Полк, к бою !

Начальник штаба раскрыл свою карту и разложил перед генералом. Я доложил, что полк имеет задачу совместно с частями их корпуса завершить прорыв обороны фашистов. Направление наступления и задачи полка показал по карте.

- Обеспечиваем ваш ввод, - продолжал я, - тремя артиллерийскими дивизионами и минометной батареей. Наша пехота, до подхода к ней танков, огнем с места поражает противника. А с подходом танков поднимается и вслед за ними атакует дальше.

Предложенный вариант действий полка генерал одобрил.

* * *

Пока мы вели разговор, на улице рассвело. Мы вышли с генералом в траншею. Я показал ему деревню Васюки и безымянные высоты, на одной из которых был НП полка. На местности же указал разграничительные линии, направление наступления полка и рубеж ввода в бой частей механизированного корпуса.

Над нами закружила "рама". Но вот отвернула, начала высматривать что-то над Ленино, восточнее его.

- Моих высматривает, - кивнул головой в ее сторону генерал.

"Рама" покружила еще минут пятнадцать и удалилась.

До начала артиллерийской подготовки оставалось несколько минут. Полковник доложил генералу, что танки прошли исходный рубеж и выдвигаются к переднему краю.

- Воздух! - раздалась громкая команда. На горизонте появилась немецкая авиация.

- Идут, - пробасил генерал. - Сегодня солнечный день, погода для них благоприятная.

Бомбардировщики шли на небольшой высоте ровным строем. А вокруг них, то взмывая ввысь, то пикируя, носились юркие "мессеры".

- Эти здесь бомбить не будут, - заметил генерал, когда бомбардировщики проходили над нами. - Они сейчас вывалят свой груз на моих. Сюда придут другие...

От головных бомбардировщиков, пролетевших Ленино, оторвалось множество продолговатых бомб, издали похожих на черные капельки воды.

- Мелочь сыплют по танкам, - сказал генерал. - От такой густоты увернуться трудно...

Второй эшелон самолетов начал бомбить непосредственно населенный пункт Ленино.

Следующая волна вражеских бомбардировщиков появилась тогда, когда началась наша артиллерийская подготовка. Часть из них снова зашла на танковые колонны, которые уже приближались к переднему краю фашистской обороны и начали разворачиваться в боевой порядок. Остальные сбросили свой груз на огневые позиции артиллерии.

В артподготовке появилась пауза. Плотность огня но обороне гитлеровцев уменьшилась. Нужно было что-то делать, чтобы компенсировать эту убыль. Сказал об этом командиру артполка подполковнику Б. И. Токарю.

- А что можно сделать? - спросил он меня. - Командиры дивизионов доложили, что на огневых большие потери.

- Один выход! - крикнул ему на ухо, так как "юнкерсы" заходили на очередное пикирование и заглушали наш разговор. - Продлить огневую подготовку до двадцати минут. Видишь, танки задержаны авиацией.

- А снаряды? - спросил Токарь.

- Те, что остались в выведенных из строя расчетах.

Подполковник Токарь Пожал плечами, потом стал звонить командующему артиллерией дивизии. А я подошел к генералу и попросил его ускорить развертывание танков, так как артподготовка уже подходит к концу.

- Знаю, - сказал генерал. - Но авиация задерживает...

В этот момент сзади появился Токарь и сказал, что начальство одобрило решение продлить огневую подготовку до двадцати минут.

Танки тем временем развернулись и шли теперь на врага ровной боевой линией. Комбаты доложили, что готовы к атаке.

- Ждите танки. Как подойдут к вам, поднимайтесь за ними в атаку, подтвердил им решение начальник штаба.

Подошел подполковник Токарь, показал на часы.

- Осталось две минуты до конца артподготовки! - громко прокричал он, так, чтобы слышал и генерал.

Танки медленно продвигались вперед и еще не подошли к деревне.

- Как быть? - спросил Токарь. - Двадцать минут истекло...

- Продолжай! - крикнул я ему. - И с не меньшей плотностью!

Танки подошли к обороне противника на такое расстояние, когда его противотанковые средства могли уже их поражать, и я боялся, что, если наша артиллерия в этот момент прекратит огневую подготовку или хотя бы даже уменьшит плотность огня, может сорваться атака.

На двадцать четвертой минуте артподготовки танки наконец-то подошли к нашей пехоте. Вижу, как батальоны дружно поднялись и с криками "ура" побежали за танками. А их экипажи, увидев, что теперь они уже не одни, что за ними следует пехота, ускорили движение.

Наша артиллерия перенесла огонь в глубину. И как только ее разрывы переместились за передний край обороны противника, ожили его противотанковые средства. Загорелось сразу несколько наших танков.

- Надо бы уничтожить вражеские пушки, помочь танкистам, - сказал я подполковнику Токарю.

- Михаил, со снарядами у нас туго, - взмолился он. - Ты же знаешь, день только начинается, а у танкистов есть и свои пушки, пусть подавляют противотанковые средства сами.

- А ты все-таки дай огонь, - сказал я. - А потом... Потом видно будет. Сейчас главное - не допустить, чтобы захлебнулась атака.

Генерал тоже попросил подавить несколько противотанковых пушек врага, которые вели наиболее интенсивный огонь по его танкам. Что было делать Токарю? Единственно, что взять в руку трубку...

Через некоторое время наши артиллеристы накрыли фашистские пушки своим огнем, и танки ускорили движение. И все-таки на поле боя уже стояло немало наших подбитых машин. Одни из них горели, другие стояли, покосившись набок, третьи вертелись на месте с перебитыми гусеницами.

- Да, так мы далеко не уедем, - обронил, опуская бинокль, генерал. Это ж надо - такая крепкая оборона! И все-таки прорывать ее надо!

Оборона фашистов оказалась действительно очень крепкой. За ночь гитлеровцы, как выяснилось позже, сумели подтянуть и посадить в оборону еще одну свежую пехотную дивизию.

Продвижение полка вскоре начало замедляться. К двенадцати часам дня атаки проводились уже только на отдельные опорные пункты врага и его огневые точки. В итоге за четыре часа наступления полк вместе с танкистами продвинулся вперед лишь на два - два с половиной километра. А в других частях, наступавших слева от нашего полка, да причем еще и без танков, успех был и того меньше.

- Товарищ генерал, в корпусе есть второй эшелон? - спросил я заместителя комкора.

- Механизированная бригада, - ответил он.

- А нельзя ли ввести ее в бой в полосе наступления польской дивизии? Ее части продвинулись вперед значительно дальше, чем мы...

Генерал поднял к глазам бинокль и долго смотрел на боевые порядки наступающих полков.

- Вызовите мне первого, - приказал наконец он, повернувшись к прибывшему вместе с ним командиру-связисту...

Получив "добро" от комкора, генерал обратился уже к нам с просьбой поддержать огнем артиллерии выдвижение и ввод второго эшелона корпуса в полосе соседа справа. Его просьбу я доложил командиру дивизии. И во второй половине дня механизированная бригада была введена в бой в полосе наступления 2-го полка 1-й польской дивизии.

К вечеру оборона противника была прорвана нами на всю тактическую глубину. Части 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко и наша 290-я стрелковая дивизия во взаимодействии с частями 5-го механизированного корпуса прорвали-таки первый оборонительный рубеж вражеской обороны на оршанском направлении, нанеся противнику весьма значительные потери. Мы продвинулись на глубину 10-12 км, выполнив поставленную перед нами задачу.

Хочется сказать доброе слово о польских воинах. В боях под Ленино 243 из них были награждены за мужество и героизм советскими орденами и медалями. А трое удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

Да, именно здесь, на белорусской земле, в октябре 1943 года получили свое первое боевое крещение воины возрожденного Войска Польского. В ожесточенных боях с фашистскими захватчиками ковалась боевая дружба между армиями двух наших братских народов.

...К вечеру из штаба дивизии поступило распоряжение закрепиться на достигнутом рубеже. Но организовывать оборону нам не пришлось. Почти сразу же позвонил начальник оперативного отделения дивизии майор П. К. Кузьмин и сказал мне: