Король И Шут. Самая правдивая история о самой невероятной группе

У Миши были такие полувоенные штаны, выглаженные в полосочку. И я смотрю — вроде… У Мишки тоже были свои впечатления по поводу меня, но об этом после. Видно было явно, что отец у Мишки — военный. И видно было, что над ним кто-то стоит, кто-то прессует. И, в то же время, было видно, что и сам по себе парень в эту область склоняется, но в нем явно прогрессировали рокерские начала.

В этом смысле мы очень сильно друг на друга повлияли. Второй курс, да и конец первого — мы уже ходили с ним как типичные неформалы, панки и все такое. А когда я пришел в путягу, был в пиджаке и лысый. Группа у нас была всего из семи человек. Точнее, больше, но все остальные были девчонками. Естественно, что мы, все семеро, быстро передружились. Объектов для приколов у нас было очень много. И через какое-то время Мишка мне принес нечто. Оказалось, что у него есть своя группа. Он стал мне рассказывать о каких-то Балуновых, о каких-то Поручиках и дал послушать свои песни.

Группа эта была из его школы и существовала с восьмого класса. Миха, конечно, был организатором всего этого дела, как самый активный. Отец-то у него военный, он постоянно мотался с ним по разным городам, по Сибири, и в этих сложностях закалился. Ну вот, принес он эту запись — кроме него там играл Балу (Шурик Балунов) — он тогда играл, кажется, на гитаре. Был там еще такой Поручик — барабанщик. В те времена он стучал по пластмассовой бочке. Еще был некий Вася. Но получилось так, что его жизнь сама по себе была далека от музыки, от рока и он сам собой как-то очень естественно отпал. Группа эта называлась "Контора".

Мы с Михой уже дружили, я послушал и сказал: "Ну, ничего. Могло быть и хуже." Это я искренне думал, что будет хуже. А он, в свою очередь, смотрел, как я на уроках рисую свои карикатуры, стишки пишу, комиксы, да и дома у меня была масса рисунков с церквями всякими — всегда на эти старые фишки тянуло.

Можно сделать легкое отступление по поводу мистицизма — на протяжении всей нашей карьеры нам задают вопросы — "почему у вас там такие ужастики, почему все время кого-то убивают?"

Дело в том, что сам этот стиль — ужас или, там, "хор-рор", мистика — в принципе был придуман мною. Я считаю, что я к нему сам пришел и сам его открыл. Тогда же был еще железный занавес и информации — фильмов, книг такого рода просто к нам не поступало. Первый советский фильм ужасов — "Вий". Естественно, и литературы такого плана мне в руки не попадало. Ну, "Красавица и Чудовище", "Собака Баскервиллей" — эти вещи я тогда считал страшными. Какие-то потусторонние силы, полтергейсты и прочее — все это я тогда выдумывал сам. К примеру — может же вон на том чердаке существовать какое-то "нечто", которое никому не показывается, а по ночам выходит и творит свои темные делишки.

Я считал себя создателем какого-то нового направления — чисто интуитивно — и думал, что оно даст какие-то новые мотивации и получит свое развитие. Русских сказок я тогда не читал. Да и круг моего общения был таков, что рядом со мной не было людей, которые умели бы фантазировать или мечтать по-настоящему. Могу сказать, что больше половины пацанов из моего класса, с которыми я так или иначе общался, после школы загремели в тюрьму. Не все поголовно, но большая часть. Так что контингент у меня в школе был не самый благополучный.

Обмениваться информацией на творческом уровне мне было не с кем. Разве что сны по утрам друг другу рассказывали, да и то не всегда. Итак, я просто ощущал, что придумал Нечто и потом это разверну. Не понимал тогда, только, в чем — в музыке, в рисовании, в стихах или в чем-то еще. Музыку я тогда считал для себя потерянной и это была моя ошибка. Я считал, что для того, чтобы стать музыкантом, необходимо с детства посещать музыкальную школу. Я очень удивился, когда увидел, что Горшок умеет тренькать на гитаре. "Ничего себе, — подумал я, — вроде бы, пацан-то, как и я, а — хоба! Тренькает. Круто!" А он мне говорит — я, мол, сам научился. Я просто обалдел. Сам?!

Вот это сильно на меня повлияло. Я тоже взял инструмент и стал тренькать. Я уже тогда слышал песни, которые Горшок придумывал с группой "Контора", а Миха, в свою очередь, почитал кое-какие мои стишки. Естественно, что ничего из того, что было написано в период "Конторы", сейчас не существует — ни один текст из того времени не попал в настоящее. Это все считается материалом из другого времени, это другая эпоха. Это все, что было до "Камнем по голове", до "Будь как дома, путник".

Но я считаю, что издать их стоит. Ибо это основа основ. Это буквально то… Ну, мы, вроде бы как открыли сейчас какую-то новую волну и мне почти после каждого концерта попадаются рукописи наших фанатов, которые пытаются писать в нашем стиле, но выглядит это с моей точки зрения достаточно вторично, достаточно примитивно, нет никаких шагов вперед, хотя удачные находки есть. Но, честно скажу, никогда не воспользовался ни одной темой, пришедшей ко мне от фанатов.

Почему же стоит опубликовать "Контору"? Это были реальные песни, Миха сказал, что мы уже решили, что я буду в группе — для меня это было просто супер — и сразу мы все распределили, так сказать, должности. Я занял нишу стихов, Миха композиторствовал и, благодаря своей бесшабашности, наивности и энергичности, являлся неким "пробивальщиком". Он по жизни такой — в разные лазейки может пролезть. И хотя у нас история по жизни очень долгая, затяжная, с огромным количеством обломов — когда нас неправильно понимали, или вообще, можно сказать, перекрывали кислород — это всегда шло рядом с нами, но история эта для нас очень интересная и все, что было, было не зря.

Армия не была обломом. Люди уходили, появлялись замены, люди возвращались и занимали в группе свои же места. А вот отсутствие репетиционной точки, отсутствие возможностей, отсутствие денег, гитар, аппаратов — не было возможности заниматься. Сперва мы репетировали и играли на акустических гитарах. Вот, собственно, первый альбом, который был так записан и шел под называнием "Король Шутов". После "Конторы" появились такие песни, как "Король и Шут", но с другой музыкой. "Контора" — это для нас целая эпоха. Первая, всего года три — нам было по 15–16 лет, но все равно, это целая эпоха. Значит, потом — "Король Шутов", а уже после этого — "Король и Шут".

Мы ездили — то я к Михе, то Миха ко мне и на маленькие магнитофончики записывали первые песни "Конторы" и "Король Шутов". Самое интересное, что эти песни у меня до сих пор хранятся. "Старая Церковь" и прочее… В них была уже изюминка и мы ощущали, что движемся по такой волне, которую сами придумали и которую больше никто не делает. В России, по крайней мене. На Запад мы тогда не заглядывали. Ориентирами для нас были такие группы, как "Алиса", как "Объект насмешек", "Кино", "Аквариум". "ДДТ" сыграло для нас свою роль чуть позже. "Аукцион". В общем, все, что тогда было из более или менее серьезного. Отец, выстояв сумасшедшую очередь, купил мне пластинку THE BEATLES "Love Songs". Это было сумасшедшим потрясением. DEEP PURPLE… В общем, все что доходило до нас. В SEX PISTOLS я сначала не врубился, а вот Горшок… Сразу принял. Тогда мы еще были в училище и было нам где-то по 17–18 лет. Тогда мы уже значительно сильнее утвердились в своих замыслах.

Если вообще подумать о том времени серьезно, то ни разу — ни у меня, ни у Мишки не было ни малейшего сомнения в том, делаем ли мы что-то правильно или неправильно. Нам никогда не хотелось с музыкой завязать. Это было для нас как воздух и по-другому не то, что жить не хотелось, а даже думать об этом было немыслимо. Мне кажется, что в таком убеждении заключается очень большая сила.

А потом появилось еще несколько песен, когда на неделю мы уходили к Мишке домой — родители его уезжали. Как мы там питались — это было что-то. Мы там, кажется, вообще не питались. С техникой было туговато — ни у кого ни денег, ничего. Откуда-то притаранили магнитофон, акустические гитары и на всем этом стали записывать. Долго писали. Бывало, в день одну песню не успевали сделать: Очень серьезно к этому подходили, особенно Миха. Он всегда очень тонко относился к записям — не дай бог, где-то маленькая лажа — все, брак. Как будто эта запись завтра должна издаваться невесть где. Вот такое было отношение. Хотя эти записи ничего особенного нам не принесли. Не было тогда ни рок-н-ролльного радио, ничего не было. Это был все еще период Училища.