Скорость, маневр, огонь

– А что же будет дальше?

Дома меня об этом спрашивают родители.

Я отвечаю: «Буду летать!»

Но одно дело желание, другое состояние здоровья. Ясность вносит медицинская комиссия: признан годным.

Нас освобождают от работы на производстве, и мы выезжаем в лагерь аэроклуба, который расположен на живописном берегу реки Волхов, В сотне метров от берега белеют ряды брезентовых палаток, чуть в стороне – деревянное здание столовой. Аэродром совсем рядом – около километра. Там по шнурочку выстроились самолеты У-2. На одном из них и мне предстоит совершить свой первый полет.

Каждый, кто хотел в то время стать летчиком, свои первые шаги начинал с самолета У-2. Как летать на нем, мы теоретически, конечно, знали. Теперь предстояло овладеть искусством полетов на практике. Инструктором в нашей группе оказался замечательный педагог Федоров, умевший не только разжечь воображение, но и как-то просто объяснить самое непонятное.

– Ну, ребята, начнем нашу практику с воздушного крещения. Я покажу, как самолет пилотируют в зоне, а потом постепенно ознакомимся с вывозной программой. Мы сгорали от нетерпения.

Вот и я сажусь в самолет. Сердце колотится в груди, противно дрожат руки. Взлетели. Инструктор сидит в задней кабине. Я не вижу его, однако чувствую, что он здесь и помогает управлять самолетом.

– Спокойно, Толя, – слышу голос из переговорного шланга, – резко работаешь рулями.

Я успокаиваюсь и набираю высоту. Чувствую, что инструктор бросил управление и самолет я веду сам. Легкий наклон ручки вправо – и самолет выполняет мое желание. Даю ручку влево – самолет накренивается в левую сторону. Но вот машина зарывается в правый крен, начинает раскачиваться из стороны в сторону. Волнуюсь все больше, не знаю, что делать дальше. А инструктор молчит и ждет.

Небольшими перемещениями ручки парирую крены, и вдруг раскачка прекращается – я нашел то самое равновесие движений, которое точно балансирует самолет.

– Вот так и продолжай, – слышу ободряющий голос.

Самолет идет на посадку. Ощущаю, что движения становятся более слаженными. Даже не чувствую, что посадку делаю не я, а инструктор.

Ребята шумно поздравляют с первым облетом, инструктор понимающе улыбается, а я краснею от неловкости. Но уверенность в своих силах уже обретена.

Несколько полетов – и ты приобретаешь сноровку, допустишь ошибку и тут же сам ее исправишь. Самолет становится послушным твоей воле.

Бывали и неприятности. То на посадке подпрыгнешь, то направление не выдержишь при взлете. И это на виду у всех курсантов. Тогда держись – в стенгазете тебя так размалюют, что пот прошибает!

Бывало и так, что шумные дискуссии и дружеские «советы» приводили к плачевным результатам. Инструктора бы спросить. А мы стеснялись, боясь прослыть неучами. Отчасти это хорошо: ничто так прочно не фиксируется в человеческой памяти как то, что ты своим умом постигаешь. Пусть даже с шишкой на лбу.

– Почему это случилось? – недоумевает в таких случаях инструктор.

Выясняется, что виновник не дослушал его указаний, не все понял, а «проконсультировался» у автора того или иного «новшества».

Но вообще-то это так интересно! Особенно, когда мы; уже научились делать фигуры пилотажа: виражи, перевороты через крыло, петли Нестерова и даже штопор.

– А знаете, ребята, я бы каждый день летал и не надоело бы, – сказал я однажды товарищам.

– Это зов неба! – высокопарно произнес комсорг эскадрильи Виктор Седов.

– А что! – зашумели ребята, – выпустим стенгазету под девизом «Рождение мечты».

На том и порешили. Стенная газета вышла в тот же день, когда к нам пожаловали военные летчики во главе со старшим лейтенантом. Им предстояло проверить, кого же подготовил аэроклуб Осоавиахима для военной авиации?

На следующий день нас представили инспекторам. Хотя у меня налет часов, как и у всех, не превышал двенадцати, летал я неплохо и волноваться не было оснований. К тому же в шеренге, выстроенной на аэродроме перед военными летчиками, я был далеко от правофлангового.

Мы стояли и ждали. Старший лейтенант поздоровался, и мы дружно и громко ответили на приветствие. Потом он прошелся вдоль шеренги и неожиданно указал пальцем, в том числе и на меня.

– Вот этих, троих, давайте мне на проверку. Почему-то задрожали поджилки. Я сделал два шага вперед и отчеканил:

– Курсант Иванов, к полету готов!

Мы подошли к самолету. Я сел в кабину. Старший лейтенант улыбнулся и полез на место инструктора. Запущен мотор, опробовано управление, и я чувствую, как исчезает противное состояние неуверенности. Выруливаю на старт…

Наконец испытания закончены, и все мы получаем дипломы пилотов. Большим праздником был выпускной вечер: нас впервые назвали летчиками Осоавиахима.

Восемнадцатилетние юноши и девушки почувствовали, что у каждого действительно выросли крылья. Мы могли и имели право без инструктора сесть в крылатую машину и повести ее в безбрежное небо. Но, как и прежде, мы снова вернулись на заводы. Быстро вращается патрон токарного станка, а тебе кажется, что это винт самолета набирает бешеные обороты.

А мечта уводит дальше: стать настоящим летчиком. Не забыты летные дороги. Часто встречаемся в аэроклубе. Нам с уважением пожимают руки опытные летчики и с завистью поглядывают юноши и девушки, которые только что встали на путь, ведущий в большую авиацию.

Однажды всех нас пригласил к себе начальник аэроклуба и сказал:

– Через несколько дней, товарищи пилоты, вам необходимо выехать на Украину, в город Харьков. Там пройдете медицинскую и мандатную комиссии для поступления в военное училище. А пока возвращайтесь домой и хорошенько обдумайте предложение.

– Мы уже давно все обдумали! – вырвалось у Топи Макарова.

Ребята рассмеялись.

– Хотя дело почти решенное, – сказал комиссар клуба, однако, как говорят, семь раз отмерь, а один раз отрежь.

Отец долго молчал, услышав мое сообщение, несколько раз переглянулся с матерью. Притихли и младшие братья.

– Я так думаю, мать, – тихо, но твердо сказал отец, – быть нашему Анатолию военным летчиком.

– И я тоже летчиком буду! – воскликнул самый младший брат, Ленька.

– Сначала научись являться домой в целых штанах, – сказала мать. – Не успеваю дыры латать да штопать.

– А вот и беду! – упрямился Ленька, – Вот увидите! Правда, Толя, я тоже буду летчиком?

Я утвердительно кивнул головой. Мы тогда не могли знать, что отец и два средних брата – Герман и Юрий – не выживут в осажденном фашистами Ленинграде. И только Ленька с матерью вырвутся в глубокий тыл по льду Ладожского озера, и что Ленька, действительно, станет летчиком истребительной авиации.

– Ты только почаще письма пиши, да учись прилежнее, – сказала мама.

Отец, в раздумье, кивал утвердительно головой. И я понял это, как родительское одобрение и наказ на долгие годы.

Итак, мы в Харькове. Нас организованно и тепло встретили представители военного авиационного училища.

На медицинскую комиссию собрались ребята рослые, крепкие, у некоторых косая сажень в плечах. Среди этих здоровенных парней я выглядел, как заяц среди тигров.

Выслушал меня первый врач и даже по ребрам прошелся стетоскопом. Но оказалось, что все у меня в норме. К другому пошел – тоже все в порядке. Ушник написал: «годен». Покрутили на вращающемся стуле – нормально.

– Отправляйтесь домой и ждите вызова, – сказали в канцелярии училища.

И снова работа на заводе. С особым старанием тружусь, хочется хорошую память оставить «гражданке». И вот наконец приходит долгожданное извещение: «Вы зачислены курсантом военно-авиационного училища».

К защите Родины готовы:

Во дворе Чугуевского училища в темно-синих шинелях и островерхих, с красными звездами, шлемах-буденовках, один к одному проходят ладные парни. Они только что окончили курс обучения и уже лейтенанты Военно-Воздушных сил. Мы же, разношерстные юнцы, стоим во дворе в штатской одежде и с завистью смотрим на настоящих военных летчиков.