Гневное небо Тавриды

На другой день утром командир дивизии провел разбор действий торпедоносцев и топмачтовиков. Вначале были объявлены результаты. Торпедоносцами 5-го гвардейского авиаполка за два боевых вылета потоплены два транспорта и три быстроходные десантные баржи. Бомбардировщиками 13-го Краснознаменного гвардейского — одна быстроходная десантная баржа и один сторожевой катер; в воздушном бою сбито два Ме-110.

Минутой молчания гвардейцы почтили память погибших товарищей: младшего лейтенанта Николая Павловича Синицына, лейтенанта Федора Григорьевича Скоромненко, старшины 2-й статьи Ивана Леонтьевича Дулина, младшего сержанта Петра Ананьевича Исаева.

В результате тщательного анализа совместных действий боевых групп двух полков были сделаны следующие основные выводы.

Первое. Практика применения комбинированных ударов высотных и низких торпедоносцев, штурмовиков и бомбардировщиков-топмачтовиков по конвоям противника себя полностью оправдала. При этом, если даже не удается одновременный удар, эффективность действий как торпедоносцев, так и групп топмачтового бомбометания значительно повышается.

Второе. Опыт показал, что в условиях комбинированных торпедобомбовых ударов группы высотных торпедоносцев могут успешно применяться не только как сковывающая, но и как поражающая сила. В дальнейшем при ударах по большим конвоям целесообразно использовать их эшелонирование, группами от трех до пяти самолетов.

После разбора пять торпедоносцев и восемь бомбардировщиков заступили в тридцатиминутную готовность в ожидании данных воздушной разведки. Только под вечер поступило приказание: топмачтовикам уничтожить транспорт водоизмещением три тысячи тонн, идущий в охранении сторожевых катеров и быстроходной десантной баржи. Группу повел комэск Рувим Либерман.

После ужина нас с Жестковым опять вызвал командир полка. Задача вчерашняя — "свободная охота" на коммуникации Севастополь — Констанца. Если бы то же и везение…

— Вчера у вас ладненько получилось. Но учтите, противник, несомненно, усилил прикрытие кораблей с воздуха.

Напутствие, мягко говоря, не очень вдохновляющее, если летишь без прикрытия.

Сумерки спустились на море как-то сразу. Пройдено всего три четверти пути, а горизонтальная видимость хуже, чем вчера после атаки. Изо всех сил напрягаем зрение. Летчику из своей кабины вести поиск удобней всего, но то и дело приходится отрывать взгляд к приборам. Смотрю только в западном направлении, стараюсь вести самолет так, чтобы и экипажу дать эту возможность. И вот удача: на фоне угасающего неба — контур большого корабля. Вокруг, как в мареве, еще несколько расплывающихся точек. Качнувшись с крыла на крыло, даю знать Жесткову: внимание, цель! Ведомый показывает, что понял.

Не опознанное в полутьме судно атакуем с ходу. Прилуцкий и Локтюхин сбрасывают торпеды с четырехсот метров. Зенитного огня нет.

На выходе из атаки стрелки замечают четверку Ме-110 — идут в нашу сторону. Еще четыре остаются барражировать над судном. Ясно, что увидеть результат удара не удастся.

— Усилить наблюдение за задней полусферой!

Неприятельские летчики уже обнаружили нас. Открыли огонь издали. В ответ загрохотал пулемет Должикова. Затем и Жуковца. Потянулись трассы и от машины Жесткова: Сергей Игумнов и Илья Кушнир — стрелки хладнокровные и меткие. «Мессеры» отвалили.

— Не нравится, гады? — осведомляется Должиков. И только после: — Командир, снарядом задело мою кабину,

— Не ранен?

— Нет, только брызгами плексигласа немножко испортило красоту…

— Сзади "мессеры"! — перебивает Жуковец.

— Спокойно, ребята! Перехожу на бреющий. Со скольжением бросаю машину вниз, маневром сбиваю фашистам прицел. Жестков держится как на привязи. Славно мы с ним слетались! Грохочут пулеметы, в кабину тянет пороховой гарью.

— Отвернули! Жми, командир!

Проносятся последние огненные пунктиры. Еще раз бросаю машину из стороны в сторону, на полном газу ухожу в сторону восточной, темной части горизонта.

— Кто видел взрывы торпед?

Никто, вели бой с «мессерами».

Запрашиваю Жесткова. Тот же ответ. Разрешаю ему следовать на аэродром самостоятельно. Он быстро скрывается в сгустившейся тьме.

Прилуцкий предлагает:

— Пройдем поближе к Севастополю, посмотрим, что творится на фронте.

— Давай!

Пересекаем береговую черту. Слева Кача, справа Севастополь. На подступах к городу полыхают зарницы — наша артиллерия. Дальше — мощные искристые взрывы, отблески на облаках: авиация дальнего действия обрабатывает наземные объекты. Полоса ярко-желтых вспышек: вражеские посты наведения нацеливают на бомбардировщики свои истребители…

Даю команду стрелкам усилить наблюдение. И тут же очередь — Жуковец различил силуэт фашистского самолета. В воздухе блуждают огни…

— Слева самолет с зажженными фарами, — докладывает Должиков.

— Наблюдение справа и в задней полусфере, — напоминаю стрелкам.

Тактика «мессеров» известна: один с зажженными фарами отвлекает внимание на себя, другой снизу или с противоположной стороны подкрадывается и атакует.

— Насмотрелся, штурман?

— Пожалуй. Не стоит лишний раз испытывать судьбу…

Через час садимся на своем аэродроме. Узнаем, что группа топмачтовиков, вылетевшая перед нами, успеха не достигла. Бомбы, сброшенные после штурмовки, легли с недолетом, в пяти — десяти метрах от борта вражеского транспорта.

Наших миноносцев Корнилова, Чупрова и Киценко в эту ночь снова атаковали Ме-110 и обстреляли зенитки с кораблей.

8 мая весь день просидели в готовности. Торпедоносцы, ввиду отсутствия целей, боевых вылетов не производили. Соседи шестью самолетами — из них два штурмовика — вылетали на топмачтовый удар по конвою из четырех барж. Несмотря на огонь зениток и атаки вражеских истребителей, Либерман принял решение атаковать. Четверка прорвалась к цели, потопила одну самоходную баржу и повредила быстроходную десантную. Все экипажи благополучно возвратились на свою базу.

Первый, второй…

9 мая. На заре гроза расколола небо, на землю хлынули потоки воды. Тугие струи хлестали по крышам, по стеклам окон, смывали с ветвей отцветших яблонь последние жухлые лепестки.

Дождь перестал так же вдруг, как и хлынул. Сквозь кисейную завесу водяной пыли брызнули лучи целиком выкатившегося из-за горизонта солнца.

Экипажи поспешили на аэродром.

Оба полка уже имели боевой расчет на день. От 5-го гвардейского в дежурство заступали девять торпедоносцев и пять бомбардировщиков, от 13-го-девятка бомбардировщиков-топмачтовиков со штурмовиками. Четыре наших «ила» продолжали перевозку горючего для истребителей на аэродром в Одессу; пяти самолетам предстояло вечером вылететь на постановку мин в районе Констанца. Нам с Жестковым — на "свободную охоту" с торпедами. На этот раз не в сумерках, а ночью: видимо, целеуказания от разведчиков на вечер не ожидалось, а для самостоятельного поиска сумерки коротки.

Потянулось дежурство: ударные группы ждали данных от экипажей 30-го разведывательного авиаполка, с рассвета бороздивших небо над морем.

Дело привычное. После подвески вооружения и проверки готовности машин к вылету ребята расположились под крыльями самолетов на травке, писали письма, рассказывали забавные истории.

Вскоре на аэродром прибыл Иван Григорьевич. Привез подробные сведения о ходе боев под Севастополем.

5 мая войска 4-го Украинского фронта во взаимодействии с Черноморским флотом начали наступательные бои за город. Первыми в направлении Северной бухты пошли в атаку войска 2-й гвардейской армии. Враг яростно сопротивлялся. В течение первых двух дней сражения удалось оттеснить гитлеровцев лишь за вторую и третью линии траншей.

Самым напряженным был день 7 мая. Наши соединения вышли к ключевому пункту обороны противника — Сапун-горе. Ее каменистые склоны противник опоясал укреплениями от подножья до гребня, на обратном скате расположил артиллерию, минометы и пехотные резервы.