Бируни

Между указательным и большим пальцами его правой руки появлялся камешек величиной с горошину, горевший ярко-алым огнем.

— Этот яхонт, — неожиданно вмешивался Хусейн, — имеет волшебные свойства. Если носить его с собой, он надежно предохраняет от чумы и прочих повальных болезней. Если же держать его во рту, он будет способствовать укреплению сердца и устранению грусти и тоски.

Бирюзы, по словам братьев, насчитывалось пять видов и лучшим из них считался тот, что добывался в Нишапуре. Выше других ценились сорта «абу исхаки», следом шли молочно-голубые «сулеймани» и «андалуси», и лишь немного уступали им в качестве голубой, с золотыми крапинками «зархуни» и весьма прозрачный, но несколько грубоватый «абдулмаджиди». Узнав, что Мухаммед страдает близорукостью, братья-ювелиры посоветовали ему почаще смотреть на бирюзу, обладавшую целебными свойствами. Кроме того, бирюза имела магическую силу: тот, кто носил ее с собой, пользовался благосклонностью людей и легко одолевал врагов.

— В день весеннего равноденствия, — рассказывал Хусейн, — в собрания царей обычно доставляли бирюзу и все по очереди смотрели на нее. После этого ее опускали в кубок с вином и пили его малыми глотками. Этот обычай царственные особы считали священным.

Мухаммед не только внимательно выслушивал самые невероятные и даже порой нелепые сообщения своих друзей, но и аккуратно записывал их по возвращении домой. Читая алхимические трактаты, он выискивал о них легенды, поверья, фантастические истории, связанные с драгоценными камнями, присовокупляя это к уже собранным сведениям о них.

«Я буду стараться, — записал он как-то, возвратившись от своих друзей, — чтобы от меня не ускользнуло ничто из того, что приводится в этих сочинениях, а также из того, что я слышал от других, хотя торговцы драгоценностями в своих рассказах, передаваемых друг другу, недалеко ушли от охотников и сокольничих в отношении лжи и невероятных вымыслов».

И все же однажды, когда братья настойчиво пытались убедить его в том, что изумруд способен лишить зрения змей, Мухаммед не выдержал и предложил проверить эти утверждения опытным путем.

Найти заклинателя змей не составило особого труда. Правда, разобравшись, для чего его привели, он заранее выдвинул такое условие: камешки изумруда, ослепившие змею, должны остаться у него в качестве компенсации за понесенный ущерб.

— Клянусь аллахом, что в этом случае ты получишь полную корзину драгоценных камней и всю эту лавку в придачу, — спокойно пообещал Мухаммед и передал ему изумрудное ожерелье, которое заклинатель тотчас ловко набросил на самую любознательную из своих кобр.

— Если ты уверен, что она уже ослепла, — предложил Мухаммед перепуганному Хусейну, — подойди к ней поближе — она ведь все равно не увидит тебя.

Вслед за этим в корзину высыпали целый мешочек изумрудов, и все же приблизиться к змее Хусейн не пожелал.

— У меня такое впечатление, — пробормотал он, — что от блеска драгоценностей эта тварь стала более зрячей.

Все засмеялись.

С тех пор братья-ювелиры больше не рассказывали Мухаммеду о магических свойствах камней, да и он сам отказался от снисходительного отношения ко всякому вздору и, сталкиваясь с россказнями о чудесной силе минералов, не скупился на самый язвительный сарказм. Особенно его сердило, когда всякие проходимцы, прослышав о его интересе к минералогии, пытались всучить ему якобы «чудодейственные» минералы или волшебные камни, вызывающие дождь. Последнее, правда, было весьма распространенным суеверием среди тюркских народов, хотя еще никогда и никому магический камень не помог получить с неба даже малую каплю дождевой воды.

«Один тюрок как-то принес и мне нечто подобное, — вспоминал впоследствии Бируни, — полагая, что я этому обрадуюсь и приму его, не вступая в обсуждение. И вот сказал я ему: «Вызови им дождь не в положенное время или же если это будет в сезон дождей, то в разные сроки, по моему желанию, и тогда я его у тебя возьму и дам тебе то, на что ты надеешься, и даже прибавлю». И начал он делать то, что мне рассказывали, а именно — погружать камень в воду, брызгать ею в небо, сопровождая это бормотаньем и криком, но не вызвал этим дождя ни капли, если не считать тех капель, которые он разбрызгивал и которые падали обратно на землю».

Записывая любые, пусть даже самые фантастические сведения о минералах, Мухаммед, конечно же, в первую очередь интересовался выяснением их физических и химических свойств. Цвет того или иного камня, до малейших оттенков, его относительная твердость, испытания магнитных свойств и способности к электризации при трении — все это он старательно переносил на бумагу, пытаясь определить логичный способ классификации на основе выделения групп минералов, имеющих максимум общих черт. Наиболее надежным критерием такой классификации был удельный вес минералов, который можно было определять, руководствуясь принципом, что еще в III веке до н. э. открыл Архимед.

Для постановки эксперимента надо было прежде решить две задачи из области практической статики: сконструировать прибор для точного определения объема воды, вытесняемой телом, и иметь под рукой весы, позволяющие с достаточной точностью измерить вес тела, вытеснившего упомянутый объем.

Все это будет сделано позднее, в иные, более благоприятные времена.

В Рее же Бируни еще только намечал подходы к решению этих задач.

В 997 году неожиданно умер Фахр ад-Дауля. Рей вновь оделся в траурные цвета: белоснежные одежды горожан, выкрашенные черной краской двери домов. Три дня по городу ходили процессии плакальщиц с лицами, вымазанными сажей, и распущенными волосами, под пение флейт и барабанный бой. А на рассвете четвертого дня из городских ворот выступил в направлении Багдада посольский поезд с подарками для халифа: ведь только жалованная грамота багдадского наместника аллаха делала законной эмирскую власть. Сын и наследник покойного Фахра — Абу Талиб Рустам еще находился в том счастливом возрасте, когда китайская заводная игрушка гораздо привлекательней, чем усыпанный драгоценными камнями тадж, но опекуны малолетнего эмира и его властная и решительная мать Сеййида относились к этому вопросу иначе. Не дожидаясь багдадских послов, они приказали готовить город к торжественной церемонии. Базары и улицы Рея украсились покрывалами, занавесами, коврами; двери соборной мечети завесили златотканой парчой.

По-видимому, рейские дары вполне удовлетворили халифа Кадира — не прошло и двух недель, как в Рей явились послы с жалованной грамотой, и имамы городских мечетей прочли торжественные проповеди с благопожеланиями в адрес нового эмира, которому халиф даровал громкий титул Маджд ад-Дауля, что означает «Слава державы».

На рейских рынках еще шумно делились впечатлениями от праздничных торжеств, с угощениями и фейерверком, а во дворце уже успели принять решение о возобновлении войны против горганского владетеля Кабуса ибн Вушмагира, который с помощью Саманидов пытался вернуть свои владения, вытеснив из Горгана Абу-л-Касима Симджура, засевшего там после неудавшегося мятежа.

В связи с войной в Рее вновь вспыхнула ненависть к Саманидам, но теперь рейцы, издавна недолюбливавшие хорасанцев, могли дать волю своим чувствам, ощущая поддержку властей. Началось со взаимных поддразниваний, подковырок, и вскоре в торговых кварталах случились кровавые потасовки, в которых получили увечья гулямы хорасанских купцов. Страсти накалились до такой степени, что Бируни пришлось в холодную погоду выходить из дома без высокой меховой шапки — по ней всюду на Востоке безошибочно угадывали хорезмийских гостей.

Впрочем, Бируни был расстроен не столько враждебными вылазками уличных бездельников, чей пыл чаще всего зависел от числа дирхемов, полученных из дворцовой казны, сколько сознанием того, что с воцарением малолетнего эмира окончательно рухнули забрезжившие было надежды на лучшие времена. Отныне не приходилось даже мечтать о зачислении в штат придворных ученых — начавшаяся война сократила и без того мизерные расходы на науку, и даже Ходженди, обратившийся к Сеййиде за небольшой суммой для ремонта просевшего диоптра, неожиданно получил холодный отказ.