Осажденная Одесса

Полковой комиссар Романов был старейшим политработником, в дивизию пришел с введением института военных комиссаров.

Как только начали прибывать полки 157-й дивизии, мы были озабочены тем, чтобы не допустить использования ее по частям. Вскоре пришла телеграмма Ставки с указанием: 157-ю стрелковую дивизию использовать на направлении главного удара, не распыляя ее на решение второстепенных задач.

Отвоевались

Комдив заявил, что дивизия готова к боевым действиям и ждет только приказа. Он рассказал, с каким воодушевлением личный состав принял сообщение, что дивизия направляется на помощь Одессе. Из его доклада мы узнали также, что приданный дивизии 422-й тяжелый гаубичный полк оставлен в Новороссийске и в Одессу направляться не будет.

Мы немедленно послали в Ставку просьбу закрепить 422-й тяжелый артиллерийский полк за 157-й дивизией и прислать в Одессу.

За обедом комиссар дивизии рассказывал:

— Мы, конечно, отправку в Одессу держали в секрете. Но об этом узнали в порту. Было много провожающих — родные, близкие: ведь у нас же несколько тысяч новороссийских рабочих. Были, конечно, слезы. На войну ведь идем. Но из тысяч не было ни одного опоздавшего на посадку.

Вдруг дежурный по штабу принес радостное сообщение: «В Новороссийск прибыл для Одессы гвардейский дивизион «эресов». Мы забыли обо всем другом, и обед превратился в еще одно, внеочередное заседание.

Частые запросы Генерального штаба об обеспеченности Одессы боезапасом, его требования о срочной доставке довольствующими органами всего необходимого убеждали, что мы не забыты, о нас постоянно заботятся. Свидетельством этой заботы явилось сообщение о гвардейских минометах. И сколько было радости, когда мы получили быстрый ответ Ставки: «422-й гаубичный артиллерийский полк будет грузиться для отправки в Одессу»!

Как не радоваться, если сформированные в Одессе 2-я кавалерийская и 421-я стрелковая дивизии вообще не имели артиллерии, а орудия 25-й и 95-й дивизий уже приходили в негодность! У противника было до 80 орудий на километр фронта, а у нас в Восточном секторе — 2,4, в Западном — 4,4 и в Южном — 5,6 орудия на километр. Правда, значительно увеличивала плотность огня корабельная артиллерия, но это было делом эпизодическим.

Начальник политуправления флота П. Т. Бондаренко, прибывший в Одессу, внес некоторую ясность в распоряжения Военного совета флота относительно подготовки десантной операции. Оказалось, что проведение ее было отложено до 17 сентября только потому, что 3-й морской полк не закончил в указанное ему время формирование, не был укомплектован командным составом и не успел подготовиться к высадке.

Кроме того, командование флота насторожили наши настоятельные просьбы не торопиться с высадкой, доложенные капитаном 1 ранга Ивановым, хотя они и вызвали недовольство вице-адмирала Октябрьского и члена Военного совета Кулакова, высказавшихся по нашему адресу довольно нелестно. А через сутки они получили нашу телеграмму, подтверждавшую доклад Иванова заявлением, что наступать на Свердлово — Кубанку при явном превосходстве противника невозможно. Она заставила Военный совет флота снова взвесить все обстоятельства и отложить операцию до 21 сентября, когда в Одессе ожидался 422-й артполк.

Узнав о прибытии в порт транспорта с долгожданным полком, я поехал туда.

На причале стоял сияющий полковник Томилов.

— Тридцать шесть 152-миллиметровых гаубиц и три боекомплекта! — радостно воскликнул он.

Несмотря на то что поблизости рвались снаряды, артиллеристы сноровисто разгружали орудия, боеприпасы, имущество. Мощные тягачи увозили гаубицы из порта, и я уже представлял их толстые стволы, гневно вздрагивающие от выстрелов.

— Как настроение? — спросил я у командира полка Кирсанова.

— Боевое. Хорошо — работа у вас тут будет!

20 сентября Военный совет слушал доклад генерал-лейтенанта Софронова, отвечавшего за подготовку и проведение наступательной операции в Восточном секторе.

Бригадный комиссар Кузнецов и полковой комиссар Бочаров доложили о проведенной в частях партийно-политической работе. Все с нетерпением ожидали наступления, хотя в замысел его пока не были посвящены.

Утвердив разработанную полковником Крыловым плановую таблицу боя, в ту же ночь мы донесли Военному совету флота о том, что начало артподготовки намечено на 7 часов 30 минут, атака — на 8 часов 22 сентября, и просили авиацию флота нанести одновременно бомбовый удар по Гильдендорфу, Александровке и совхозу Ильичевка.

Планом операции предусматривалось, что днем 21 сентября и в ночь на 22-е авиация флота ударом по аэродромам и скоплениям войск противника в Восточном секторе парализует немецкую авиацию и сорвет сосредоточение вражеских сил. 3-й морской полк под прикрытием артиллерийского огня кораблей высадится на пересыпи Аджалыкского лимана у деревни Григорьевка. После высадки десанта корабли перенесут огонь в глубину расположения противника. 3-й морской полк с рассветом овладевает Чебанкой, Старой и Новой Дофиновкой, закрепляется и переходит к длительной обороне. Наступление полка поддерживается огнем кораблей по заявкам командиров подразделений через корректировочные посты, высаживаемые одновременно с десантом.

Пользуясь тем, что внимание противника будет отвлечено боем десанта по ту сторону Большого Аджалыкского лимана, 421-я и 157-я стрелковые дивизии при поддержке 37-й и 38-й батарей Одесской военно-морской базы, танкового отряда и кораблей очищают все пространство между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами, овладевая в конечном счете рубежом 1 километр юго-западнее Свердлово, хутор Петровский, поселок Шевченко.

Истребительная авиация ООР с рассвета 22 сентября поддерживает десант и прикрывает с воздуха корабли. В тылу противника выбрасывается группа парашютистов, которая частными диверсиями и огнем нарушает его связь и боевое управление, создает панику.

Обстановка в секторах Одесского оборонительного района 21 сентября была благоприятной для проведения операции. В Восточном секторе противник активности не проявлял, но готовился к наступлению. В Западном секторе в течение дня он три раза переходил в атаку, но был отбит и понес большие потери. В Южном секторе неоднократно пытался прорвать нашу оборону в направлении южной окраины Дальника, но успеха не имел.

Резервы у нас теперь были.

Для руководства десантной операцией рано утром 21 сентября из Севастополя на эсминце «Фрунзе» вышел командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский. Он должен был прибыть в Одессу, заблаговременно уточнить обстановку и договориться с Военным советом ООР по всем вопросам совместных действий. На эсминце был и капитан 1 ранга Иванов с документацией для отряда высадки.

Командиром «Фрунзе» вместо находившегося в госпитале Бобровникова был назначен на поход зарекомендовавший себя опытом и храбростью капитан-лейтенант В. Н. Ерошенко, корабль которого — лидер «Ташкент» — находился в те дни в ремонте.

Командир эсминца «Фрунзе» капитан-лейтенант П. А. Бобровников

В полдень 21 сентября в Казачьей бухте в Севастополе была закончена посадка десанта на крейсера «Красный Кавказ», «Красный Крым» и на эсминцы «Безупречный» и «Бойкий». Всего было принято на борт 1617 человек.

В 13.30 корабли снялись с якоря и под командованием командира десантных кораблей контр-адмирала С. Г. Горшкова вышли в Одессу, имея эскадренный ход 18 узлов. На крейсере «Красный Кавказ» находился военком эскадры бригадный комиссар В. И. Семин, который должен был на переходе организовать разъяснение морякам предстоящей задачи.

Утром 21 сентября все члены Военного совета ООР отправились в части для проверки готовности их к наступлению. Возвратившись из секторов, мы собрались у Жукова, который дал начальнику штаба генерал-майору Шишенину распоряжения по устранению обнаруженных недостатков.