Обрученные с севером. По следам «двух капитанов»

— Плавник собирай. Сам иди! — Евгений сплюнул на снег алой кровью. Однако, с трудом поднявшись, бормоча что‑то несуразное себе под нос, сильно прихрамывая и поминутно спотыкаясь, все‑таки побрел к берегу.

— Позапинайся мне еще, позапинайся, — Конрад начинал уже закипать и, обернувшись к штурману, посмотрел на него в упор, — так что же, Валериан Иванович?

Альбанов не забыл их побега, бессмысленность которого для него была очевидна: без карты и каяка с острова никуда не уйти. Никуда! Пережив первый приступ слепой ярости и непреодолимого желания во что бы то ни стало догнать и наказать беглецов, он понял, нет, скорее почувствовал, что у людей стали просто сдавать нервы и их неблаговидному примеру в любой момент могут последовать и другие. Тогда он заставил себя простить и сумел убедить в этом остальную команду. А сейчас, сидя в убийственном бездействии на мысе Гранта, когда до спасительного мыса Флора уже рукой подать, опять намечается этот срыв и снова нужно принимать непростое решение. С затравленной тоской одного за другим оглядывал штурман своих спутников. Обшарпанные севером лица и души, страх и неуверенность в глазах. Сколько в них еще осталось воли? Сдюжат ли? Смогу ли я сам? Дай под силу ли такое вообще простым смертным Но люди ждут. Ждут его твердого и определенного ответа. Где же этот Максимов? Сколько можно ждать?! Мы ведь здесь тоже не на курорте. В пешей группе ребята самые крепкие, не чета этим. Нет, медлить больше нельзя! Мои доходяги и впрямь перемрут здесь как мухи, к чертовой матери, а не ровен час и вцепятся друг другу в глотку. Надо решать!

— Ладно! Как ни крути, а сегодняшняя погода все равно не самая лучшая для перехода. Ждем еще сутки и уходим. Это всё, всем спать! — сказал, как отрубил, тоном, не допускающим возражений.

С деланой беззаботностью небрежно привалился на камни. Штурмана бил озноб, зубы непроизвольно чеканили мелкую дробь. Базальтовый осколок больно уперся в ребра, но он, не шелохнувшись, стерпел, не желая продолжать разговор…

— Вставай, ГТС‑ка пришла, едем в тундру, — командир тряс меня за плечо. Я машинально поднялся, медленно возвращаясь к реалиям жизни:

— А как же… — уютное мягкое кресло после бессонной ночи сборов застало меня врасплох. Подосадовав в душе, что так и не досмотрел сон, я вышел на заснеженный двор, где уже стояла «под парами» совсем новенькая полярная чудо- техника.

— Олег Леонидович, спутниковый телефон с собой прихватите… на всякий случай, — тактично посоветовал нашему командиру дежурный офицер.

Начало путешествия по Земле Александры оказалось безрадостным: заброшенная в середине девяностых станция «Омега» с укором смотрела на нас пустыми глазницами выбитых окон. Огромное количество ржавеющих металлических бочек из‑под топлива на побережье бухты Северной — печальное наследие нескольких десятилетий беспечного варварства — то тут, то там начинало протаивать сквозь белоснежную вязь под робкими солнечными лучами. Человек — хозяин природы! Надо же было кому‑то придумать такую дурацкую фразу! Человек всего лишь дитя природы, причем зачастую неразумное и жестокое. Словно прочитав мои мысли, Роман Ершов не без гордости показывает привезенный сюда 25–тонный пресс, под действием которого двухсотлитровые бочки превращаются в тонкие металлические блины, готовые к отправке на материк для дальнейшей утилизации.

— Только ломается часто, слабоватый, — сетует Рома, — бочки‑то лежат еще с тех мохнатых времен, когда металла на изготовление тары не жалели, поэтому сжимать их не такого просто.

Рядом небольшая горка «готовой продукции». Под унтами мерно поскрипывает фирн.

— Остальное засыпано снегом у вас под ногами: целая куча с человеческий рост. Всего около тысячи сплющенных бочек. Когда‑нибудь мы очистим весь этот берег!

Когда‑нибудь! Господи, сколько ж нужно времени, чтобы разгрести эту стратегическую помойку? Оставив ржавеющее наследие прошлого на побережье, уже пешком мы отправляемся в сторону залива Дежнева Там, закованный в тяжелых льдах, застыл в величественном монументе огромный бродяга–айсберг. Отстав от группы и увлекшись фотосъемкой, я внезапно почувствовал, как земля уходит у меня из‑под ног, и я проваливаюсь куда‑то вниз.

— Вот черт, только бы не в берлогу! — пришла в голову первая мысль.

Тревога оказалась напрасной. Осмотревшись, я понял, что просто не заметил, как заметенный снегом берег закончился, и угодил в трещину припая. Ребята уже возвращались на выручку. Виновато улыбаясь, мне удалось опередить их и выбраться самостоятельно.

До айсберга было не более шестисот метров. Вблизи он выглядел еще более внушительно. Сверкающая в лучах солнца бирюза все еще торжественно несла на себе отпечаток казавшейся незыблемой вечности. Но едва начавшее набирать свою силу полярное солнце готовило ему неминуемую гибель: с южной стороны исполин уже начал истекать кровью, застывающую искристыми, отливающими серебром сосульками. Тем не менее ледовый гигант по–прежнему излучал какую‑то сумасшедшую энергетику.

Заставляя сердце биться сильнее, она уносила поток мыслей все дальше на север. Туда, где за тяжелым «водяным» небом и островными обрывками стылой земли, уже совсем близко, снисходительно взирал на наивный суетящийся мир независимый и гордый Северный полюс. Каждая миля к нему щедро оплачена жизнями посмевших растревожить его вечный покой дерзких и отважных людей. И каких людей! Мужество и благородство, настоящая дружба и самопожертвование вновь и вновь манили сюда тех, кто хотел в своей жизни сделать нечто красивое, значимое, заставляющее заиграть какие‑то скрытые струны беспокойной человеческой души. Они были готовы сложить саму свою жизнь за честь и славу Отечества. Вы только вдумайтесь, многие ли сейчас способны на это?!

Погрузившись каждый в свои сокровенные мысли, молчаливо возвращаемся на базу. Дежурный по заставе внимательно следит за мониторами, остальные спят— уже глубокая ночь. Расходимся по комнатам, но с непривычки в полярный день не заснешь. Выхожу на кухню. Одна папироса… пятая.

Из окна заставы за надежными современными стеклопакетами наблюдаю, как вдалеке зачем‑то копают лопатами глубокую яму в спрессованном снегу два человека в армейском камуфляже. Воткнув в соседний сугроб автоматы — белых медведей по–прежнему никто не отменял, — они, по–видимому, работали уже не первый час. И тут мне на память пришла одна курьезная история, произошедшая много лет назад.

…Октябрь 2004 года. Сумерки. Снег. Ветер. Усталость. Две двадцатипятифутовые парусно–моторные яхты завершали плавание вокруг архипелага Новая Земля. Утлые фанерные суденышки, изрядно потрепанные осенними штормами, пристали к пустынному берегу в районе Белушьей губы. Вглубь острова идут двое. Один из них основатель и бессменный президент нарьян–марского яхт–клуба «Романтик» Валерий Федорович Шишлов, второй— Леонид Радун. После нескольких дней сумасшедшей качки, еще не доверяя своим ощущениям, ноги настороженно нащупывают под собой твердую землю. Чудно!

— Кажется, канистра большая валяется, — Валерий Федорович направился к сопке, — вчера с левою борта кранец [74]сорвало, вот, пожалуй, и замена ему нашлась.

Когда до выброшенного штормами трофея оставалось всего несколько метров, «канистра» вдруг беспокойно заворочалась, и перед изумленными путниками предстал во всей своей красе потревоженный белый медведь. От неожиданности все трое замерли. Так они и простояли неопределенное количество времени: Шишлов, Радун и медведь.

— Фёдорыч! Ты хоть ружье‑то с плеча сними, — не отводя взгляда от «канистры», Леня очухался первым.

— А что толку? Там всего один патрон с дробью на нырков. Он даже не почешется. И потом… я перед походом уже со всеми простился.

Леня обалдело распахнул глаза:

— Красиво!

Но пауза затянулась. Еще немного и медведь окончательно проснется и сообразит, что ему полагается в таких случаях делать. Нужно было как‑то выходить из сложившейся ситуации. Бежать было бессмысленно: до берега, где яхты бросили якорь, метров семьсот, не меньше. Чисто машинально Леонид вскидывает камеру фотоаппарата. Щелкает затвор, яркая фотовспышка выхватывает из сумрака картинку этой нелепой встречи человека со зверем. А в следующее мгновенье косолапый, видимо, ошалев от внезапной иллюминации, бросается наутек…