Дневник научного работника (СИ)

Причём тут двойка? Ведь цены выросли в десятки раз! В общем, шквальное ограбление народа в 1992г всем хорошо известно. Гиперинфляция при сохранении размера пенсии 342 р меня испугала, и я решил выждать. Для начала я взял отпуск на полтора месяца (и ещё полтора осталось в запасе). Теперь стало ясно каждому, что прожить на наш скудный оклад трудно, и надежда только на дополнительные заработки. И они, эти заработки сами просятся к нам в руки. Уже с Нового года поступило несколько заказов: 1) Исследования по аэроупругости для трубы Т-128. Гонорар 6000 р на двоих. 2) Расчёт на флаттер самолёта Су-29Т – 6000 р на четверых. 3) Расчёт с-та МАИ – 4000 руб. 4) Предвидятся ещё кое-какие заказы.

Все такие заказы оформляются по трудовому соглашению с обязательством проделать работу в нерабочее время. Аренда вычислительной машины и всего прочего оговаривается в договоре. Договоры оформляются через НТЦ (Научно-технические Центры), а начальство требует, чтобы это шло через наш НТЦ (от нашего НИО), где председателем Лёня Лущин. И тогда прибыли будут оседать в нашем НИО, - они будут вложены на развитие производства. Конечно, никто не старается выполнять такие работы в нерабочее время. Как говорит мой друг, никто не согласится работать просто за оклад: «За оклад я согласен только давать указания, а работают пусть другие!»

Теперь опишу подробно. Начну с заказа для трубы Т-128.

В ЦАГИ есть одна талантливая женщина доктор технических наук Вера Нейланд. Я часто слышу рассказы о ней от Светы, с которой они вместе учились в МФТИ. В одной из заграничных поездок Вера договорилась с западными учёными о проведении испытаний для них в нашей лучшей трубе Т-128. В своё время эта Вера усовершенствовала трубу Т-128, исследовав, как улучшается поток, благодаря перфорации стенок рабочей части трубы.

Если труба окажется хорошей, то с Запада пойдут обильные заказы на испытания в ней, и тогда ЦАГИ начнёт процветать. Для проверки трубы американская фирма Boeing заказала продувку своей эталонной модели крыла. По результатам они будут судить о качестве трубы. А пока идёт подготовка к испытаниям. Во избежание аварии ещё до Нового года нам было поручено рассчитать эту модель на флаттер, - я об этом уже писал. А пока американцы предъявили дополнительные требования: дать сведения о равномерности потока в рабочей части.

Для измерения параметров потока в рабочем поле трубы ещё в 1977г был спроектирован и изготовлен координатник, это такая гребёнка с трубками Пито, закреплённая на 3-метровой штанге. Этот координатник был сделан чрезвычайно сложно, но без анализа динамической устойчивости. Поэтому он не был застрахован ни от флаттера, ни от других неприятных явлений аэроупругости. Неудивительно, что когда он впервые был задействован (это было несколько лет назад), его просто загнуло потоком и прижало гребёнкой к стенке трубы. С тех пор его усилили, но напуганные случившейся дивергенцией, обратились за помощью в наше НИО-19. За дивергенцию у нас отвечает Гена Амирьянц. Он, будучи весьма деловым человеком, организовал работу по исследованию явлений аэроупругости координатника на широкую ногу. Во временном трудовом коллективе (ВТК) по договору с А/О «Авиатест», директором которого является Вера Нейланд, и с которой мы формально связаны как с заказчиком, было привлечено 15 человек.

Для расчёта координатника на флаттер Гена пригласил меня и любого помощника по моему указанию, обещая уплатить за эту работу по 3000 руб. Деньги за работу фирма Boeing перечислила немалые.

Когда началась эта работа, я взял в помощники Рыбакова. Это было в средине января. В те дни Набиуллин лежал больной дома с приступом радикулита. Я ему позвонил домой и посочувствовал, что ему не повезло участвовать в таком хлебном деле. Однако я его немного ободрил, обещая отдать на двоих со Светой самолёт МАИ-92.

Но и Рыбакову не повезло. Сначала целую неделю с 20 по 24 января мы с ним горячо взялись за расчёт координатника. Мы ходили в Т-128 и ознакомились с координатником в натуре, взвешивали отдельные трубки Пито (они называются датчиками) и снимали все размеры. Я сочинил математическую модель координатника, а Рыбаков ввёл её в машину Лабтам. Поскольку в январе и феврале наш Лабтам был в аварийном состоянии, то мы ходили на ЭВМ в основном здании. Однако на этом участие Рыбакова закончилось.

Отчётливо помню, как в пятницу 24 января в обеденный перерыв, когда в шахматном клубе было обычное шумное оживление, подошёл Минаев и, отозвав Рыбакова в сторону, стал о чём-то его просить. Мне нет нужды слушать беседу: я вижу по выражению лиц, что Минаев просит, а Рыбаков озабочен. После обеда они исчезли.

А в понедельник утром вышел на работу Набиуллин и сообщил, что он навестил Рыбакова в больнице. Рыбаков в пятницу в конце рабочего дня шёл домой, и, переходя дорогу, попал под машину. Очнулся в больнице, - открытый перелом, - гипс! Он говорил, что шофёр скрылся, но на самом деле он был без сознания, а шофёр-таксист доставил его в больницу. В протоколе написано, что потерпевший был в стадии опьянения. Это значит, что больничный лист ему не оплатят, а лежит в больнице он уже третий месяц.

Так начатая доля работы от Рыбакова перешла к Набиуллину, и мы с ним легко справились с этим делом. Я как обычно, напечатал дома отчёт, и вскоре нам выдали по 660 руб аванса. Эдик настаивал, чтобы включить в ВТК Рыбакова, но там была предусмотрена оплата только двух работников. Я предложил разрешить эту ситуацию по-другому, а именно выдать Рыбакову небольшую долю из нашей получки: 300 руб. Кроме того, в работе добровольно участвовала Света (она рассчитывала Су координатника на трансзвуке), надеясь, что её тоже включат в ВТК. Поэтому я предложил и ей выдать 300 руб, а заодно и Мосунову (он автор программы).

Когда мы с Эдиком получили по 660 руб, он предложил тут же отнести Рыбакову 300 руб, а также отдать Мосунову столько же. Но я мыслю более реально. Я ответил, что мы решили отчислить 3х300 руб из полной суммы (на руки по 2600), но пока нам выдали всего лишь 25%. Так что мы должны им выдать только по 75 руб. А что, если остальное нам не заплатят никогда или, когда деньги обесценятся ещё в 5 раз? Так и сделали. Валера был приятно удивлён: «За что?» Света тоже была довольна. 75 руб – это сейчас не очень большие деньги, но я помню, как в застойные годы все были рады даже 10-рублёвой премии. Эдик спросил, не хочу ли я лично отнести 75 руб Рыбакову в больницу и заодно навестить. Но я ответил, что его посещения привычнее, а я Рыбакова только напугаю.

Что касается сущности результатов расчёта координатника, то вместо флаттера мы получили дивергенцию, что и наблюдалось ранее. Так что с нашей стороны (совместно с Амирьянцем) было предложено, не надеясь на длинную штангу закрепить гребёнку концами за стенки трубы, несмотря на то, что это обесценивает саму идею координатника, т.к. задумывался поворот гребёнки на произвольный угол.

* * *

В феврале, кроме гребёнки, я успел ещё и посчитать для Белянина новый самолёт Су-29Т. Как и прошлой осенью, эту работу делали четверо: я, Борисов, Лущин и Света Сирота. И опять исходные данные я задавал на глазок, а у меня списывали Боря и Света. Лущин оформил всё через НТЦ и обещал по 1500 руб.

В феврале же появился ещё один срочный заказ: расчёт лёгкого самолёта МАИ. Мы и в прежние годы рассчитывали для них первый вариант самолёта МАИ-89, но тогда у них не было денег, и Соболев нас уговорил работать бесплатно. Самолёт у них настолько лёгкий, что его может поднять один человек, и сделан он наподобие раскладушки, - но математическая модель получается очень сложной. Хлопот с тем самолётом было очень много, тем более что Тамара Юрченко, ведущая этот расчёт, неутомимо находила всё новые и новые проблемы. Тот самолёт удачно летал и у МАИ (совместно с Авиатикой) появились кредиты на создание следующего варианта, а за прежний расчёт они нашли возможность даже уплатить нам якобы за преподавание, по 400 руб (мне, Мос и Наб).

С Нового года Тамара стала приезжать в ЦАГИ с гордо поднятой головой, т.к. её уполномочили заключить договор на новый расчёт. Я от участия отказался, т. к. собирался в отпуск, и расчёт попал в руки Набиуллина и Мосунова с обещанием заплатить им по 2000 руб. Весь март они делали этот расчёт. Я иногда в отпуске заходил на работу, и видел на дисплее схему, - очень сложная! Кроме Тамары никто из заводских расчётчиков не смог бы справиться с такой сложной схемой.