Хроника времен Василия Сталина

— Сколько лет прошло, а передо мной как сейчас стоит тот сержант с глазами, полными слез… — вспоминал генерал Еремин.

А вот письмо Героя Советского Союза Александра Григорьевича Котова, сотоварища Василия Сталина по качинской школе: «В марте наш истребительный авиаполк получил приказ перебазироваться на аэродром Выползово Брянского фронта. Его переводили в состав резервной авиационной группы Верховного Главнокомандующего, командовал которой генерал С. И. Руденко. Перед вылетом командир полка сказал пилотам:

— Аэродром находится вблизи линии фронта. Не исключена встреча с противником, воздушный бой. Так что предупреждаю: в случае малейшей неисправности техники перелет не выполнять. Вернуться назад или садиться на промежуточном аэродроме…

Мы понимали, что не лишняя предосторожность была вызвана и другой причиной: на наших самолетах только что установили 37-миллиметровую пушку, а тогда это составляло определенную секретность. Не случайно поначалу нам не разрешали даже перелетать линию фронта.

В тот раз, помню, я поставил кран шасси «на уборку», а они не убираются. Вернее, было так: начинает убираться левая нога, а следом за ней, не дожидаясь, пока та встанет на замок, пошла «на уборку» и правая. Пошла правая — тогда левая, словно в назидание за спешку, отрабатывает назад — выпадает. И так без конца.

Промучившись несколько минут, я решил вернуться на аэродром, с которого взлетал. Когда приземлился, ко мне подошел заместитель командира дивизии полковник Иванов — он выпускал наш полк на новый аэродром. Помню недовольное, суровое лицо — и сразу крик:

Почему вернулся?!

Не убираются шасси, товарищ полковник, — ответил я.

Тут он разразился такой площадной бранью, что стоящие рядом вынуждены были отвернуться.

— Трус!.. Боишься лететь на фронт!.. Даю два часа на размышление. Если через два часа не улетишь — под суд трибунала!

Я пытался было что-то возразить, но замкомдив, не выслушав меня, круто повернулся и ушел на КП. До глубины души было обидно слышать такой навет!

— Не волнуйся, Котик, разберемся, — успокоил тогда меня инженер полка Добрин, и мой самолет тут же подняли на козелки.

Попробовали убрать шасси — не вышло: картина повторилась та же, что и в воздухе. Пришлось разбирать гидросистему. И только к вечеру механики, смогли наладить уборку и выпуск шасси боевой машины…»

Через месяц в 42-й истребительный авиаполк поступила телеграмма следующего содержания: «Срочно командируйте опытного летчика в штаб ВВС на совещание к тов. Сталину по вопросу качества нашего истребителя МиГ-3». Выбор пал на Котова.

Так что никак не проходил в боевых полках оптимизм по системе: «а вместо сердца — пламенный мотор». Не только самолетные конструкции и моторы — не устраивало воздушных бойцов и авиационное вооружение. С войны дошла горькая шутка пилотов по поводу скорострельных да маломощных пулеметов «шкас»: вот якобы летит немец на «мессере» и спрашивает: «Иван, а Иван, когда ты своими «шкасами» краску на моем самолете перестанешь портить?..»

Грустный юмор.

Не случайно в ходе боев и проводилось испытание нового вооружения. Осенью сорок второго в полку Шинкаренко проверяли 37-миллиметровую авиационную пушку Шпитального. Член Военного совета Западного фронта Булганин беспокойно подталкивал, торопил: «Время не ждет!..»

«Мы не сразу поняли, что он имел в виду, — вспоминал потом генерал-полковник авиации Шинкаренко. —

Лишь через пару дней, когда меня вызвали в штаб фронта, все стало ясным.

— Некоторые специалисты-оружейники в Москве, — сказал Булганин, — считают, что пушка Шпитального, которую вы испытываете, имеет много недостатков. Вы придерживаетесь иного мнения, о чем я сообщил командующему фронтом. Жуков полагает, что вам виднее. Он предложил послать шифровку товарищу Сталину. Подпишем телеграмму втроем: Жуков Георгий Константинович, я и вы — председатель комиссии по испытанию пушки. Давайте составим предварительный текст.

Я разволновался: подписать такую шифровку — это не шутка!..»

Еще бы. Не надо быть большим дипломатом, чтобы не понять безупречно действующую установку: «Есть мнение…» Но командир полка Шинкаренко проявил тогда поистине дипломатическую гибкость, телеграфируя Верховному Главнокомандующему следующее сообщение: «Пушка весьма эффективна… Однако вооружать ею ЛаГГ-3 нецелесообразно, поскольку этот истребитель по своим летно-тактическим качествам уступает немецким…»

Такое вот закрутил заключение. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Впрочем, с овцами вопрос всегда сложнее: их ведь стригут…

О боеспособности своего 32-го истребительного полка Василий Сталин, вчерашний инспектор, вполне мог судить с первых дней работы. Враг не ждал. Воевать надо было, и полк включился в боевые действия сначала на великолукском направлении, а с 10 февраля на Демянском плацдарме, куда были брошены все части дивизии. Здесь немцы сосредоточили большие силы и вклинились в нашу оборону. С аэродрома Заборовье и началась боевая работа 32-го гвардейского авиаполка.

Сохранились записи вылетов Василия Сталина в эти напряженные дни.

Вот десяткой истребителей группа ушла на прикрытие наших войск в район Хмели. В 13 часов 36 минут взлетели Сталин, Герасимов, Якушин, Коробков, Долгушин, Батов, Шишкин, Гнатенко, Луцкий, Хользунов. Задание выполнили. Но при возвращении летчики попали в такой снегопад, что свой аэродром не нашли и сели в Старой Торопе.

Странно читать о сыне Сталина обывательские импровизации. Один уважающий себя весьма крупный авиационный специалист поставил как-то под сомнение сбитый Василием самолет. Маршал заявил в газетном интервью, что и летал-де Василий с няньками. Эх, добро бы рассуждал так дилетант, человек некомпетентный в летных делах — а то ведь летчик! Неужто неизвестно, что истребитель в боевой машине всегда один. Если летят на задание парой, звеном или эскадрильей — так это принятые боевые порядки. В той же паре ведомый — щит ведущего. А опытный ведущий разве бросит в беде своего напарника?

Так кто же здесь нянька?..

26 февраля Сталин вылетал на задание с Ореховым и был тогда ведущим пары. Орехов, что ли, нянька? Да, Владимир Александрович опытный воздушный боец, на него можно было положиться в любой схватке с противником. Но в тот же день Василий летал со Степаном Микояном — и опять ведущим. А Степан-то совсем молодой пилот…

Были боевые вылеты командира истребительного авиаполка Сталина в паре с Власовым, Луцким, Якимовым. А то уходил на задания вообще один. Например, 8 марта, 9 марта 1943 года.

…Напряженность боевой работы все нарастала. В начале марта Василий вылетал на задания почти ежедневно, иной раз делал по три-четыре боевых вылета в день. Об этом рассказывают штабные документы и те же политдонесения.

Заместитель командира полка по политической части майор Стельмашук 9 марта сообщал в дивизию следующее:

«С 1 по 7 марта было сделано на сопровождение самолетов Ил-2 в район цели, а так же прикрытие своих войск 227 боевых вылетов, проведено 10 групповых воздушных боев. Сбито 20 самолетов противника, из них ФВ-190 — 8 самолетов, Me-109 — 12 самолетов. Образцы боевой работы показывали летчики-коммунисты: гв. старший лейтенант Лепин, сбивший 2 самолета Ме-109 гг;

гв. капитан Почечуев, сбивший 1 ФВ-190 и 1 Ме-109 ф; гв. лейтенант Марков, сбивший 1 ФВ-190 и 1 Ме-109 гг; гв. младший лейтенант Разуванов, сбивший 2 самолета ФВ-190.

Один самолет ФВ-190 сбит лично гв. полковником Сталиным.

Исключительную отвагу проявил в воздушном бою 5 марта в районе Коломна и западнее коммуны имени Крупской Герой Советского Союза гв. капитан Холодов. Патрулировавшие наши 4 самолета, где старшим был тов. Холодов, встретили до 5 Ме-109 гг и 5 ФВ-190. В завязавшемся неравном бою, видя явное превосходство сил противника, после нескольких атак гв. капитан Холодов таранил Ме-109 гг, сам выбросился на парашюте.

В этом же бою, беря пример со своего командира, гв. капитан Коваль пошел на таран и таранил самолет противника ФВ-190, отрубив ему винтом хвост, сам произвел посадку на р. Ловать; был доставлен в тяжелом состоянии в госпиталь, поломав при посадке ввиду неуправляемости самолета обе руки и ногу. На тараненном немецком самолете ФВ-190 оказался летчик-майор. Таран подтверждают командиры зенитной батареи и летчики Лепин и Макаров…»