Дом на сваях(СИ)

- Эй, чёрт лысый поехали со мной! - крикнул он и рассмеялся, словно было невероятно смешно. Он поехал жить в дом, который выстроили мои родители, но не доехал. У него горлом пошла кровь, и он попал в больницу. Он болел туберкулёзом. В том доме, который он выменял, он не прожил и дня, проводя время в больницах и санаториях.

Родители прожили в нём семь лет, а потом у них появилась я. Если объяснять современным языком, то они приёмные родители, а мои биологические родители были студентами. Проявляя сострадание или что-то ещё, при семимесячном сроке студент-медик прокалывал околоплодный пузырь, и начинались схватки. Ребёнку давался шанс выжить в таком возрасте, когда девочки и мальчики практически выживают. Я благодарна биологическим родителям, что они не бросили меня в мусор или ещё куда-нибудь, а наша советская медицина оказалась на высоте с обычным оборудованием конца 60-х годов. Ей пришлось потому, что за смерть даже недоношенного младенца могли начать расследование, лишить премии и работы. Тогда было с этим строго, и врачи по-настоящему выполняли тот объём работы, который необходим.

Мама два месяца провела со мной в больнице, я весила 1650 грамм, рост 45 см, выхаживая меня. В то время декретный отпуск был всего два месяца, а маме дали полгода из-за моего веса. За пару месяцев набрала вес и стала весить 3200 грамм, это было нормально. С того времени у меня появились первые фотографии в семейном альбоме и за всё время мне и в голову не пришло, что меня удочерили. Они были самыми лучшими родителями в мире, а их любовь я чувствую до сих пор. Вы сами знаете, что ребёнка невозможно обмануть, заставить любить, он либо чувствует любовь, либо нет.

Вот так, дом зажил полной жизнью, которую дарила наша полная семья. День за днём эмоции жили под крышей дома, наполняя его жизнью и ароматом жизни. Человек сам создаёт эти ароматы, приготавливая еду, стирая бельё, моет полы, поливает цветы на окнах.

Глава 2.

Первая память.

Мне было три или четыре года, когда на меня напала соседская собака. Конечно, она не напала, но мама укутала меня так, что поворачиваться приходилось всем телом. Собака только потёрлась об меня, и я упала, не сохранив равновесия. Мне не было страшно, страшно было собаке, на которую накричала мама. Я улыбалась ей, а она улыбалась мне, виляя хвостом. Опасности она не представляла.

Потом помню, как раздавила гусеницу, пушистую с коричневыми и белыми точками на спине. Она ползла привычным маршрутом, а я её заметила, и она мне понравилась. Схватила её, а она начала выгибаться, пытаясь выскользнуть, и я размяла её большим и указательным пальцем. Из неё полилась желто-зелёная жидкость, и мне стало противно. Вспоминаю, до сих пор вздрагиваю и покрываюсь мурашками, я их до сих пор не люблю. Это открытие стоило мне кожной сыпи и температуры, аллергической реакции на её содержимое. Опыт был получен, и я обходила все виды гусениц стороной, чтобы не болеть.

Помню, как сидела на огромном диване и что-то рисовала. Мне было чуть-чуть страшно и не по себе. Диван с тремя подушками и валиками по бокам был большим, и вокруг меня оставалось много места и это нервировало. Конечно, понимаю это только сейчас, а тогда было неприятно, может быть, страшно или не комфортно. В тот день я нарисовала на шкафу синим карандашом, но у меня не получилось нарисовать свою картину и я нашкодничала в книге. У мамы была большая, толстая книга "Цветоводство" и я пыталась нарисовать цветы, но не удачно. После этого мама дала мне настоящий альбом, и я принялась заполнять его чистые и белые листы. Мне казалось, что я сразу нарисую цветок, а у меня не получилось. Вместо этого были не красивые овалы, и они были малы для большого листа бумаги, но больше неприятностей для мебели или книг я не делала.

Глава 3.

Первый страх.

Что такое страх? Каждый скажет лично своё мнение, описав неприятное чувство внутри себя, которое вот-вот выплеснется наружу, как крик или онемение всего организма.

Вот поздно вечером идёшь домой, и вдруг слышишь чьи-то шаги, а внутри тебя натягивается струна, которая как молния проскакивает через весь организм, а ты понимаешь, что это страх. Слух тесно связан с нервными окончаниями и головным мозгом, а мгновенное виденье опасной ситуации сразу наполняет тело чувством страха. У тебя что-то обрывается в животе, ноги плохо слушаются, а сердце стучит громче обычного, буквально, на всю округу. Стоит немного взбодрить себя мыслью, что это не по твоё тело и душу и тебя отпускает. Ты слегка ускоряешь шаг и начинаешь просчитывать варианты, которые спасут тебе жизнь или честь или кошелёк. Вот поэтому, тёмными вечерами нежелательно ходить в гордом одиночестве, но если сильно надо, то надо быть осторожной и предусмотрительной.

Либо ты плаваешь и из последних сил доплываешь до берега, знаешь, что дно должно быть под ногами. Ты опускаешь ноги и пытаешься коснуться дна, чтобы немного отдохнуть и выйти на берег. Ноги не чувствуют дна и ты погружаешься в воду, испытывая страх, ужас. У тебя нет сил, как и нет дна, это вызывает панику, а потом и страх. Ты с трудом выплываешь, чувствуя всю нелепость ситуации в нескольких метрах от берега. Глупо нахлебаться воды на глазах отдыхающих, но страх сковывает движения, а движения рук и ног это жизнь.

Впервые в своей жизни я испытала страх в неполные пять лет. Стояла зима, и мы все катались на санках с горки. Она у нас большая и зимой не было дня, чтобы она простаивала просто так. Катались все: школьники и малыши, которые не ходили в школу. У нас на улице рядом с горкой был пожарный проезд. Это так назывался небольшой проулок между домами, в который могла проехать пожарная машина и набрать воду из реки Гнилуша. Обычно, наша река не замерзала даже в сильные морозы потому, что на ней стоял металлургический завод, который сливал горячую воду в реку. В ту зиму 1971-1972 годов завод находился на плановом капитальном ремонте и наша река замёрзла.

Скатываясь с горки, мы пытались направить свои сани в пожарный проулок, и выкатится на лёд. До замерзания реки лишь взрослые мальчишки лихачили, выкатываясь на мелководье. Естественно, что сани под действием силы тяжести и скорости лишь носом утыкались в воду, но для малышей это было круто. Вот так, под присмотром родителей мы лихо сворачивали в проезд и выкатывались на лёд. Стоит присмотреться, как можно было обнаружить замёрзшую во льду рыбку около десяти сантиметров. Таких рыб мы называли бубырями и летом ставили самоловки, но это отдельная глава.

Стоило встать с санок, как под ногами начинал хрустеть лёд. Было страшно, но мама находилась рядом, значит, всё было хорошо. Лёд был почти до самого дна, а это больше двадцати пяти сантиметров. Мы все прошлись по замёрзшей реке, это было в новинку, но мне не понравилось потому, что мне было страшно. Этот страх прочно сидел во мне, и не было так интересно, как остальным детям. Они быстро разгонялись и проезжали на ногах несколько метров, весело смеясь и падая на лёд, не сумев удержаться на ногах. А я слышала хруст льда, который трещал под ногами, заглушая смех и радость, поэтому мне было страшно.

Второй раз мне было страшно, когда упустила своё зелёное металлическое ведерко в вагонетку. Вагонетка - это металлическая емкость прямоугольной формы, то, что заполнялось углём в шахте и вывозилось наружу на-гора. В нашей вагонетке не было колёс, но дождевую воду на стрику белья она собирала исправно. У нас не было на улице водопровода, а дождевая вода была мягкой и экономила стиральный порошок. Мы ей мыли волосы, которые скрипели, когда убирали лишнюю воду ладонью. По объёму она была где-то около двух кубов и всегда наполовину была заполнена водой. Конечно, мне захотелось полить аленький цветочек, и я зачерпнула воды оттуда. Первый и второй раз мне это удалось сделать быстро и чётко. Потом, набирая воду, упустила ведро, которое моментально стало набираться водой и грозилось уйти ко дну. Конечно, я попыталась схватить его, подпрыгнула, повиснув на животе, и едва сама не нырнула за ведром, балансируя на краю. Отлично поняла, что страх снова посетил меня, но удержала равновесие. Это сейчас понимаю, что страх назывался инстинктом выживания, и этот урок выучила навсегда и больше не рисковала.