Крылья крепнут в бою

При ясном небе они водили с собой и натаскивали необстрелянных юнцов, среди которых, по выражению комиссара Ивана Ивановича Сербина, показывали "крепкие зубы" сержанты Голубев, Горгуль, Бакиров и Дмитриев. Эти летчики, как губка, впитывали в себя каплю за каплей боевой опыт старших. На земле до полетов, и особенно после них, молодые пилоты с помощью моделей и просто движениями рук воспроизводили замысловатые фигуры воздушного боя, постигая тактические тонкости. Все это сопровождалось смехом, острыми шутками, иногда возникали и серьезные споры. Они касались в основном боевых приемов самолета И-16 против истребителей Ме-109, среди которых стали появляться и Ме-109Ф. Самолет с большей скоростью, лучшим вооружением и броневой защитой летчика.

Разговоров о непобедимости скоростных "мессеров" ходило в то время порядочно. Поэтому особенно горячо отстаивал достоинства нашего И-16 самый невзрачный на вид сержант Ефим Дмитриев, то и дело затевавший споры со своим дружком - физически более сильным сержантом Бакировым. В эти минуты он был похож на задиристого петушка, которому любая лужа по колено.

Во многом, надо сказать, он был прав и сейчас эту правоту яростно доказывал: на И-16 мотор по мощности не уступает немецкому, к тому же менее уязвим, потому что с воздушным охлаждением, а не водяным, как "мессер", оттого-то и избегавший лобовых атак: попадет пуля в мотор или в трубку с водой - и все, мотор заклинит.

- А он тебе в хвост зайдет, - ронял скупой на слова Бакиров. - И гори твоя фанера.

- Не допускай! И навязывай бой по горизонтали и вертикали, учитывая маневренность...

- Так он тебя и послушал...

Похоже было, Бакиров нарочно поддразнивал приятеля, стараясь утвердиться в собственных силах.

- Послу-ушал! - возмущался вконец выведенный из себя Ефим. - А ты заставь слушаться, как Бринько и Антоненко на Ханко. Слыхал про них? Всех подряд сбивали.

- Что ты равняешься?.. То богатыри, да и нет их уже.

- И ты старайся быть таким. Ты чем хуже?! Они оба старались, оба вскоре показали, чего стоит смелость, помноженная на мастерство.

Споры приносили определенную пользу. В "игрушечных" и настоящих боях крепли морально-боевые качества, столь необходимые человеку на войне.

Так было и в это внезапно просветлевшее октябрьское утро, когда по сигналу с КП полка поднялась прикрывать корабли на ладожском рейде 3-я эскадрилья в составе двух сборных звеньев. Ведущее звено возглавлял командир АЭ майор Рождественский, его ведомые - лейтенант Евгений Цыганов и сержант Виктор Голубев. Второе звено, призванное прикрыть своих и сковать врага, вел летчик комиссар Сербии. С ним летели Владимир Петров и чуть видный из кабины самолета неугомонный сержант Ефим Дмитриев.

Два молодых сержанта в составе группы, взлетевшей на отражение численно превосходящего врага, не много и не мало. Двое опытных в звене должны вести бои с противником и одновременно оберегать еще не окрепшего новичка.

Подходя к порту и широкому рейду, расположенному в устье Волхова, Рождественский заметил на юго-западе группу Ме-109. Она шла двумя парами, одна над другой метров на триста. Судя по составу и боевому порядку, эта группа должна была сковать прикрытие, пропустив своих бомбардировщиков к пирсам, у которых стояло несколько барж и судов под погрузкой.

Используя минутный запас времени, "ишачки" резко пошли вверх, стремясь набрать высоту, хотя бы равную верхней паре "мессершмиттов". С подъемом стала видна и ударная группа - девятка Ме-110. Она шла прямо к порту на этой же высоте.

Тринадцать "мессершмиттов", сознавая свое превосходство, смело летели навстречу И-16 парадно-четким строем.

Не впервые двое наших ведущих встречались с сильным и многочисленным врагом. И без сигналов им было ясно, что делать в этой трудной ситуации. Не открывая огня по идущим впереди истребителям. Рождественский со своим звеном прорвался через заслон и, грозя встречным тараном (чего так боялись фашистские летчики), разбил строй девятки Ме-110.

В это время звено комиссара схватилось в полувертикальном маневре с четверкой истребителей. Володя Петров и "мессер", избегая удара в лоб, рванулись вверх. На мгновение перед "ишачком" появился тонкий, длинный самолет врага, "худой", как его прозвали. Петров очередью вспорол мотор и фюзеляж. Свалившись на крыло, "мессершмитт" в отвесном пике рухнул на болотистую землю Ладоги.

Красивая победа Петрова внесла смятение в ряды фашистов, но вместе с тем и раззадорила их, вызвав желание отомстить во что бы то ни стало. Но частые и настойчивые их атаки с разных сторон не давали результатов. Увертливые "ишачки" действовали дружно, срывая замыслы противника.

Тем временем получившее свободу действий звено Рождественского расстроило боевой порядок "сто десятых", атаковав с хвоста сразу два самолета. Остальные открыли перекрестный огонь по смельчакам, стараясь отсечь их, но меткие очереди Цыганова свалили Ме-110. Подоспевший на помощь ведущему Виктор Голубев заставил замолчать фашистского стрелка, и Рождественский с близкого расстояния добил второй Ме-110.

Бой продолжался недолго. Потеряв три самолета, противник беспорядочно сбросил бомбы и, используя преимущество в скорости, стал поспешно уходить.

На разборе майор Рождественский высоко оценил действия сержантов Голубева и Дмитриева.

- Вы сдали первый и самый трудный экзамен на право считать себя щитом ведущего.

Щуплый Ефим Дмитриев, так яростно задиравшийся в спорах, молчал, застенчиво потупясь, красный от похвалы.

Кто-то из ребят, сидевших в темном углу землянки, буркнул насмешливо:

- Крепкие щиты, да жаль - размером маловаты.

Шутка вызвала дружный смех, а комиссар Сербия, улыбаясь, сказал:

- Это не беда, они с помощью друзей теперь быстро вырастут и в размере и в боевом мастерстве.

Слова комиссара вскоре полностью оправдались. Весь ноябрь на Волховском и Тихвинском направлениях шли ожесточенные бои, шли они в пяти километрах от Волховстроя. Нависла угроза над электростанцией. От Военного совета фронта пришел приказ; взорвать плотину и станцию, но не сдавать ее врагу. Генерал И.И. Федюнинский решил все же защищать ГЭС до последнего и взорвать лишь тогда, когда противник вступит на ее территорию.

И воины 54-й армии, поддержанные авиацией, остановили продвижение противника. Вражья нога не ступила на Волховстрой и на станцию Войбокало тоже. Попытка врага выходом на Новую Ладогу повесить замок на второе кольцо провалилась. Зимой 1942 года Волховская ГЭС давала электроэнергию Ленинграду через Ладожское озеро.

В конце ноября ценой огромных усилий войскам 4-й армии тоже удалось остановить наступление немцев под Тихвином.

Весь ноябрь авиаторы Балтики днем и ночью наносили тяжелые потери врагу на Волховском и Тихвинском направлениях. Наши летчики, базируясь ближе других к Волховстрою, ежедневно делали по 4-5 боевых вылетов. Их удары реактивными снарядами и пулеметно-пушечным огнем по войскам противника на переднем крае оказывали большую помощь пехоте. Полк гордился благодарностями, которые приходили в адрес командования бригады и ВВС флота от руководства 54-й и 4-й армий.

В это напряженное время заметно повысилась боеспособность нового пополнения. Четырнадцать летчиков из тридцати, прибывших в полк, встали в боевой строй.

В ноябре положение жителей Ленинграда, воинов Ленинградского фронта и Балтийского флота сильно ухудшилось. Не хватало продовольствия. Единственная ниточка спасения ленинградцев от голодной смерти проходила по пути от станции Заборье через Шугозеро в Новинку, оттуда на реку Пашу, на Карпино, дальше на Сясьстрой, в Новую Ладогу и на Леднево. Отсюда грузы через бурное Ладожское озеро доставлялись в порт Осиновец и дальше в Ленинград. Общее протяжение всего пути 320 километров, но последние 40 - от Кобоны и Лаврова - были самым уязвимым местом. Чтобы разорвать эту тонкую нить, гитлеровское командование выделило до 600 самолетов 1-го воздушного флота. Именно здесь, в районе Кобоны и Осиновца, враг и рассчитывал топить и уничтожать все, что лежит или движется на запад или восток.