Истоки (Книга 2)

- Любишь ты, Ясаков, придуряться, - тихо сказал Александр, поглядывая на спавших. - Кто поверит, будто рвешься в город зубы вставить? Город-то сгорел. Нет там ни лекаря, ни знахаря.

- Шам пошуди, как ш таким ижъяном жить? Хлеб жую коренными, а во вшем прочем, шкажем, девкам улыбнуться - конфуш.

- Вот и тут врешь, шипишь по-змеиному нарочно.

- Дай вышибу тебе два жуба - ужнаешь. Идем вон туда, рашшкажу тайну...

- Бреши.

Александр охотно пошел за Ясаковым, тот последние дни отирался среди начальства, и конечно, знал много тайн.

Сели на дощатый помост, с которого лишь вчера бабы полоскали белье в речушке. Под большим секретом, норовя удивить и в то же время расположить к себе Александра, Веня сказал, будто в этом городе почесть в каждом доме зубник живет. Чтобы иметь работу по специальности, они по ночам выбивают друг другу зубы, потом вставляют днем. О командированных говорить не приходится: каждый возвращался домой со вставной челюстью. Девяносто девять процентов жителей носят фамилии, происшедшие от слова "зуб": Зубов, Зубовский, Зубенко, Зубашвили, Зубарев. Непременно в таком городе легко вставить кусачки.

Александр глянул в наивно-непорочные глаза Ясакова.

- Эка, как взыграла самодеятельная фантазия. Был ты с заскоком, будто ветром подхваченный, наверное, до генерала дослужишься таким же.

- Нет, дорогой мой Саша, если бы я умел фантазировать, давно носил бы шпалу в петлице, - уже без шепелявости сказал Ясаков. - Где война - там побасенки. Скажем, выскочил ты из жестокой драки в чем мать родила, даже срам нечем пригасить, а в рапорте строчишь бодро: отошли на заранее подготовленные позиции... Командир, как петух: хоть в кровь, чуть не до мозгов проклевали гребешок, а кукарекай победным голосом... Мне такое геройство не под силу, и потому, упрашивай хоть со слезами, я ни за что не возьмусь командовать! - Ясаков заявил с такой категоричностью, будто отвергал мольбу всей армии взять ее под властную руку. - Ладно, Александр Денисович, пусть зубы не вставлю в этом разнесчастном городке, зато хоть на худой конец Марфу разыщу.

- Что-о-о? Ты после плена стал какой-то чокнутый. Твоя Марфута, чай, давно на Волге...

- Поблизости где-то она. Чую Марфу. Не такая она женщина, чтобы расстаться, не простившись. Она в своего отца-вояку. В каком-нибудь женском батальоне отличается. Мне бы Марфуту, как уголек горячий, с руки на руку перекинуть, а там хоть смерть.

- За смерть-то двинуть бы тебя по скворечнице. - Александр шутливо замахнулся наотмашь. - Ладно, погляди-ка, чирьяк на шее у меня.

Ясаков, разрезав ножом, выдавил чирий, приложил прохладный подорожник.

- Прежде никогда не паршивел, а тут как на беду.

- Жениться тебе надо, Александр Денисович, - вот спасение. Иначе зачиврешь окончательно.

- У тебя от всех бед один рецепт - женщина.

- Хорошая жена - это уже половина коммунизма... Ты холостой, тебе не грех покрасоваться вон перед теми.

За древним земляным валом горожане возводили укрепления. Желтой супесью выделялись крутые срезы противотанковых рвов. И Александр завидовал руководившим работами саперам: радостно, нарядно пестрели кофты молодых белокурых женщин среди траншей и окопов.

- Ладно, даю тебе час на поиски Марфы. Найдешь - стегани шомполом, гони на восток, а не увлекайся преследованием, Ясаков, не забежи случайно в тылы.

- Э, Саня, ее, может, в живых уж нет... Тоска и тревога гонят меня на поиски. Если найду, поиграю с ней пусть хоть в обгорелом доме и опять на геройский постный паек сяду.

- Не вздумай провожать до Волги. Говорю как другу: когда спасают народ, жизнь отдельного человека трудно уберечь. Да и нет такого человека, без которого не обошелся бы народ.

- Вона какие думы держишь за пазухой... Если так, товарищ Крупнов, не пойду...

- Не собачься. Оберегаю тебя.

"С чего усомнился во мне? - обдумывал в пути Ясаков диковинные слова своего сержанта. - Конечно, не хочется еще раз рыть могилу для себя... Сашка - он востроглазый, умеет ночевать в чужих думах. Сталевары проворные дьяволы, опережают других рабочих. А нашего брата, строителей, всегда ругают". В то же время Ясакову было лестно, что командир - его ровесник, друг и земляк.

Обходя на тротуаре битое стекло, он поднялся в верхнюю на зеленых холмах часть города, пошел вдоль крепостной стены красного кирпича. Стена и привела его в садик, к черному памятнику; на каменную скалу воровато карабкался красивый разбойник в латах и стальном шлеме, а на вершине камня, размахнув могучие крылья, два орла защищали свое гнездо. Этот памятник и мемориальные темные доски в крепостной стене говорили позолоченными буквами о битве с Наполеоном, о гибели целых полков у стен города. Холодным покоем овеяло душу Ясакова, на минуту позавидовал он этим уже отмучившимся героям.

В тихом переулке залюбовался школой - фасад облицован бирюзовой керамикой. Сел на скамейку в холодочке, вытащил было кисет, но, снова взглянув на школу, постеснялся курить. Окунуться бы в прохладный сумрак, сесть за парту... Что-то неизъяснимо грустное будила в душе эта школа. Вышел санитар в пятнах крови на белом халате.

Ясаков спросил санитара, нет ли среди раненых женщин Марфы? Широко разводя руками, пояснил:

- Этакая крупногабаритная, а?

Санитар, придерживая пальцем дергающееся веко, сказал, что есть такая медсестра и зовут ее Леной.

Полусонный, как лунатик, он встал у ворот, раскинул руки, закричал на шофера подъехавшей санитарной машины:

- Вези дальше! Мы этих-то эвакуируем! Велено на Соловьевскую переправу.

Из кабины высунулась бритая, в пилотке голова шофера:

- Немцы оседлали переправу... ад настоящий... - сказал он устало и хрипло. - Разве правее Днепра взять?

Машина, трясясь, увезла изувеченных, стонущих.

Из-за угла магазина вышагнула колонна запыленных, небритых красноармейцев. Добродушный интеллигентного вида гражданин спросил проходивших солдат:

- Как дела, ребятки?

- Сходи - узнаешь! - дерзко и весело отрезал боец с забинтованной шеей. На запыленном лице блеснули белками злые глаза.

Гражданин покачал узкой головой, потом позвал какого-то Феоктиста чинить забор. Ясакову стало еще скучнее от грубости перевязанного солдата и оттого, что глупость человеческая границ не имеет: чинят забор в прифронтовом городе.