Богдан Хмельницкий

Из реляции королю из-под Корсуня 16 мая 1648 года:«…Далее мы отошли с табором за полчаса до полудня мили за полторы в несчастную дубраву под Гороховом. При входе в болотистую рощу много возов погрузло и перевернулось; к ним подбежали татары и казаки. Наши отстреливались из заряженных дробью пушек и мушкетов; они враги, с двух сторон на нас обрушили тяжелый удар. Табор вошел в эту дубраву (Гороховую Дубраву. — В. З.), как в мешок, дальше продвигаться он не мог, потому что дороги были перекопаны и перегорожены. Сзади на табор жали всей тяжестью татары, спереди и с боков казаки наносили большой урон, пользуясь устроенными шанцами. Наши мужественно сражались… но, попав в западню, не могли побороть превосходящие вражеские силы».

Когда в бой вступили основные силы казацко-крестьянского войска во главе с Хмельницким, а также татары Тугай-бея, старый Потоцкий, видя, что его армия гибнет, делает последнее усилие. Он приказывает конным хоругвям спешиться и взяться за мушкеты. Но не приученные к пешему бою польские кавалеристы не успели даже построиться в боевой порядок. Казаки ударили по ним, смели и образовавшейся «улицей» прошли через весь табор. Татары ворвались в лагерь с другой стороны. Началось смятение. Этим воспользовалась челядь, пахолки [59], которым спешившиеся паны отдали своих лошадей. Вскочив на лошадей, они бросились вскачь. Некоторое время, упорно обороняясь, держался только центр. Но вскоре рухнул и он. После этого началась всеобщая паника. Жолнеры разбегались, «кто как мог, и татары их топтали конями, других живьем взяли». Лишь князь Корецкий сумел пробиться сквозь ряды окружения, оставив на поле боя половину своего двухтысячного отряда.

Казакам и татарам досталась богатая добыча. В плен попали оба польских гетмана и несколько десятков других магнатов. Все они тотчас были отправлены в Крым.

Молча наблюдал Богдан, как вязали татары пленников, и вспомнилось ему, сколько народной крови пролили они на Украине, сколько горя и страданий принесли ей. Вспомнилось, как по приказу Потоцкого четвертовали, сажали на кол тех, кто сражался в 1637 году под Кумейками под руководством его друга Павлюка, как в январе 1638 года в Киеве на его глазах сажали на кол его товарища повстанческого вожака Кизима и его сына Кизименка, как отсекли голову повстанцу Кушу, как издевались над женами и детьми восставших, и не было к ним ни малейшей жалости.

И когда, стараясь унизить Хмельницкого, его победу, Потоцкий злобно спросил: «Хлоп! Чем заплатил славному рыцарству татарскому? Оно победило меня, а не ты со своей разбойничьей сволочью!»

Богдан ответил: «Тобою, тобою, который называет меня хлопом, и тебе подобными». И с грустью подумал, что ничему не научился коронный и что еще немало крови прольется, и украинской, и польской, пока настанет на этой земле покой и мир.

Потоцкий все еще ожидал помощи от Вишневецкого и других магнатов, но те, узнав о разгроме коронных войск под Корсунем, решили не испытывать судьбу, отступили в свои имения и, забрав семьи, отходили дальше к границам коронной Польши.

Разгром шляхетского войска под Корсунем не означал прекращения борьбы, окончательной победы. Хмельницкий верил, что народ пойдет за ним и дальше.

Для успеха дела сейчас, как и прежде, необходимо было выиграть время. Шляхта и магнаты вскоре соберутся и выйдут против него всей своей силой. Ему это было известно и от осведомителей, и из переписки, захваченной в гетманской канцелярии. Чтобы этой силе противостоять, необходима сильная армия, которую нужно организовать. Нельзя себя противопоставлять королю Владиславу. Пусть думает, что он за него, но против магнатов, с которыми и сам король не ладит. Королю следует написать и все представить в нужном свете. Немало горя принесут своевольные татары. Уже сейчас без его согласия они двинулись по Украине и грабят население. Как их остановить? Кто союзники? Все больше и больше Хмельницкий приходит к мысли, что будущее Украины может решить только союз с Россией.

Обо всем этом он говорил утром 18 мая на казацкой раде, которая вошла в историю как Корсунская. Собрались еще не остывшие от битвы — старшина, одетая в жупаны и кунтуши, казаки в серых свитках, так что поле вокруг стало серым. Пожалуй, только один Кривонос остался в своей старой синей свитке, с давней любимой саблей, которую, как говорили, сам и выковал по своей руке и силе. Хмурое и настороженное выражение лица подчеркивало какую-то отрешенность от остальных. Он был недоволен тем, что Хмельницкий воспротивился его предложению — продолжать преследование польских войск, которым удалось вырваться из корсунского побоища.

Хмельницкий окинул взором присутствующих. Вот его любимец и ближайший советник Федор Вешняк, непримиримый враг магнатов Филон Джеджелий, Иван Чарнота, Данило Нечай, Мартын Небаба, Иван Богун, Матвей Гладкий, Мартын Пушкарь, Иван Золотаренко, Михайло Кричевский и другие. Что скажут они?

Он говорил долго и убежденно. Все, о чем думал раньше и передумал за эти дни. И когда кончил и опустил сивую голову, несколько минут стояла тишина. Потом возбужденно закричали все сразу. Требовали и дальше бить магнатов и шляхту. А вот чем, какими силами? Об этом не думал никто. Единодушно выступили против всякого мира с шляхтой. А главное, «поддержали его мысль объединиться с Россией».

Весть об этом важном решении рады разными путями дошла до русского правительства. Наиболее полно о ней сообщил курский дворянин Никита Гридин, который провел около полутора лет на Украине, главным образом в Сечи. Он пользовался у восставшего казачества полным доверием. Вернувшись в начале июля 1648 года в Россию, он рассказал хотмыжскому воеводе Волховскому о том, что узнал за это время. Рассказал он и о казацкой раде, состоявшейся сразу же после корсунской победы. Гридин сообщил, что на раде казаки постановили, что, если «они ляхов не собьют», то просить у русского царя, чтобы он дал «ратных людей на помощь на ляхов».

Воевода Волховский в своей отписке в Разрядный приказ для царя писал (со слов Гридина), что на той же раде с участием Богдана Хмельницкого принято категорическое решение восставшего народа о воссоединении с Россией.

Это свидетельствовало и о том, что уже с самого начала освободительной войны украинский народ поддерживал гетмана, а Хмельницкий, в свою очередь, понял важнейшее стремление народа — продолжить борьбу против польских панов, за воссоединение с Россией — и посвятил этому все свои помыслы и силы.

На раде постановили утром выступить к Белой Церкви. Но Хмельницкий выехал раньше и ждал всех на Масловом Ставу. Именно здесь, на месте учиненного польскими магнатами казацкого позора, хотел он собрать свое войско и оглядеть его своим пытливым полководческим взором.

Был солнечный майский день, когда казаки выстроились на Масловом Ставу, как тогда, в 1638 году, при оглашении сеймовой «Ординации» о ликвидации казацких привилегий. Но сейчас не Потоцкий с магнатской сворой, а он, Хмельницкий, с собратьями стоял перед войском. Когда выходили из Сечи, в войске было около пяти тысяч человек, а сейчас — более пятнадцати. И будет еще больше. Казаки стояли с развернутыми хоругвями. С гордостью смотрел народный предводитель на свое войско. С ним он выиграл важные битвы и верил, что выиграет еще не одну во имя свободы своего народа, его будущего.

22 мая 1648 года Белая Церковь торжественно встречала Богдана Хмельницкого и его воинов, победителей под Желтыми Водами и Корсунем, своих освободителей от шляхетского гнета. Весь белоцерковский люд высыпал на улицы. Каждый хотел как-то выразить свою любовь и благодарность.

Корсунская победа казацко-крестьянского войска над шляхтой оказала огромное влияние на ход всей народно-освободительной войны, послужила сигналом к всеобщему восстанию на Украине. Были уничтожены главные силы панской армии на украинских землях. Весть о победе подняла на восстание широкие массы крестьян, беднейшего казачества и мещан даже в таких удаленных от центра восстания районах, как Галиция.