Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире

Сюрприз для Джима — Глэдис

Первые четыре месяца 1946 года были очень наполненными. Норма Джин — ей было уже двадцать лет — никогда не работала столь интенсивно. Все фотографы, которые снимали ее, были поражены качеством снимков. Стало ясно, что она больше не новичок. С самого начала она знала, чего намерена добиться. Теперь она умела добиваться этого. Она работала без остановок, так, что даже одна из ее подруг, Жаклин Купер, порой полагала, что она даже спит с фотографами. «Я сказала, что она может поделиться со мной, что я никому ничего не скажу, даже если у нее есть какие-то амуры с этими ребятами», — вспоминала она. — Она ответила: «Да ты что! Ничего подобного! Что это ты себе вообразила?» Она была страшно возмущена, казалось, я сильно задела ее чувства даже тем, что задала ей вопрос, спала ли она с ними. Она была настолько расстроена, что довольно долго не разговаривала со мной».

«Меня совсем замучили мужчины, пытавшиеся купить меня, — вспоминала она много лет спустя. — Их было великое множество. И то, что я отвергала их предложения, только повышало мою цену».

Она много работала. Но однажды она доверительно рассказала одному фотографу, что порой, как она выразилась, она «хандрит». Она сказала, что Лорой «непонятно с чего на нее накатывает мрачное настроение». «В эти моменты мне кажется, что я не знаю ответ ни на один вопрос», — говорила она. Эти ее комментарии интересны, в частности, потому, что напоминают то, что ее бабушка Делла и мать Глэдис обычно называли «плохим настроением». Но, возможно, о перепадах настроения Мэрилин в тот период ее жизни лучше всего говорит ее мрачное пророческое заявление: «Во мне было что-то особенное, и я знала, что именно. Я из тех девочек, которых находят мертвыми в спальне с пустым пузырьком снотворного в руке. Однако все еще не так мрачно — пока. Когда вы молоды и здоровы, вы можете в понедельник планировать самоубийство, а во вторник вы снова весело смеетесь».

В это время — Джим был далеко, а она работала со многими различными фотографами — произошло еще кое-что, что изменит жизнь Нормы Джин и, опосредованно, жизнь многих поколений ее будущих поклонников. Это произошло в феврале 1946 года. Ее агент, Эммелин Снайвели, предложила ей выпрямить волосы, а затем изменить их каштановый цвет и стать золотистой блондинкой. Норма Джин сделала это. Это входило в подготовку к рекламе шампуня. Теперь более чем когда-либо Норма Джин Бейкер-Мортенсен-Догерти была похожа на Джин Харлоу. Но, что еще важнее, она стала похожа на еще одну великую звезду экрана, можно сказать, величайшую звезду всех времен. Она стала похожа на Мэрилин Монро. Преобразование было почти завершено. Норма Джин Мортенсен уходила в прошлое, и это, естественно, беспокоило ее мужа.

В апреле Джим возвратился из-за границы, как он и обещал. Однако Норма Джин не встретила его в Сан-Педро-Бай, как она обещала. Расстроенный, он сел в такси и поехал прямо в их маленький дом в Ван-Нойс, где они жили. Заплатив таксисту, он пошел к дому и заметил, что занавески отдернуты. Казалось, все осталось как прежде. Краем глаза он увидел в доме Норму Джин. Значит, она сделала так, как он требовал. По крайней мере, она была дома. Теперь у него появилась возможность поговорить с ней и, возможно, спасти их брак. Однако его облегчение было недолгим. Джим Догерти вставил ключ в замок и открыл дверь. Там стояла она.

Не Норма Джин.

Глэдис.

Как Глэдис потеряла своих детей

«Ей и так слишком досталось в жизни, — сказала Норма Джин Джиму. — Я не могу оставить ее на улице».

«Но она сумасшедшая», — протестующее заметил Джим.

«Если бы ты прошел через то же, что и она, возможно, ты бы тоже сошел с ума».

Норма Джин очень сочувствовала своей матери, потому что знала ее историю, известную только самым близким. Это была история о том, как у нее были украдены дети — брат и сестра Нормы Джин.

В 1922 году Глэдис Бейкер, которой тогда было всего двадцать два года, уже побывала замужем за Джаспером, ее первым мужем, и развелась с ним. С ней остались их двое детей, Бернис и маленький Джек. Однако Джаспер был обеспокоен поведением своей бывшей жены, утверждая, что она плохая мать, поскольку много пьет и ведет чересчур активный и асоциальный образ жизни. Тем не менее Джаспер оставил Лос-Анджелес и переехал в свой родной штат Кентукки, обещая вернуться и забрать детей.

Через несколько месяцев Джаспер неожиданно приехал в дом Деллы и увидел, что дети одни с бабушкой. Он легко нашел Глэдис в «Тихом баре» за несколько кварталов от дома1. Когда он вошел туда, Глэдис не увидела его в прокуренном зале. Через несколько минут Мак Леонард, один из посетителей бара, сказал Глэдис, что он только что видел ее бывшего мужа. Глэдис ответила, что это невозможно, потому что Джаспера нет в городе. «Но я готов под присягой подтвердить, что видел его», — сказал Мак. Повисла неловкая пауза. Глэдис пожала плечами и повернулась к столу, где сидели ее приятели. Согласно более позднему рассказу ее приятелей об этом происшествии, она убедила себя, по крайней мере на какое-то время, что Мак ошибся. Все же, потягивая джин с тоником, она забеспокоилась: а вдруг Джаспер на самом деле вернулся и прячется где-то неподалеку? Она сидела, задумавшись и вспоминая неприятные моменты из их совместной жизни. Он часто говорил ей, что она не способна быть матерью. Вскоре беспокойство Глэдис стало настолько сильным, что она вышла из бара и направилась домой, чтобы узнать, все ли в порядке с детьми.

Приближаясь к своему кварталу, Глэдис уже почти бежала. Последние шаги дались ей с большим трудом, и, наконец, она замерла у крыльца. В дверях стояла ее мать, Делла. Она курила сигарету и рыдала. Глэдис взбежала по ступенькам и ворвалась в дом. Ее детей там не было.

Первые несколько недель без сына и дочери показались Глэдис Бейкер ужасными. Она связалась с семьей Джаспера, и ее убедили, что он не возвращался в Кентукки. Глэдис решила пойти пешком и найти его и двух своих детей. Сначала она направилась в Сан-Диего, место, о котором он когда-то упоминал, поскольку там он мог бы найти работу портового грузчика. Так началась четырехмесячная одиссея: переезды автостопом, дешевые мотели и непременные «тихие бары», которые стали единственным местом развлечения Глэдис. С дороги она написала кузену: «Я делаю все, что в моих силах. Не знаю только, достаточно ли этого. Я не знаю, как мне найти их...» Поездка осталась безрезультатной. Глэдис была совершенно вымотана этими бессмысленными поисками. Делла решила, что она никогда не будет расспрашивать свою дочь об этом ужасном времени. «Ее улыбка умерла, — сказала Делла много лет спустя одному из своих родственников. — Она всегда казалась мне маленьким ребенком, но из поездки вернулась взрослая женщина. По правде говоря, я привыкла постоянно спорить с ней. Но во время этого поиска она погасла. Теперь это была просто очень грустная женщина».

После возвращения Глэдис в дом матери она нашла письмо от своего шурина, Одри, которое пришло во время ее отсутствия. Беспокоясь за ее эмоциональное состояние, Одри признался, что он скрыл от нее важную информацию: его брат, Джаспер, все четыре прошедших месяца жил с их матерью во Флэт Лик, в Кентукки, вместе с детьми. Он предложил ей жить в дальнейшем своей жизнью и не пытаться встретиться с Джаспером.

Позднее Делла вспоминала, что, когда Глэдис читала письмо Одри, у нее по лицу потоком текли слезы. Хотя Делла и пыталась облегчить состояние дочери, она ничем не могла помочь ей в тот ужасный день, прошедший в мрачной, гнетущей тишине. Вечером, перед сном, Делла принесла Глэдис большую тарелку мясного супа. На следующее утро, когда она вошла, чтобы разбудить дочь, тарелка стояла на прежнем месте нетронутая. Глэдис ушла.