Исполнение долга

— Непохоже на свадьбу. Вернее всего, это замаскированные бандиты.

Командир проявил нерешительность:

— А если и вправду свадьба? Есть же инструкция, требующая уважать обычаи горцев…

Прав оказался я: ночью бандиты напали на нас. Хорошо, что сторожевое охранение было начеку. Банда потеряла до 30 человек убитыми. Но несколько наших бойцов получили ранения. Тяжело был ранен и командир отряда.

Вместе с нашим отрядом находилась, тогда и батарея Н. Д. Яковлева — будущего маршала артиллерии.

Не раз участвовал я в подобных экспедициях в качестве коменданта отряда, так как хорошо знал ингушский язык. Много раз приходилось мне конвоировать захваченных главарей банд и злостных укрывателей оружия. Это всегда грозило опасностью получить пулю или кинжал в спину. Родственник моей семьи профессор Абаев предупреждал:

— Будь, Габо, осторожен. Не забывай о кровной мести горцев. Похоже, за тобой уже охотятся…

Но служба есть служба.

…Размышления мои о прошлом были прерваны голосами товарищей: они потащили меня в купе проводника вагона, который оказался коренным жителем Прибайкалья.

— Байкал — чудо-озеро, — рассказывал он. — Нет на земле озера глубже его. Нет воды прозрачней байкальской. И нигде, кроме Байкала, не водится рыба омуль…

В штаб 36-й Забайкальской дивизии мы прибыли втроем. Дежурный по штабу проверил наши документы и сразу устроил на попутную автомашину, следовавшую в летний лагерь 36-го Волжского артполка.

Я первым представился командиру этого полка П. В. Шабловскому. Рядом с ним сидел молодой комиссар А. М. Романов, внешность которого с первого взгляда вызывала симпатию.

— До школы где служили? — спросил Шабловский.

— В двадцать восьмой Горской стрелковой дивизии. Командовал взводом в стрелковом полку.

— Хорошо, — одобрил командир полка. — Артиллеристу полезно знать тактику пехоты.

— Вы член партии? — задал вопрос комиссар.

Я ответил утвердительно и добавил, что с 1920 года состоял в комсомоле.

— А какую общественную работу проводили?

— Обучал военному делу молодых рабочих на заводе «Арсенал».

— Тесна земля! — воскликнул Романов. — На «Арсенале» у меня брат работает! Не встречались?

Нет, брата комиссара я не знал…

Примерно так же протекал разговор с каждым из двух моих спутников, после чего командир и комиссар долго беседовали с нами о положении на Дальнем Востоке. Китайские милитаристы, подстрекаемые иностранными империалистами, провоцировали тогда инциденты на КВЖД, частенько обстреливали из Маньчжурии наши пограничные заставы.

— В общем, надо быть начеку, — заключил Шабловский и объявил, в какие батареи мы направляемся командовать артиллерийскими взводами.

Я получил назначение в 5-ю гаубичную батарею.

Командир батареи И. Г. Барышев встретил меня доброжелательно, даже обрадованно.

— Принимай огневой взвод и готовься к контрольным стрельбам. Огневая подготовка у нас — на первом плане, — подчеркнул он.

Теорию ведения огня взводом я знал прилично, а практики почти не имел. Так и сказал Барышеву, а он посоветовал мне, не стесняясь, обращаться за помощью к командирам орудий, к наводчикам. Совет его был принят, и скоро я почувствовал полную уверенность в своих действиях.

Через месяц начались окружные маневры. На артиллерийском полигоне появился командующий Сибирским военным округом Н. Н. Петин. Он вместе с командиром нашей дивизии М. А. Рейтером подошел вплотную к огневым позициям, когда мне было приказано поразить цель одним орудием. Я подал команду орудию Г. И. Иванова. Расчет орудия выполнил поставленную задачу — цель была поражена первым же снарядом.

Командующий спросил меня, все ли расчеты подготовлены так же. Я взглянул на лица бойцов, и они подсказали мне: «Докладывай, мол, смело, не подведем».

— Все, товарищ командующий! — как можно громче ответил я.

Взвод получил отличную оценку.

На разборе маневров положительно была оценена боевая готовность всей 36-й Забайкальской стрелковой дивизии, а лучшим в ней командующий назвал 36-й Волжский артиллерийский полк.

Счастливые от сознания успешно выполненного долга, маршировали мы по улицам Читы на зимние квартиры. Полковой наш городок мне понравился. Казармы, конюшни, гараж, столовая, клуб и два жилых корпуса для семей комсостава содержались в хорошем состоянии. Общежитие для командиров-холостяков было оборудовано на втором этаже здания, занятого штабом полка.

Началась так называемая зимняя учеба, в которой теория преобладала над практикой. И тут заметней стала сказываться недостаточная общая подготовленность красноармейцев. Многие из них были малограмотны, а то и совсем неграмотны. Пошел я за советом к командиру батареи.

— Ничего с этим не сделаешь, — развел он руками, — других бойцов нам не дадут.

— А давайте попробуем изменить расписание занятий так, чтобы оставалось время на общеобразовательную подготовку людей, — предложил я и сказал, что сам буду обучать своих подчиненных.

Барышев повел меня к командиру дивизиона М. П. Стрямужевскому, потом мы уже втроем ходили к комиссару полка. Романов энергично поддержал меня.

Ликбез спланировали на вечернее время. Малограмотные бойцы прилежно взялись за учебу, и это предопределило успехи моего взвода в боевой и политической подготовке. К концу зимнего периода мы вышли на первое место в дивизионе.

Меня вызвали к командиру полка. У него в кабинете находился и комиссар. Пока командир что-то дописывал, Романов первым заговорил со мной:

— Я недавно вернулся из Киева. Был там и у брата на заводе. Арсенальцы помнят вас. Очень похвально отзывались не только о военных занятиях с вами, но и о вашем умении вести партийную пропаганду.

— Вот мы и решили, — подключился к разговору командир полка, — назначить вас политруком в восьмую батарею. Командир там опытный, служит в артиллерии еще с германской войны, а с политработой не ладится. Надо выправить положение.

— Меня тоже никто не учил политработе, — начал было я.

— То есть как это — никто не учил? — прервал меня комиссар. — Вы же член партии!

— Ну вот что, — с подчеркнутой строгостью сказал командир полка, — приказ уже подписан и обсуждению не подлежит. Идите, Хетагуров, к товарищу Буцких — он ждет вас.

Командир 3-го дивизиона И. Т. Буцких в беседе со мной нарисовал непривлекательную, но в общем-то верную картину.

Восьмая батарея — по дисциплине худшая в полку. И виноват в этом прежде всего ее командир — Волосков. Очень уж он груб в обращении с бойцами, злоупотребляет дисциплинарными взысканиями, политрука своего, Григорьева, подмял так, что тот ни на что уже не способен.

Волоскова я на месте не застал. Попросил Григорьева представить меня личному составу батареи.

Люди собрались, а я не знаю, с чего начать разговор. Наконец решился.

— Товарищи, — говорю, — у меня нет опыта политической работы. Так что давайте вести ее сообща, помогать друг другу — вы мне, а я вам. При этом условии я уверен, что наша батарея станет лучшей в полку.

Огневым взводом здесь командовал мой товарищ по Киевской школе Сергей Король. Вечером попросил его:

— Объясни, дружище, в чем дело? На маневрах восьмая батарея действовала едва ли не лучше всех, а в другие дни от ее бойцов тесно на гарнизонной гауптвахте.

— Поживешь — узнаешь, — горестно усмехнулся он.

— Ты, Серега, не увиливай!

— А чего мне увиливать? Разве ты не слыхал о нашем комбате? Он же замордовал всех. Придирается к людям по пустякам, может и оскорбить. Вчера вон пришел ко мне на занятия, посидел, послушал, а потом говорит: «Если бы ты попу мямлил так „Отче наш“, он бы тебя выгнал». И так всегда. Доброго слова от него никто не слышал.

— Может, ты действительно мямлил? — поинтересовался я.

— Да пошел он к лешему. У него любой замямлит. Работать не хочется.

На следующий день у меня произошла встреча с Волосковым.