Шпион для Германии

— И живешь в Нью-Йорке?

— Все последнее время, — ответил он. — Между прочим, у меня неплохая холостяцкая квартирка. Теперь от нее придется, конечно, отказаться.

Я перебил его:

— И квартира сейчас пустая?

Он тут же понял, к чему я клоню.

— Конечно. Чего это мне не пришло сразу в голову! — Он полез в карман, вытащил связку ключей и положил ее на стол. — Вот, пользуйся! Адрес: Сорок четвертая улица, дом номер 20. Одиннадцатый этаж. Маленький ключ - от лифта. Ну да сам разберешься!

Я не верил ни глазам, ни ушам. Пауло буквально сиял.

— Доволен?

— Очень! — признался я. — Могу ли я что-то проплатить?

— Не болтай чепуху! Когда я вернусь, выставишь бутылку виски, которую мы вместе разопьем.

Я отправил его к Центральному вокзалу одного, сославшись на внезапно разболевшуюся голову.

Взяв чемоданы, остановил такси и поехал по указанному адресу, дважды переменив машину.

Световые рекламы ярко освещали улицы. Во всех витринах красовались Санта-Клаусы. Я даже подмигнул одному из них, посчитав себя щедро одаренным. Последние триста метров прошел пешком. С лифтом никаких проблем не возникло. В доме мне никто не встретился. Еще одна удача в этот день, полный тревог и забот. Поднявшись на одиннадцатый этаж, открыл входную дверь только третьим ключом. Войдя внутрь, включил свет.

Квартирка была просто чудесная! Спальня, гостиная, кабинет, кухня, ванна. Полный комфорт. Трудно было ожидать чего-то подобного в Нью-Йорке военного времени. И я находился в этом гнездышке совсем один. Я еще раз от души пожелал Пауло всего самого наилучшего в его третьей женитьбе…

В ту минуту, когда я вошел в квартиру Пауло, к окошку выдачи багажа Центрального вокзала подошел молодой худощавый темноволосый мужчина и предъявил багажную квитанцию на два чемодана. Хотя он и вел себя несколько неуверенно, это не бросилось в глаза тамошним чиновникам.

— Мои чемоданы, — потребовал он.

— Минуточку, сэр.

Стоявший на выдаче мужчина стал искать чемоданы, покачал удивленно головой и принялся снова искать. Затем подошел к своим коллегам и показал им квитанцию. Тогда они принялись искать чемоданы втроем. Конечно же безрезультатно. О том, что произошло дальше, свидетельствует протокол, оформленный в ФБР.

— К сожалению, сэр, — сказал предъявителю квитанции один из служащих, — мы не находим ваши чемоданы. Пожалуйста, обратитесь к шефу. Придется составить протокол.

— Я сдал чемоданы часа три тому назад, — ответил мужчина — это был конечно же Билли Колпоу. — Они должны быть здесь.

За ним выстроилась целая очередь пассажиров, желавших получить свой багаж. Они стали нервничать. Билли растерянно стоял у окошка выдачи. До него еще не дошло, что мне удалось перехватить у него украденные чемоданы.

— Ваши чемоданы получил минут двадцать тому назад некий господин Грин — Эдвард Грин. Он заявил, что потерял квитанцию. У него были ключи от чемоданов, и он точно описал их содержимое… Мне жаль, сэр. Мы допустили, возможно, промашку, но инструкции в любом случае не нарушили. Каким же образом ваши ключи оказались у того господина?

Не понимая произошедшего, окаменев, растерявшись и потеряв дар речи, Билли стоял перед шефом камеры хранения.

— Я вызову полицию, — сказал тот.

— Не трудитесь, — произнес Билли. — Я не буду заявлять о пропавшем. Мы как-нибудь разберемся сами.

— История-то довольно странная. Но как вам угодно.

— Он меня разыграл, — буркнул Билли, пытаясь объяснить ситуацию.

Он возвратился в город. Один. Без денег. Без друга. Без товарищей. Без единого человека, с которым мог бы поговорить. Когда он украл мои чемоданы, судьба моя была предрешена. Когда же мне удалось их возвратить, положение переменилось — уже не в пользу его. Часов пять он ходил по улицам, охваченный страхом и дрожа от ужаса, в поисках человека, которому мог бы выплакаться в жилетку…

Я же в это время лежал на широкой софе в своей новой квартире в тепле и уюте, сытый и довольный, и читал в покое историю об убийстве и трупе в реке Гудзон. Радио передавало сентиментальную танцевальную музыку. Глен Миллер, подумал я. Свет от ламп падал ровно и спокойно, не раздражая глаза и нервы. Шторы на окнах я задвинул. Я был один, и это радовало меня.

Я представил себе положение Билли. Мне стало даже жаль его. Пойти в полицию он не мог. Как долго он продержится, пока его не задержат? У него в кармане, наверное, еще тысячи- три долларов. Если проявит осторожность и сообразительность, то сможет скрыться. Но я знал точно, что Билли не обладал ни тем, ни другим. Какое-то время я мог еще работать спокойно. Когда же его схватят, наступит конец. Два-три дня с ним, вероятно, ничего не случится, как и со мной. Если только он из мести за мой реванш с чемоданами не направил ищеек по моим следам…

В этот момент Эдвард Грин умер. Встав, я достал из кармана документы, пошел на кухню и сжег их: у меня в запасе было достаточно имен и профессий.

Завтра я направлюсь к мистеру Брауну, доверенному лицу абвера. А послезавтра смогу, может быть, встретиться с нужными людьми с атомного объекта. Лишь бы Билли до того времени не арестовали. Может, надо попытаться его найти? Мне следовало бы его пристрелить, размышлял я. На него нельзя положиться: в случае чего он предаст меня. Если я его обнаружу, то ему не будет никакой пощады. Любой военный трибунал подтвердит правильность моих действий…

Я тут же попытался избавиться от этих мыслей. Начитался криминальных романов! Достал из книжного шкафа какую-то книгу, но тут же положил ее назад. Затем нашел бутылку виски и налил бокал.

Потом вновь улегся на софу. На сегодня хватит. Передача музыки окончилась. Пошли последние известия и сообщения с театра военных действий. Дела Германии были плохи. Естественно, краски сгущались, когда говорилось об этом. Мне не хотелось верить, что для моей страны война проиграна, хотя об этом знал весь мир, включая и меня самого.

После передачи последних известий вновь началась трансляция музыки. «Час в Париже», — объявил диктор. Заиграл оркестр. Я наслаждался музыкой, квартирной обстановкой, виски…

Вдруг мне будто что-то послышалось. Нервы? Но нет. Раздались какие-то непонятные звуки, затем шаги и шорох у двери. Вот кто-то вставил в замок ключ.

Я тут же вскочил, выхватил пистолет из кобуры, висевшей у меня под мышкой, и снял с предохранителя. Одним прыжком занял позицию, чтобы первым увидеть входившего. Что делать, если их будет несколько человек?

Дверь открылась. Держа палец на спусковом крючке, я стоял не шевелясь.

В комнату вошла женщина. Молодая блондинка. Увидев меня, она сначала перепугалась, затем засмеялась.

Она была высокого роста, одета в широченное пальто бежевого цвета, схваченное в талии поясом. У американок, как я заметил, были, как правило, крепкие нервы. Она не закричала, не убежала, а засмеялась.

— Вы играете в индейцев? — спросила она.

В подобные минуты почему-то запоминаются все мельчайшие подробности. Черты ее лица буквально врезались мне в память: высокий выпуклый лоб, тонкий нос, маленький рот с подкрашенными губами, длинные волосы, свободно падавшие на плечи.

Уставившись на девушку, я пытался сообразить, как незаметно спрятать пистолет, который я держал в руке.

— Как вы сюда попали? — спросил я.

— То же самое я хотела бы спросить у вас, — ответила она.

Закрыв за собой дверь, она сделала несколько шагов в комнату. Она так естественно и грациозно держалась на высоких каблуках, будто бы с ними и родилась.

— Я друг Пауло Санти, — объяснил я.

— А я его приятельница, — произнесла она.

Наконец мне удалось спрятать пистолет в карман. По радио целую минуту раздавалась барабанная дробь: видимо, барабанщик демонстрировал свое искусство. У меня же у самого голова от этого сделалась как барабан.

— Пауло предоставил мне свою квартиру на несколько дней, — продолжил я. — Он уехал.

— Ничего страшного, — молвила девушка. — У него наверняка несколько ключей. Один из них он дал и мне. У меня дома идет ремонт и сильно пахнет краской, чего я не переношу.