Малознакомый Ленин

После такого письма о прежних отношениях нельзя было и думать. «У меня, — писал в 1916 году Ленин Покровскому, — к сожалению, порвалась отчего-то переписка с ним (Горьким. — Н.В.)…». Он превосходно знал отчего.

Отношения между ними стали еще более натянутыми во время войны. Узнав из газет, что Горький подписал протест против немецких методов войны, Ленин написал Шляпникову в октябре 1914 года: «Бедный Горький! Как жаль, что он осрамился, подписав поганую бумажонку российских либералишек».

Знал Ленин и другое. Горький в 1915 году организовал в Петербурге журнал «Летопись», куда Ленина не пригласил, тогда как в числе сотрудников указан А. А. Богданов, а для Ленина он bete noire. Кроме того, направление «Летописи», в основе придерживавшейся лозунга «мир без аннексий и контрибуций», не отвечало политике Ленина — превращения войны в гражданскую войну.

Приехав в 1913 году в Петербург, Горький в течение нескольких лет занимал совершенно особую позицию, противоположную той, что защищал с 1929 года при Сталине. Прожив восемь лет за границей, отрешаясь в значительной доле от большевистских идей и чувств, он, как никогда раньше, считал себя «западником» и «европейцем». Он резко противопоставлял Запад, Европу, российскому Востоку. «Европеец, — писал он в «Летописи», — вождь и хозяин своей мысли, человек Востока — раб и слуга своей фантазии. Запад рассматривает человека как высшую цель природы, для Востока — человек сам по себе не имеет значения и цены».

Лозунг «стать Европой» был постоянным рефреном Горького в 1914–1916 годах, и когда ему приходилось объяснять, что значит «быть Европой» — он неизменно отвечал: «это значить быть не рабами, а свободными и культурными людьми, уметь работать и знать». Слова «знать» и «просвещать» не сходили с его языка, как могли то заметить все, кому пришлось, как мне, в то время часто встречаться с Горьким. Знанию он придавал значение почти все решающего фактора. «Интересы всех людей, имеют общую почву, где они солидаризируются, несмотря на неустранимое противоречие классовых трений. Эта почва — развитие и накопление знаний. Знание — это сила, которая, в конце концов, должна привести людей к победе над стихийными энергиями природы и подчинению этих энергий общекультурным интересам человека и человечества».

Идейные заботы Горького в это время можно характеризовать — как своего рода революционное «культурничество», «просветительство», что, вместе с влечением к западноевропейскому духу и укладу жизни, резко расходилось с идейными настроениями Ленина, начавшего писать о сгнившем, продавшемся буржуазии, европейском социализме. Ведь как раз в это время Ленин заимствовал у Гобсона отвратительную карикатурную картину о гниющей будущей Европе, «европейской федерации великих держав», паразитически живущей эксплуатацией народов Азии и Африки.

Идейный разрыв между Горьким и Лениным был явен и можно было думать, что Ленин, а это он часто делал с другими, просто скинет Горького со своего счета.

Нет! Ленин очень практичный человек, ему нужен «хлеб» и, забывая прозвище Аввакума и многое прочее, он в январе 1916 года обращается к Горькому с просьбой посодействовать ему в получении заработка. Не считая уже возможным называть его по-прежнему «дорогим Алексеем Максимовичем», он именует его только «многоуважаемым». «Многоуважаемый Алексей Максимович! Посылаю Вам на адрес «Летописи», но не для «Летописи», а для издательства рукопись брошюры с просьбой издать ее. Я старался как можно популярнее изложить новые данные об Америке, которые, по моему убеждению, особенно пригодны для популяризации марксизма и для фактического обоснования его… В силу военного времени я крайне нуждаюсь в заработке и потому просил бы, если это возможно и не затруднит Вас чересчур, ускорить издание брошюры. Уважающий Вас В. Ильин».

Ответа на письмо нет. Не обращая на это внимание, Ленин шлет Горькому новое письмо на этот раз с просьбой издать брошюру жены «Народное образование и демократия». Он сугубо рекламирует ее: «Автор занимается педагогикой давно, более 20 лет. И в брошюре собраны как личные наблюдения, так и материалы о новой школе Европы и Америки… Изменения в школе новейшей, империалистической эпохи очерчены по материалам последних лет и дают очень интересное освещение для демократии в России».

И на это письмо Горький ничего не ответил и, не намереваясь издавать полученные брошюры Ленина в своем издательстве «Парус», просто передал их в издательство Бонч-Бруевича.

Снова, не обращая внимания на молчание Горького, Ленин в июле 1916 года посылает ему еще одно свое произведение «Империализм, как высшая стадия капитализма», ставшее потом кораном Коминтерна. Относясь отрицательно к «Летописи» — журналу Горького, — Ленин, тем не менее, просит Покровского, жившего тогда в Sceaux, под Парижем, и поддерживавшего переписку с Горьким, «ходатайствовать», если книжка его не будет издана, о напечатании рукописи на страницах «Летописи». Ленин прибавляет: «Что касается до имени автора, то я предпочел бы обычный свой псевдоним, конечно. Если неудобно, предлагаю новый: Н. Ленивцын» (письмо к Покровскому от 2 июля 1916 года).

Никакого ответа и на эту посылку Ленина Горький не дал, но в декабре 1916 года Ленин стороною узнал, что, прочитав рукопись, Горький выразил свое недовольство резкими выпадами в ней Ленина против Каутского. «О, теленок!» — со злостью восклицает Ленин по адресу Горького в письме к Арманд от 18 декабря 1916 года.

Угроза «поколеванием». Наследство тетки Крупской

Хотя Ленин в письмах к секретарю Энциклопедического словаря жаловался на «исключительно дурные условия» по части литературного заработка, но, по-видимому, в первые месяцы по его приезде в Берн это не вызывало у него особенного беспокойства.

К концу 1915 года в настроении Ленина что-то меняется — об этом говорит письмо Крупской к Марии Ильиничне от 14 декабря 1915 года: «У нас скоро прекращаются все старые источники существования, и вопрос о заработке встает довольно остро. Тут найти что-либо трудно. Обещали мне урок, но дело все как-то тянется, обещали переписку — тоже ни черта. Предприму еще кое-что, но все сие весьма проблематично. Надо думать о литературном заработке. Не хочется мне, чтобы эта сторона дела падала целиком на Володю. Он и так много работает. Вопрос же о заработке его порядком беспокоит. Так вот я хотела о чем попросить тебя. Я последнее время очень много занималась педагогикой вообще и историей педагогики в частности, так что подкована в этой области недурно. Написала даже целую брошюру: «Народная школа и демократия» [62]. Вот я и хотела попросить тебя поискать издателя… Жаль так-же, что не вышло дело с Гранатом. Володя писал им летом, но ответа не получил…».

Невозможно думать, что родные, считавшие своим священным долгом всегда помогать Ленину, узнав, что денежный вопрос его «порядком беспокоит» и его положение таково, что Крупская вынуждена для заработка искать даже «переписку» — остались глухими к зову. Мобилизация помощи началась немедленно, и деньги стали направляться в Цюрих, куда в начале 1916 года перебрались Ленин с женой.

За первое полугодие 1916 года писем, относящихся к этому предмету, нет. От того времени писем вообще почти не сохранилось, военная цензура многие не пропускала. Проследить, да и то с пропусками, поступление к Ленину денег можно лишь с сентября 1916 года. Так, 20 сентября 1916 года он извещает Елизарова, что «200 р. я получил и писал уже об этом; спасибо еще раз».

Обращает на себя внимание следующая фраза в этом письме: «…засяду писать что бы то ни было, ибо дороговизна дьявольская, жить стало чертовски трудно».

Как далеко время, когда Ленин гордо заявлял, что не может писать «по заказу», когда метал гневные диатрибы против «буржуазно-торгашеских», «продажных» нравов в печати. Проблема «хлеба» делает несгибаемого Ленина готовым «писать что бы то ни было».