На заре космонавтики

С трогательным вниманием относится Константин Эдуардович к своим молодым друзьям. Он добросовестнейшим образом отвечает на все их письма. Живо интересуется их деятельностью. Когда надо, поправляет их, дает им советы, радуется их успехам. А письма из Москвы в Калугу полны радужных надежд. 4 мая Лейтейзен пишет:

«Следует отметить то неожиданное сочувствие, которое мы встречаем со многих сторон. Идея организации нашей Секции как будто действительно назрела. К нам присоединилось несколько преподавателей-инженеров, что для нас чрезвычайно ценно. От различных лиц получаем мы предложения помощи».

Вскоре «межпланетчики» уже сообщают Циолковскому о своих планах в отношении научно-исследовательской работы: «Мы займемся, вероятно, — пишет Лейтейзен, — изучением реактивного двигателя, независимо от его применения, или же, чтобы не усложнять задачи, применяя его к самому простому виду движения по земной поверхности: реактивный автомобиль. Лишне говорить, насколько нам желательны были бы Ваши указания».

И опять не замедлил с ответом Циолковский: «Опыты с реактивными приборами очень полезны, с них должно начать. Но надо знать теоретические основы и ясно видеть, к чему стремимся и что можем получить. Реактивный автомобиль или пароход, известно, игрушка и не даст еще вам ничего нового. Но и это небесполезно».

Сообщает Лейтейзен и о первых контактах, беседах членов Общества с другими учеными.

«Мы имели вчера беседу с А. А. Богдановым, автором «Красной звезды» (об этом научно-фантастическом романе речь пойдет позже. — Г. К.). Его интересовал вопрос, каким образом молекулы гремучего газа могут дать снаряду скорость в 11 км/сек, бóльшую скорость, чем имеют сами эти молекулы даже при температуре 5000 градусов. Богданов рассказал нам, что производил в свое время эти вычисления и пришел к мысли, что единственно достаточным источником энергии может быть только распад атомов».

Циолковский тотчас же отвечает на вопрос, поставленный А. А. Богдановым:

«Молекулы, например, воздуха (скорость 500 метров в секунду) могут иметь скорость, гораздо большую 500 метров», — пишет он, объясняя с помощью небольшого чертежа, как это происходит. И заключает: «Скорость же ракеты в среде, свободной от тяжести, непрерывно растет, как бы ни была мала масса отбрасываемых тел». Летом 1924 года за границей много шумели по поводу готовившегося американским ученым Годдардом запуска ракеты на Луну. Был объявлен даже день запуска — 4 июля. Пресса капиталистического мира с величайшей серьезностью обсуждала шансы американца попасть на Луну.

Полет, разумеется, не состоялся ни 4 июля, ни позже. Циолковскому было ясно, что попытка Годдарда обречена на неудачу. 17 июня Константин Эдуардович писал своему близкому другу Якову Исидоровичу Перельману:

«...Полет на Луну ракеты, хотя бы и без людей, пока вещь технически неосуществимая.

Во-первых, многие важные вопросы о ракете даже не затронуты теоретиками... Ракета же Годдарда так примитивна, что не только не попадет на Луну, но и не поднимется на 500 верст. И это было бы громадной радостью... Во-вторых, для осуществления межпланетных путешествий надо еще ждать значительного продвижения техники, новых металлов, сплавов и взрывчатых веществ».

Критикуя Годдарда и других американских прожектеров за беспочвенные мечтания, за нереалистический, легкомысленный подход к важнейшей научной проблеме, К. Э. Циолковский в то же время ни в малейшей степени не отрицал роли мечты и фантазии в научном прогрессе.

Действительно, история научных идей — это почти всегда история немалого числа событий, фактов, отношений. Научные идеи в своем становлении похожи на большие реки: их питают многие источники. И немаловажную роль в их развитии всегда играла и играет мечта, фантазия.

«Напрасно думают, что она (фантазия. — Г. К.) нужна только поэту, — писал В. И. Ленин. — Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие диференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии. Фантазия есть качество величайшей ценности...» [5].

Вполне определенно высказывался на этот счет и К. Э. Циолковский. О значении мечты и фантазии в науке, которой он посвятил свою жизнь, Константин Эдуардович писал: «Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль... Исполнению предшествует мысль, точному расчету — фантазия» [6].

Вот почему, говоря о «предыстории» полетов в космос, нельзя обойти молчанием научно-фантастическую литературу, сыгравшую большую роль в пробуждении интереса к проблемам межпланетных полетов. Ведь «фантастические рассказы на темы межпланетных рейсов несут новую мысль в массы. Кто этим занят, тот делает полезное дело: вызывает интерес, побуждает к деятельности мозг, рождает сочувствующих и будущих работников великих намерений» [7].

Кроме того, научные и технические идеи, которые предлагались авторами ряда произведений этого жанра, весьма любопытны. Вспомним, например, широко известный роман Герберта Уэллса «Первые люди на Луне», написанный в канун нашего века.

Герою романа инженеру Кэвору удалось сконструировать корабль для межпланетных полетов. Какая же техническая идея дала ему возможность создать подобный аппарат? Понять несложно: инженер Кэвор «изобрел» особый сплав, не поддающийся силе притяжений Земли, Луны и других планет.

Космический корабль Кэвора — это непроницаемый стеклянный шар в стальной оболочке, покрытый горячим слоем кэворита — так назвал Кэвор изобретенный им состав. Как только кэворит остывает — шар взлетает по прямой линии в безвоздушное пространство. Для регулирования же полета требуется лишь открыть одну из специальных заслонок. Тогда ближайшее небесное тело притянет в себе шар, и он, в силу закона притяжения, опустится на эту планету. Разумеется, автору следовало бы указать, из чего составлен кэворит и почему он приобрел таковое свойство. Но... тогда не было бы фантастического романа.

Иначе подошел к рассказу о межпланетном полете уже упоминавшийся нами русский ученый А. А. Богданов. Взлет фантазии уживается в его романе «Красная звезда» (1908 г.) с замечательным научным предвидением.

Двадцать марсиан во главе с гениальным ученым Менни прибывают на Землю, чтобы установить связь с человечеством. Менни предлагает герою романа Леониду отправиться на Марс.

Летательный аппарат марсиан (автор назвал его этернефом) представляет собой почти правильный шар из алюминия и стекла со сложенным сегментом внизу. До середины пути скорость этернефа все время увеличивается и достигает 50 км/сек. Затем она постепенно уменьшается, и посадка на поверхность Марса происходит без малейшего толчка. Движет этернеф — и тут мы подходим к самому интересному — энергия радиирующего вещества. Марсиане нашли способ ускорять разложение его элементов в сотни тысяч раз. Частицы распадающихся атомов разлетаются со скоростью, которая в десятки раз превосходит скорость артиллерийских снарядов. Разложение элементов происходит в металлическом цилиндре, из которого частицы материи могут вылетать только по одному определенному направлению — по каналу с непроницаемыми для них стенками; тогда этернеф движется в противоположную сторону.

В этой, — конечно, очень упрощенной — технической схеме нетрудно увидеть намек на атомный реактивный двигатель. Правда, до осуществления этой идеи нам и сейчас еще далеко. Первый летчик-космонавт Ю. А. Гагарин в статье «Штурмующие небо» пишет, что «ракета с атомным двигателем даже в наши дни остается заманчивой, но пока не осуществленной мечтой» [8].

Перехожу к «Аэлите» А. Толстого — одному из наиболее ярких фантастических романов, посвященных космическим полетам. Написанная в 1922 году «Аэлита» отразила в себе последние достижения научной мысли того времени, и прежде всего идеи К. Э. Циолковского о реактивном движении.