Ведомые Дракона

В конце июня конно-механизированная группа вышла к реке Березине, севернее Борисова, и передовыми отрядами форсировала ее. Тем временем наш полк перебрался на аэродром под Лепелем, и у нас появилась возможность лучше прикрывать конников. Но здесь возникла новая трудность - не стало хватать горючего. Подвезут его на один-два вылета, и делай что хочешь. А активность вражеской авиации возросла, кроме истребителей стали появляться и бомбардировщики. Особенно энергично они действовали в районе переправы через Березину.

Как-то к вечеру конники по радио попросили вылететь к переправе. Что делать? Горючего в цистернах уже нет, и неизвестно, когда его подвезут. А боевых друзей нельзя оставлять в беде.

- Слить бензин со всех самолетов и заправить эскадрилью Машенкина! распорядился командир полка.

Вскоре шестерка истребителей во главе с капитаном Мельниковым поднялась в воздух. Василий Мельников, заместитель командира эскадрильи, прибыл в полк недавно.

С первых же дней он проявил себя опытным, напористым и инициативным летчиком. За высокий рост, большую силу и смелость в бою его, с легкой руки Пасынка, прозвали Буслаем. Летчики в шутку советовали ему брать с собой в воздух оглоблю, оценивая мощь этого оружия по кинофильму "Александр Невский".

Когда истребители появились над Березиной, с командного пункта сообщили, что с юго-запада приближается группа вражеских самолетов. Летчики поспешили им навстречу, чтобы не допустить к переправе.

По команде Мельникова шестерка набрала высоту и заняла солнечную сторону неба. Противник не заставил себя долго ждать. Появилась большая группа "юнкерсов" - примерно около двадцати. За ними, чуть выше, шли две пары "мессершмиттов". Мельников понимал, что при таком неравном соотношении сил добиться успеха можно лишь внезапной и стремительной атакой. А условия для нее есть: преимущества в высоте, скорости и положении.

- Атакуем "лаптежников". Паре прикрытия - отсечь истребителей! скомандовал Мельников.

Четверка "яков" устремилась к бомбардировщикам. Фашисты слишком поздно заметили атакующих. От меткой очереди вспыхнул ведущий "юнкерс", а вслед за ним - еще один. Строй вражеской группы распался. Поспешно сбросив бомбы в лес, самолеты начали разбредаться в разные стороны. Тут-то наши летчики и развернулись. Воспользовавшись растерянностью противника, они сбили еще три самолета. А "мессершмитты" так и не смогли помочь своим подопечным: их сковала группа прикрытия.

Вернувшись на аэродром, летчики узнали, что командир конно-механизированной группы генерал Осликовский объявил им благодарность за смелые и решительные действия по прикрытию переправы на Березине. Заслуженная благодарность! Пять уничтоженных в одном бою самолетов, причем два - лично Василием Мельниковым. Такие результаты не нуждаются в комментариях.

На следующий день в полк почему-то совсем не привезли горючего. Летчики недоумевали: куда же оно делось? На Кубани и Украине как будто не меньше летали, а недостатка в бензине не испытывали. В первые дни наступления нехватку горючего еще можно было объяснить трудностями его подвоза. Но сейчас, когда с дорогами дело наладилось...

Пристали к снабженцам. Те недоуменно разводят руками: не дают, мол, и все. Тогда обратились к Пасынку: тот помогал нам разбираться и не в таких вопросах.

- И я не знаю, - поначалу разочаровал нас Пасынок.

- Но догадка есть. Давайте сравним, сколько машин у нас было раньше и сколько их сейчас. Советская Армия в нынешнем году не та, что в прошлом, а тем более в позапрошлом. Никогда у нее не было столько танков, самолетов, автомобилей и тракторов. Причем она все время наступает, гонит фашистов. Вот и прикиньте, сколько нужно горючего для такой машинной армады. А ведь его надо добыть из-под земли и переработать, прежде чем доставить на фронт. Ясно, что перебои могут иногда быть. Но это явление временное. Наш тыл никогда не подводил и не подведет фронт...

Аргументы Тимофея Евстафьевича, как всегда, были вескими. И что примечательно, они не только объясняли причину нехватки горючего, но и вызывали у каждого из нас чувство гордости за Советскую Армию, за тружеников тыла, которые под руководством родной партии мужественно куют победу над врагом. Так зорко видеть в малом большое - дано не всякому. И не каждый способен убедить других, разжечь у них неукротимое стремление бороться за это большое, не щадя ни сил, ни жизни. Да, Пасынок обладал глубоким зрением и крепкой силой убеждения. Подумалось: без таких качеств нельзя быть настоящим политработником.

В один из последних июньских дней, когда мы в ожидании горючего отдыхали в тени развесистого дуба, к нам подкатил юркий "виллис". Из машины вылезли командир дивизии полковник Корягин и невысокий человек в запыленном темно-синем костюме и берете. В одной руке гость держал небольшой портфель, в другой - видавший виды плащ-дождевик. Когда они подошли к нам, все вскочили, приветствуя командира.

- Разрешите познакомить вас, товарищи, со специальным корреспондентом "Правды" Ильей Эренбургом, - обратился к нам полковник Корягин. - Он хочет побеседовать с вами.

Вот так гость! Сам Илья Эренбург, известный писатель и публицист. Может быть, и не все из нас читали его романы и повести, но каждый был хорошо знаком с эренбургскими статьями в газетах. Написанные взволнованно, образно и хлестко, эти статьи всегда встречались с интересом, перечитывались и хранились. Они воспитывали у нас ненависть к фашистам, воодушевляли на беспощадную борьбу. Пожалуй, в военные годы никто из публицистов не пользовался у нас таким высоким авторитетом, как Илья Эренбург.

Вначале летчики, конечно, оробели от такого знакомства и не знали, как себя вести и что говорить. Нам казалось, что с писателем, да еще с таким, как Эренбург, надо разговаривать как-то по-особому: степенно, умно и без лишних слов. А он, видимо поняв наше состояние, улыбнулся, неторопливо раскурил трубку и сказал:

- Экие вы робкие на земле... а в небе я бы, пожалуй, побоялся с вами встречаться. В качестве врага, конечно.

Все засмеялись. Шутка Эренбурга как-то сразу сократила кажущуюся дистанцию между ним и нами, придала беседе откровенный, непринужденный характер.

- Я часто бываю в войсках, - продолжал Эренбург, - но у летчиков редко. Как-то так получается... Считаю, что это упущение, и я его постараюсь исправить.

- Товарищ Эренбург, - спросил расхрабрившийся Василий Мельников, - а о летчиках вы не собираетесь книгу писать? А то большинство писателей занимаются пехотой - Алексей Толстой, Шолохов, Симонов, Твардовский... Обидно, как будто и не заслуживаем...

- Что ж, справедливая обида, - Эренбург задумчиво обвел взглядом летчиков. - Только писать про вас трудно. Надо много знать об авиации, а лучше всего - самому стать летчиком, чтобы, как говорится, своей шкурой все прочувствовать. Тогда и книга добрая получится. А ведь летчиком стать - не то что пехотинцем.

- Это, конечно, правильно, - не унимался Мельников. - А вы не знаете, кто из писателей собирается про нас писать?

- Знаю, но не скажу, - Эренбург шутливо погрозил Мельникову пальцем. Мы тоже обязаны соблюдать писательскую тайну. Скажу, что такой-то работает над книгой, вы и навалитесь на него. А он за это время, может быть, уже раздумал. Тогда меня за разглашение тайны - под трибунал, да и его не помилуете. Верно?

- Точно. В авиации любят порядок, - согласился Анкудинов и, будучи старшим в нашей группе, спросил: - Вас, должно быть, что-нибудь интересует? А то мы отвлекаем вас своими вопросами.

- Да, интересует, хотя и вопросы ваши далеко не безынтересны. Эренбург раскурил потухшую трубку. - Скажите, чем изменились немецкие летчики за последний год?

- Нахальства поубавилось, - после небольшой паузы ответил Иван Федоров, - и трусливее стали.

- Значит, легче стало воевать против них?

- Легче, но не легко, - сказал Анкудинов. - Если у фашистов меньше сил, то стараются удрать, если больше - редко выходят из боя. А решили драться, то дерутся на совесть. Хвост не подставляй - откусят.