Царственный паяц

Часто с отрадою вспоминаю Долидзе: вот это был энергичный человек! Осенью мы

поедем в Россию.

Вы нас очень обрадовали, дорогая и милая Августа Дмитриевна, своим обещанием

приехать к нам в Тойлу на Пасху. Ждем Вас с искренним и восторженным

нетерпением. Напишите, когда выедете, я приеду в Ревель Вас встретить. В настоящее

время я готовлю к печати новый сборник - «Литавры солнца*. Вскоре пришлю Вам

только что вышедший в свет альманах «Via Sacra*, где помещены три мои пьесы.

Альманах издан в Юрьеве изд<ательст>вом Бергмана. Я был так рад, так доволен

получить от хорошего Макария Дмитриевича такое чудное письмо. Передайте же ему

мои самые сердечные воспоминания. Завтра я пошлю ему на Москву большое письмо.

Жена моя просит передать Вам ее признательный привет и благодарность за Вашу

отзывчивость. Маленького Асафа мы целуем. Примите от меня маленький дар - стихи,

возникшие сегодня внезапно в моей душе и немедля запечатленные мною для Вас и

Вашего сына.

Душевно Ваш

Игорь

Р. S. Что касается перевода на Кайгородову, лучше всего чеком на Eesti Bank, но я,

право, плохо осведомлен — кронами или марками это

возможно. Думаю, что выдадут марками, по примеру других стран. Из Германии,

напр<имер>, выдавали осенью эст<онскими> марками.

Иг.

Продолжайте писать пока, пожалуйста, на Кайгородову.

Иг.

12

7

февраля 1923 г.

ТоПа, 7 февраля 1923 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

69

вчера из Ревеля перевела мне Маргарита Карловна деньги, полученные ею от Вас, и

я целую Ваши ручки: благодарность Вам сердечная еще раз. Вы меня выручили из

трудности, — благодаря этому присылу сумма моего долга сократилась на 9.000

эст<онских> мар<ок>, и это радует меня, как ребенка: Вы даже представить не можете,

как тяжело, противно должать, а тем более людям, стоящим по положению и развитию

с Вам<и> не в уровень...

Живу по-прежнему в доме матери моей жены, живу на всем готовом, пользуясь

большим вниманием и заботливостью. За месяц она берет с меня за все — дрова,

стирка, комната, великолепный, простой, но питательный стол —всего 3.000

эст<онских> мар<ок>, — как видите очень дешево. В таких дивных условиях я могу в

той-же степени и работать, что я и делаю с наслаждением. Так, напр<имер>, в январе я

написал книгу стихов в 140 стран<иц> и новый роман в стихах в 85 стран<иц>. К

сожалению, я не в состоянии, не имея постоянного заработка, платить ежемесячно

даже такую мизерную сумму, и поэтому задолжал ей около 20.000. Вчера, когда я

получил от Вас деньги, я отдал ей 6.000. И этот долг — самый главный, т. к., не

уплачивая ей, я, вообще, не могу никак существовать, ибо она — бедная труженица,

ничего, кроме двух дач, — из которых одну сдает по 300 м<арок> в м<е- сяц>, а в

другой мы сами живем, - не имеющая. Лично у нее никаких заработков нет, т. к. все

свободное время она отдает нашему Вакху, вполне заменяя ему родную мать. Ему

пошел уже седьмой месяц, и это - здоровый, полный, веселый, яркощекий ребенок.

Сидит уже, не сгибаясь, все что-то щебечет, смеется постоянно. Итак, я задолжал ей

большую сумму, и она, в свою очередь, чтобы содержать нас, задолжала

односельчанам. Как видите, получился некий круговорот, из которого почти нет

выхода... И это положительно убивает меня. Все, что

зарабатываю, идет на погашение долга, и ничего на жизнь не остается. Мы

буквально ничего лишнего себе не позволяем, я не пью абсолютно ни капли вина (ни

дома, ни в гостях), и все же выбраться из затруднения немыслимо. Необходима помощь

извне, чтобы погасить прошлое. Тогда нам будет легко и благостно, ибо мы - люди

скромные, любящие природу, искусство и свободу. Никаких изысков, дорого стоящих и

ничего, кроме разочарования не дающих, не нужно нам. И если бы Вы, Августа

Дмитриевна, дорогой друг мой и моего творчества, прислали в феврале или марте еще

столько же, Вы чрезвычайно облегчили бы мое положение, из которого пока нет

выхода, т. к. концерты теперь никто устраивать не хочет, не имея денег и энергии.

Из присланных Вами денег я отдал еще 2.000 М. К. Кайгородовой, которая в

настоящее время очень стеснена в деньгах. Этим износом я погасил свой ей долг

целиком. Себе оставил только тысячу, с которой сегодня еду в Юрьев пробовать

устроить там вечер. Вскоре я вернусь домой, поэтому письма свои направляйте,

пожал<уйста>, на Toila. И если вздумаете прислать деньги, прямо чеком на мое имя.

Дорогая Августа Дмитриевна, как больно мне писать Вам все это — такая удручающая

прозность, не остается места ни для чего отвлеченного. Вот если Вы приедете к нам на

Пасху, тогда наговоримся и начитаемся вдоволь! И вовсе не будем говорить о

противных, ненавистных деньгах. Мы с Фелиссой предложим Вам пойти к морю, в

парк, на нашу изумительную Флаговую гору, и там Вы услышите песни нашей

Природы в моем исполнении. Вам понравится Toila —о, за это я ручаюсь!

Сегодня я высылаю Вам «Via Sacra». Жду вскоре Ваших писем. Жена, ее мать и

Вакх — все Вас сердечно приветствуют. Я писал тогда же Макарию Дмитриевичу, но

до сих пор ответа не имею, что меня несколько тревожит: получил ли он мое письмо.

Всего доброго Вам и солнечного, мой друг истинный.

Душевно Ваш

Игорь

70

13

13

февраля 1923 г. ТоПа, 13.11.1923 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

в великолепный морозный солнечный день пишу вам грустные и мрачные новости.

Как это досадно! Как хотелось бы сообщить что-нибудь °дрое, хорошее, но, увы!

Я съездил в Юрьев, оттуда в Ревель, — третьего дня вернулся в нашу любимую

мною глушь, вернулся обескураженный людской черствостью и отчужденностью,

вернулся со станции пешком, восемь верст неся чемодан с концертным костюмом и

проч., изнемогая от усталости...

Никто и нигде не может теперь же устроить ни одного вечера — вот результат моих

хлопот. Один не имеет средств для начала, другой не имеет времени, третий не имеет

желания, четвертый... Одним словом - удачей моя поездка не сопровождалась.

Многие обещают, оттягивают, что-то мямлят. Но я так хорошо знаю цену этим

обещаниям!... А жизнь не ждет. Что мне пришло в измученную нуждой голову, которая,

при малейшей удаче, могла быть такой ясной и творческой всегда: не сумели ли бы Вы

поставить «Плимутрок» в Вашей библиотеке, приняв участие в этой комедии и раздав

роли своим сослуживцам? Надо думать, что сбор дал бы несколько сот крон, а это так

меня выручило бы из моего мрачного положения. Как был бы я рад, как счастлив хоть

временно передохнуть от одолевающей меня безработицы, чтобы отдаться всецело

творчеству и природе! Забыл Вам сказать в прошлом письме, что за последнее время от

всех неприятностей и тревог у меня развивается болезнь сердца, и по ночам, в

бессоннице, я испытываю едкие муки, трудно передаваемые словами. А как все могло

бы быть славно, ведь я, в общем, здоров и бодр! Ведь я певец солнечной ориентации, я

по-существу не нытик. Как, кстати, нравится Вам мой «Плимутрок»? Меня очень

интересует Ваше мнение, ибо Вы - женщина чуткая, большая интуитка. В ближайшие

дни, по совету одного доброго знакомого эстонца, занимающего в Ревеле крупный пост,

я думаю приступить к переводу книги эстонского народного эпоса - «Калевипоэг». В

ней - 18.000 стихов, так что работа эта явится капитальным, как видите, трудом, и на

это потребуется не меньше шести-восьми месяцев. Тогда я получу очень крупную

сумму, но до того времени... страшно и подумать! Да и вообще трудно работать, когда