Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой

– Вашему другу жить осталось не больше года.

Обследование выявило у Джека болезнь Аддисона. Это недостаток деятельности надпочечника, который перестает вырабатывать некоторые гормоны, в том числе и кортизон. Именно болезнь Аддисона, а не язва желудка или кишечника провоцировала сильнейшие боли в животе.

С того дня Джеку раз в три месяца подшивали капсулу с каким-то гормоном и дополнительно давали кортизон в таблетках. При такой болезни организм просто не способен бороться с инфекциями, любая может стать смертельной. Она задевает все, от кожи, приобретающей коричневатый оттенок (у Джека все принимали его за загар), до сердечно-сосудистой системы. К этим прелестям добавилась и гадость, подхваченная от проституток в юности, не смертельно, не опасно, но неприятно.

Болезнью Аддисона страдала и Юнис, но не в такой жестокой форме.

К тому времени, когда мы познакомились и я уже приглянулась Джозефу Кеннеди, Джек частенько мог передвигаться, только приняв приличную дозу обезболивающего.

Но не Джек, а его отец откровенно рассказал мне о проблемах и болезнях. Поверить в то, что симпатичный, живой, яркий Джек живет лишь на больших дозах обезболивания и горсти таблеток, было просто невозможно. Какой же силой воли, каким запасом стойкости нужно обладать, чтобы все это выносить, быть героем войны, будучи по сути инвалидом, и не подавать вида, что проблемы вообще существуют!

Если я еще не была влюблена в Джека, то немедленно влюбилась по уши!

– Но как же тогда выборы?

– Джек будет президентом, даже если проведет срок президентства в инвалидном кресле, как Рузвельт! И не вздумай задавать ему таких вопросов. Просто ты должна знать, если хочешь стать его женой.

Я очень хотела.

Джозеф взял с меня слово, что ни единая живая душа, даже моя собственная мама, от меня не узнает об этих болезнях.

Если честно, то были сомнения: ну не мог столь больной человек вот так двигаться, быть столь энергичным, ни разу даже намеком не дать понять о его проблемах со здоровьем. Но потом вспомнила, как однажды Джек не смог сам встать из кресла, в другой раз его шнурки завязывал Бобби (заметив меня, они сделали вид, что дурачатся), что Джек постоянно глотает какие-то таблетки…

Мы встречались, однако Джек не спешил делать мне предложение. Я перевела для сенатора несколько книг и вслух пошутила, что за такой титанический труд он просто обязан на мне жениться, но Джек только отшутился в ответ.

Расстроенная, я улетела в Европу с Ли, чтобы по заданию редакции написать репортаж о музыкальной группе. Видно, в это время Джозеф рассказал сыну о нашем разговоре. Последовал звонок Джека:

– Ты все знаешь?

– Да.

– Почему молчала?

– Я обещала Джо, что ни единому человеку ни единым словом не обмолвлюсь. Я не знала, входишь ли ты в это число?

Он хохотал от души:

– Джеки, ты прелесть! Если ты готова стать женой сенатора-инвалида, который непременно станет президентом-инвалидом, то я с удовольствием поведу тебя под венец.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать:

– Наконец-то!

Свадьба была шикарной. Джозефу очень понравился Хаммерсмит и сам Очинклосс, они нашли общий язык с мамой, которая слабо сопротивлялась намерению Кеннеди собрать на это мероприятие половину Америки. Джозеф объяснил просто:

– Это вы, миссис, выдаете замуж дочь, а я знакомлю Америку с будущей первой леди.

Думаю, решающим было не заверение Джозефа, что я стану первой леди, а то, что все свадебные расходы он взял на себя, к тому же сразу закрыв вопрос о приданом, при деньгах Кеннеди такие мелочи, как пара сотен тысяч у невесты, роли не играли.

Любопытствующих было около 300 человек, а самих гостей 1200. Такой свадьбы не только Хаммерсмит, но и Америка еще не видели.

Под венец меня вел не папа, а Хью Очинклосс. Подозреваю, что постаралась мама, потому что сам по себе напиться в столь знаменательный день папа не мог, его намеренно напоили. За закрытой дверью я рыдала, но к гостям и жениху вышла без малейшего намека на страдания. Это праздник, его не должны испортить мои переживания.

Мамино воспитание взяло верх – леди не должна никому показать, что у нее на душе. Я леди, а потому замкнула все в себе.

Не знаю, поняли ли проблему другие, Джек явно даже не заметил, хотя они с папой понравились друг другу, но Джозеф Кеннеди все заметил и понял. Он улучил минутку, чтобы поинтересоваться у меня:

– Как ты?

– Прекрасно.

– Не переживай из-за отца, теперь твой отец я, девочка.

Я с трудом справилась с двумя эмоциями – слезами и желанием броситься к Джозефу на шею. Это не только чувство благодарности, это еще и ощущение защищенности от всех бед мира. Меня брал под свою опеку самый могущественный человек Америки. Теперь не страшно ничего.

Позже я думала, согласилась бы на этот брак мама, знай о проблемах со здоровьем у Джека?

Скрыть все полностью не удалось, потому что уже на следующий год после нашей свадьбы рентгенограмма выявила, что один из позвонков совершенно разрушен кортизоном, и если не сделать срочную операцию, Джек окажется прикованным к постели куда раньше, чем ожидалось.

Для таких больных проблема в том, что инфекция почти неизбежна, а из-за огромного количества принятых гормональных препаратов иммунная система сильно ослаблена.

Но выбор был невелик – риск операции или костыли. Джек заявил:

– Лучше сдохнуть на операционном столе, чем гнить на костылях!

Операции пришлось делать две, после первой произошло то, чего так боялись – развилась инфекция, и Джек даже впал в кому. Но на Земле не существовало человека, который хотел бы жить сильней, чем этого хотел Джон Фицджеральд Кеннеди. Он выкарабкался из комы, приглашенный для соборования священник не понадобился.

Вторая операция понадобилась, чтобы заменить вставленную металлическую пластину, до которой добралась инфекция. Полгода в больнице… Страшные боли и почти никакой надежды. Такое выдержит не каждый.

Джек выдержал.

Я была рядом – читала, переводила, что-то писала под его диктовку (в таком состоянии Джек писал книгу, за которую потом получил Пулитцеровскую премию!), даже обрабатывала и перевязывала рану. Медсестра научила меня, как обращаться с этой дырой в спине. Никогда бы не подумала, что способна на такое, но любовь может заставить делать и не такие вещи…

Рядом были и остальные Кеннеди. Мне казалось, что я стала своей, что Джек оценит мою самоотверженность и готовность сделать для него все, что угодно. То ли я перестаралась, то ли Джеку просто надоела такая всеобъемлющая забота, но он высказался об этом достаточно прямо.

Мало того, стоило Джеку почувствовать себя несколько лучше, как этот ловелас принялся флиртовать с медсестрами. Для меня это был первый удар, и удар чувствительный.

Выйдя из больницы, Джек снова занялся политикой. Он не послушал отца и ввязался в заведомо проигрышные выборы в 1956 году, решив стать вице-президентом. Демократическая партия посчитала сенатора слишком молодым для такой роли и не выдвинула его. Это спасло остальную карьеру Джека.

Он улетел зализывать раны на яхте в Средиземном море, а я родила мертвую девочку. Тогда наш брак едва не развалился совсем. Спас его Джозеф Кеннеди, обещав мне, что стану первой леди и что Джек-президент не будет смотреть на женщин даже просто из-за нехватки времени.

Согласно всем правилам настолько больной человек должен бы встать на костыли, сесть в инвалидное кресло или хотя бы заняться своим лечением очень серьезно. Любой, но не Джек. Правила существовали для других, для тех, у кого были в запасе годы жизни, у Джека их не было.

С позвоночником, скрепленным металлической пластиной, принимающий немыслимое количество лекарственных препаратов ежедневно, откладывающий в сторону костыли только для того, чтобы выйти к ожидавшим его людям из кабинета или выступить на митинге, Джек стал тридцать пятым президентом Соединенных Штатов Америки! Стал вопреки всему – страшным диагнозам, невыносимой боли, молодости, тому, что католик и ирландец.