В эфире 'Северок'

- Ты и в тылу будешь так балаболить? - спросил я.

- Не бойся, не буду, - улыбнулся Квашнин. - Слово даю - не буду.

Мы получили рацию, питание к ней, документацию. Выдали нам автоматы, пистолеты ТТ, финки, патроны, по две гранаты. Патронов, правда, брали кто сколько мог. Помимо трех дисков, что дали, я насыпал в вещмешок более трехсот штук. А комсорг нашей роты Анатолий Шишкин посоветовал взять еще и две "лимонки".

- Ты бери, пригодятся, - сказал он многозначительно. - Я это знаю...

Он действительно знал: дважды уже участвовал в десантировании в тыл противника. Выбрасывался в районе Харькова. Участвовал в действиях на территории северного Ирана: операция проводилась, чтобы воспрепятствовать немецкой армии использовать иранскую территорию как плацдарм для вторжения врага в советское Закавказье с юга. За выполнение этих заданий Анатолий был награжден орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу".

Все-таки взял я еще две "лимонки", набив вещевой мешок под завязку. Попробовал поднять - ужаснулся. Казалось, Квашнин и то легче. Но решил не выбрасывать ничего: будь что будет...

Перед выездом на аэродром построили нас в полной боевой выкладке. Начальник парашютной службы начал осматривать всех. Подошел ко мне, покачал головой:

- Ты что, с умом? Сам весишь сто килограммов и набрал столько же! Чем сидор набил? А ну половину выбрасывай! Твое оружие - рация. Ясно?

- Ясно-то ясно, товарищ лейтенант, но только патроны не выброшу. Не к теще на блины еду, а в тыл к фашистам, - надулся я.

- Разговорчики! - прикрикнул начальник парашютной службы. - Выполняйте приказ!

Что делать? Не выполнить приказ я не имел права: за это могут отстранить от задания, наказать. А позор-то какой на весь батальон! Но все-таки... И я обратился к командиру радиороты.

Лейтенант Чижов попробовал поднять все мое снаряжение: вещевой мешок, автомат, диски с гранатами, рацию с радиобатареями. Гмыкнул:

- Да, тяжеловато. Перегрузил, конечно...

Я стоял на своем:

- Ничего же нет лишнего! Патроны нужны будут? Вот и вы киваете головой, значит - нужны. И гранаты тоже нужны. Что же выбросить? Консервы и сухари?

- Надо сбросить немного собственного веса, а так все в порядке, сказал Чижов.

Десантники, стоявшие рядом, рассмеялись.

Но начальник парашютной службы все-таки доложил командиру батальона, и меня вызвали в штаб в полной боевой выкладке. Ну, значит, чтобы на мне было все, с чем собрался лететь...

Пришел запыхавшись. Доложил как полагается. Стою, чуть согнувшись от тяжести. Ну, думаю, сейчас влетит мне по первое число за невыполнение приказа!

- Так, голубчик, - сказал командир батальона. Он обошел вокруг меня, ощупал вещевой мешок, заглянул в глаза, и на его губах появилась ухмылка. Значит, есть силенка таскать такой груз?

Я скромно улыбнулся. "Какая там силенка! Воевать собрался, а не в туристический поход", - хотел было сказать. Но промолчал.

Комбат повернул меня к себе, завел под вещмешок свои широкие ладони, как бы взвешивая:

- Ничего...

- У него больше тыщи патронов, - не скрывая возмущения, сказал начальник парашютной службы. Командир батальона обернулся к нему.

- Так это же хорошо! Человек воевать собрался! Потом перевел взгляд на меня:

- Скажите, а если вам придется бежать? С таким грузом ведь далеко не уйдешь...

- Товарищ майор, я не собираюсь бежать от фашистов. Пусть они от меня убегают, - парировал я.

- Вот это правильно. Настоящий десантник не должен бегать от врага. Молодец! - И Няшин пожал мне руку.

- Товарищ майор, он ведь радист! Его оружие - рация, - вновь не сдержался начальник парашютной службы.

- Ничего, парашют выдержит, - задумчиво сказал майор.

У меня отлегло от сердца.

* * *

Вечером приехали на аэродром. Там мы узнали, что летим в Крым, что в эту же ночь должен высадиться морской десант и захватить Керчь.

Нам ставилась задача десантироваться в тыл 46-й немецкой пехотной дивизии в районе Владиславовки, а также Арабатской стрелки и отрезать пути отхода немцев от Керчи и Феодосии, создав панику в тылу противника.

И вот мы погрузились в самолеты ТБ-3. Отправкой руководили командующий военно-воздушными силами фронта генерал Глушенков и начальник разведотдела фронта батальонный комиссар Капалкин. Взревели моторы небесных тихоходов. Поднялся в воздух один, другой, третий...

Наш ТБ-3 взлетел предпоследним. Он так сильно гудел, а внутри так дребезжало, что мы думали, он рассыплется. Но все обошлось, и наш самолет полетел заданным курсом.

Сколько времени мы были в воздухе, трудно сказать. Мне по крайней мере показалось, что очень долго. Особенно в ожидании команды "пошел". Выбрасывались по-разному: Роман Квашнин прыгнул в люк, я - в дверь.

Когда раскрылся парашют, осмотрелся. Чуть ниже меня болтался под белым куполом Квашнин. А где-то в стороне, внизу, белели парашюты моих товарищей по группе. Кто где приземлялся, не понять!

Почти перед самой землей вдруг забумкал немецкий крупнокалиберный пулемет. Он стрелял где-то справа, трассирующие пули яркими стежками прошивали темное небо, огненные светляки тянулись к моему куполу. И вдруг этого еще не хватало! - темное небо неожиданно распорол луч прожектора. Он нещадно крестил черноту, жадно шаря по небу.

Наконец я приземлился. Еще не успел погасить купол и освободиться от лямок, как ко мне подбежал Квашнин.

- Все в порядке? Давай быстрее, - затараторил он и начал помогать собирать парашют. - Ну, мы фрицам шороху наделали!

- Не так шороху, как страху. Они явно напуганы, - отозвался я.

Немцы действительно начали стрелять из орудий и минометов. Их огонь с каждой минутой усиливался: вокруг нас с хлопаньем рвались мины, а чуть дальше - снаряды. Ни те, ни другие никакого вреда нам не причинили: стреляли, видно, для острастки.

* * *

На рассвете вся наша группа была в сборе. Разведчики обнаружили на Арабате немецкую батарею. Лейтенант Чижов немедленно послал почти всю группу на захват ее. Бесшумно сняли часовых, обезоружили прислугу и захватили орудия. Пушки тут же повернули против отступающих из Керчи гитлеровцев.

В тылу 46-й немецкой пехотной дивизии, оборонявшей Керченское побережье и Арабатскую стрелку, началась паника. Пленные артиллеристы, взятые нами, показали, что в их тыл якобы высажен очень большой воздушный десант Красной Армии.

Гитлеровцы бросали машины, вооружение, имущество и бежали на запад Крымского полуострова. Да, у страха и впрямь глаза велики!

Рядом с нами действовала группа, возглавляемая командиром батальона Няшиным. Десантники напали на конвой, сопровождавший колонну советских военнопленных, и уничтожили его, освободив шестьдесят человек, часть которых тут же вооружили трофейным оружием.

Вскоре все вместе совершили налет на село Киет, где находился румынский пехотный полк. Операция эта была такой стремительной, что противник оставил все свое имущество, штабные документы, военные карты и в ужасе бежал, неся большие потери.

В том бою очень пригодился мой запас патронов и гранат!

* * *

Два раза за день выходили мы в эфир и связывались с разведотделом фронта: сообщали о проведенной операции, о трофеях, о захвате штабных документов...

В результате боев и стремительных действий десантников керченская группировка врага оказалась отрезанной и находилась под угрозой окружения. Стремясь избежать этого, фашистское командование стало срочно отводить свои войска на запад. В ночь на 30 декабря 1941 года морской десант выбил противника из Керчи и, овладев городом, стал преследовать врага.

Через несколько дней на пароходе "Анатолий Серов" мы возвратились из своего первого рейда в Краснодар, представив разведотделу фронта ценный трофей - штабные документы 46-й немецкой пехотной дивизии и румынского полка, а также оперативные разведывательные сводки и приказы по 42-у корпусу 11-й немецкой армии, две шифровальные машины.