Товарищи в борьбе

- Ну как, - спрашиваю его, - не застрянем? Уж больно плоха дорога...

- Доедем, обывателю генерале!{19} Ведь к дому лежит дорога, а не от дома.

- А где твой дом?

- В предместье Варшавы - Праге.

- И семья там?

- Должна быть там... Жена и двое детишек, если живы...

- Ты еще не был в Праге? Ну не горюй, на днях обязательно там побываем.

Мне показалось, что и "шкода" понеслась быстрее, и подбрасывало меня на ухабах не так резко, и раненная в сорок третьем году нога болела уже не так сильно.

Временами дорога ныряла в густой лес, ехать по которому было сложнее, чем по открытому месту: того и гляди, встретишься с грузовиками и не разминешься.

Правда, со стороны фронта транспорта шло мало - колонны одна за другой двигались к передовой. Владек не рисковал обгонять впереди идущие машины, и мы медленно плелись в общем потоке.

Вот и Гарволин. От него до Зелены семьдесят километров. Дорога все чаще подступала к самому берегу Вислы. Река широкая, форсировать ее будет нелегко.

Начинало смеркаться, хотя было всего три часа. Подул холодный ветер, и дорога вскоре обледенела. "Шкода" начала вилять из стороны в сторону. Хорошо, что шедшие впереди танки разбивали ледяную корку в мелкую крошку.

В сторону фронта двигалось много артиллерии и пехоты. Для бывалого фронтовика это верный признак готовящегося наступления. А пока что на фронте царит относительное спокойствие. Затишье перед бурей.

Но вот поблизости разорвался снаряд, за ним второй, третий... Оказалось, мы подъехали к развилке дорог Варшава - Брест и Варшава Гарволин. Этот весьма важный узел коммуникаций противник постоянно держал под обстрелом. В память о перекрестке на нашей "шкоде" осталось несколько осколочных вмятин, к счастью, сами мы не пострадали.

На перекрестке находился польский регулировочный пост, где ждал меня офицер из штаба армии. Его "виллис" с охраной поехал следом за мной.

И снова раздумья об испытаниях, ожидавших нас в скором времени. Ведь эта дорога вела к Варшаве, а первой из польских войск должна была войти в нее наша 1-я армия.

Я никогда не бывал в столице Польши, но она всегда была близка моему сердцу. О ней многое я узнал еще по романам Генрика Сенкевича, которыми зачитывался в детстве. Вспомнился его "Потоп", яркие страницы освобождения Варшавы от шведских завоевателей в период войн XVII столетия. Кстати, события эти происходили тоже поздней осенью. Польские войска шли тогда в бой плечом к плечу со своими литовскими союзниками.

Вот и теперь над варшавским берегом Вислы клубился дым пожарищ. В воздухе стоял тяжелый запах гари: гитлеровцы продолжали методически взрывать дом за домом, оставляя повсюду руины. Варшава! Первая из европейских столиц, оказавшая вооруженное сопротивление гитлеровским захватчикам и не сложившая оружия до конца оккупации...

...Машина, миновав поселок Анин, свернула на укатанную проселочную дорогу и въехала в деревню Зелена. Мы остановились у большого каменного дома, похожего на богатую загородную виллу, в котором помещался штаб 1-й армии.

Несмотря на поздний час, Корчиц сидел в кабинете.

- Владислав Викентьевич, - начал я. - Понимаю вас и сочувствую. Но... мы люди военные и для нас приказ - закон.

- Да-да, - генерал Корчиц быстро приподнялся, крепко пожал мне руку. И он начал рассказывать о положении дел в войсках.

1-я армия представляла собой крупное оперативное объединение численностью до 100000 человек. В нее входили полностью укомплектованные пять пехотных дивизий и танковая бригада имени героев Вестерплятте. Кроме того, имелось пять артиллерийских бригад и традиционная для польских вооруженных сил кавбригада. Если прибавить к этому авиационную дивизию, минометный полк, зенитную артиллерийскую дивизию, полк тяжелых танков, полк самоходной артиллерии, две инженерные бригады и ряд других специальных частей, то легко понять, какую силу представляла собой армия. Все ее вооружение и техника были новейших советских образцов, высокие качества которых многократно проверены на полях сражений.

Мы засиделись до поздней ночи. Корчиц подробно рассказал не только об оснащении армии, но и ее людях, что, конечно, интересовало меня не в меньшей степени.

Снова, как и во 2-й армии, мне очень повезло с заместителем по политчасти. Уроженец Польши, сын учителя и учитель сам, нашедший в 1939 году пристанище в СССР, Петр Ярошевич добровольно вступил в новую польскую армию, как только началось ее формирование. Его зачислили рядовым 2-й пехотной дивизии имени Генрика Домбровского. Затем направили на политработу, и он последовательно прошел все ступени роста - от заместителя командира роты до заместителя командарма.

Статный красивый подполковник лет тридцати пяти оказался живым, общительным человеком. Несмотря на разницу в возрасте, мы быстро нашли с ним общий язык и работали в тесном контакте и согласии, о чем я всегда вспоминаю с большим удовлетворением.

Пользуясь затишьем на фронте, мы собрали для знакомства командиров соединений и частей. Устроили скромный товарищеский ужин. К большой радости, я неожиданно встретил здесь многих своих давних знакомых.

Одним из них оказался генерал Е. Е. Цуканов, с которым мы вместе служили почти двадцать лет назад в 295-м полку. Русское происхождение начальника тыла польской армии выдавала не только фамилия, но и румяное круглое лицо с улыбчивыми глазами.

- Евгений Ефимович! - воскликнул я, обнимая его. - Вот не ожидал-то!

- А я знал, что встречу вас, - ответил он. - Вы - поляк, вам тут и место. Наверное, удивляетесь, что меня, русака, сюда занесло? Так ведь мы ваши братья.

Знакомым оказался и начальник штаба армии Всеволод Стражевский: с ним в одно время я учился в академии им. М. В. Фрунзе, знал его как офицера, подающего большие надежды. Поэтому ничуть не удивился и теперь, что он занимает столь высокую должность в Войске Польском.

- Очень рад, что будем работать вместе, - сказал я, крепко обнимая Стражевского, высокого и плечистого полковника с выразительными чертами лица и пышными, прямо-таки "шляхетскими", усами, хорошо гармонировавшими с польским его мундиром.

Приятно было встретить и давнего друга командира овеянной славой 1-й дивизии имени Тадеуша Костюшко генерала бригады Войцеха Бевзюка, с которым двадцать лет назад мы служили в 99-й стрелковой дивизии: он - старшиной артдивизиона, а я - старшиной полковой школы. Среди собравшихся находился и заместитель начальника оперативного отдела штаба армии полковник Лаврентий Свительский, мой однокурсник по академии им. М. В. Фрунзе.

Все эти встречи доставили мне много радости. Страна Советов и ее армия дали своим польским друзьям не только первоклассное вооружение, но и опытных командиров, готовых до последней капли крови бороться за освобождение Польши от ига фашизма.

Когда я поделился этими мыслями с Ярошевичем, тот убежденно ответил:

- Советский Союз, чтобы помочь Войску Польскому, сделал даже больше, чем позволяли ему обстоятельства.

30 декабря 1944 года я вступил в командование 1-й армией. Владислав Корчиц отбыл к новому месту службы. В тот же вечер раздался звонок по ВЧ.

- Какое у вас мнение об армии? - услышал я голос начальника штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковника М. С. Малинина.

- Самое хорошее. Считаю ее вполне боеспособной.

М. С. Малинин поинтересовался, изучил ли я план предстоящей операции и понятна ли задача.

- Желательно внести в план некоторые коррективы, - ответил я, против чего начальник штаба фронта не возражал.

И вот я снова склонился над картой: хотелось все хорошенько обдумать и взвесить, учесть все плюсы и минусы. Засиделся допоздна. А на другой день к нам прибыл командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Я доложил командующему фронтом о состоянии дивизий и частей армии, а также идею своего решения, схематично нанесенного на карту. Маршал Г. К. Жуков одобрил решение и, в свою очередь, уточнил задачи армии, предупредив, что может возникнуть необходимость вступить в бой раньше намеченного срока.