Десант на Эльтиген

— Кто же теперь будет обеспечивать десант, снабжать продовольствием, боеприпасами?

— Нечего впадать в панику, — ответил я. — Командованию виднее, как поступать в создавшейся обстановке. Поэтому десант теперь подчиняется непосредственно командующему фронтом.

У нас с Михаилом Васильевичем характеры были спокойнее, чем у начальника штаба. Но и мы были ошеломлены. Бушин выговорился и стоял молча. Копылов потянулся за помощью к трубке.

— Да не кури! И так дышать нечем!

— Что же теперь говорить людям? — спросил Копылов.

В это время генерал Петров сообщил: "Сегодня ночью вам на По-2 будут сбрасывать продовольствие и боеприпасы. Организуйте прием".

— Ну вот, Михаил Васильевич! Ты заботился о том, что сейчас сказать людям? Пусть политработники доведут до каждого десантника, ночью получим патроны, гранаты и хлеб. А дальнейшее обмозгуем.

Так мы оказались перед непредвиденным обстоятельством: в ближайшее время нельзя было ожидать помощи от наших войск через Керченский пролив. Полагаться надо было только на свои силы.

Немцы блокировали десант с суши, с моря и с воздуха.

Чуть начинало темнеть — и на морском горизонте появлялось восемь — десять фашистских десантных барж. Они не пропускали к плацдарму ни одного суденышка, а утром разворачивались фронтом к Эльтигену и открывали огонь

Делалось это с немецкой педантичностью: каждое утро в течение 10—15 минут на нас с моря сыпались снаряды и очереди крупнокалиберных пулеметов. В конце концов нам надоело такое удовольствие, приняли решение: поставить на берегу трофейную автоматическую зенитную пушку и дать наглецам по зубам.

За ночь все было приготовлено. Утром 12 ноября гитлеровские моряки повторили свой обычный прием, и тут лейтенант Сорокин дал очередь по головной барже. Это был тот самый артиллерийский лейтенант, которого перед своей гибелью похвалил полковник Новиков за сбитый «юнкерс». Тогда Сорокин достал трофейной зениткой самолет, а теперь — баржу. С ним разделили боевой успех комсомольцы-оружейники, которые под руководством сержанта Вовчара отремонтировали немецкое орудие.

Первая очередь трассирующих снарядов пролетела над судном, вторая прострочила борт в районе машинного отделения. Баржа окуталась черным дымом, остановилась, на ней вспыхнуло пламя. Полковник Ивакин был в этот момент в учебной роте, державшей кромку берега. Он мне рассказывал, с каким восторгом солдаты наблюдали, как гитлеровцы прыгали в воду.

Удар по зубам помог. Отряд немецких барж, подобрав тонувших, взял курс на Феодосию. На волнах покачивался горевший остов. Потом он затонул. После этого случая БДБ противника не подходили близко к Эльтигену. Временами с их стороны был огонь, но не эффективный.

Даже в страшные для нас дни декабрьского удара по плацдарму немцы не решились с моря тронуть "Огненную землю". Позже это стало известно через пленных. Немецкое командование 4—5 декабря не нанесло одновременный удар по Эльтигену с суши и с моря, так как считало, что мы создали прочную оборону на берегу и высадить в наш тыл морской десант невозможно.

Результаты морской блокады скоро почувствовал каждый человек на плацдарме: боеприпасы на исходе, продовольствия не хватало. Вся еда раз в сутки — 100 граммов сухарей, банка консервов на двоих, кружка кипяченой воды.

Теплого обмундирования не было, а ночи стали весьма холодными.

Тамань пыталась наладить снабжение десантной дивизии с помощью самолетов "Ильюшин-2". Ничего не получилось. Во-первых, «илы» имели большую скорость, и мешки с продуктами и боеприпасами редко попадали на наш маленький «пятачок»; чаще — к противнику или в море; во-вторых, противник немедленно установил большое количество зенитной артиллерии, которая своим огнем перекрывала путь самолетам.

Громкоговорители из вражеских окопов кричали: "Вы обречены на голодную смерть… Никто вам не поможет".

Нам помогли "ночные ведьмы".

Пусть не рассердятся на меня милые девушки из 46-го гвардейского Таманского орденов Красного Знамени и Суворова ночного легкобомбардировочного авиаполка за то, что я вспомнил, как их прозвали гитлеровцы. "Ночные ведьмы"… Когда майор Полур впервые рассказал нам о них, придя с допроса пленных, мы посмеялись над злобой врага и порадовались за боевых подруг. Фашистов они бесили. Для нас, десантников в Эльтигене, они были самыми дорогими родными сестрами. В ноябре они нас спасли от смерти.

Легкобомбардировочный женский авиаполк под командованием майора Бершанской базировался на Тамани. Он имел на вооружении самолеты По-2. Маленькие самолетики, с небольшой скоростью шедшие с выключенными моторами на небольшой высоте, практически оказались неуязвимыми для вражеских зениток и могли с большой точностью сбрасывать груз. Летчицы совершали за ночь десятки рейсов в Эльтиген. Противник злился, вел бешеный огонь, но так и не смог сбить ни одного самолета.

Мы стали получать с Большой земли, хотя в ограниченном количестве, но все, что нужно: боеприпасы, продукты, медикаменты, одежду. Прекрасный пример взаимодействия в бою! А то, что рука, оказывавшая помощь, была девичья… Каждый фронтовик понимает, что это означало для солдата.

Однажды утром ко мне в блиндаж зашел сияющий дивизионный инженер.

— Что случилось? — спросил я.

— Сегодня ночью нам сброшено двести штук противопехотных мин, и ни одна не повреждена. Вот умело девушка сбрасывала! Ни один мешок не вышел из обозначенной площадки. До чего ловка! Жив буду, — сверкнул глазами Модин, — обязательно женюсь на этой летчице.

— А как вы узнаете, кто из них вчера сбрасывал?

— Я запомнил ее голос. Перед тем как сбросить груз, она крикнула: "Братишки, привет вам с Большой земли!" Такой приятный голос, до сих пор в ушах звучит!

Передо мной письмо Героя Советского Союза летчицы Ларисы Николаевны Розановой: