Последняя война

- Где прокурор? - спросил он Петра Петровича.

- Да он поваром у нас, - ответил Потапов.

"Куда же ему, старому человеку", - подумал Жихарев, но от неожиданности - прокурор стал поваром - все же не удержался от улыбки.

- Пригласите товарища Букатуру в строй, - попросил Сергей Васильевич.

- Букатура! - крикнуло несколько голосов.

Старый, но крепкий еще, крупноголовый Букатура незамедлительно явился.

- После войны, - сказал Сергей Васильевич, - решением бюро оформим в ресторан, главным поваром.

- Благодарю за доверие.

- Смирно! - скомандовал Сергей Васильевич, и все, кто знал и кто не знал военное дело, подтянулись, подобрались. Секретарь райкома начал читать:

- Я, гражданин Великого Советского Союза...

- ...Великого Советского Союза, - отзывалось эхо разными голосами, низкими и высокими, чистыми и охрипшими, прокуренными, простуженными, но одинаково торжественными и немного тревожными.

- Верный сын героического русского народа...

- ...русского народа...

- Клянусь...

- ...клянусь...

- Что не выпущу из рук оружия...

- ...оружия...

- Пока последний фашистский гад...

- ...гад...

- Не будет уничтожен на нашей земле.

- ...нашей земле.

- За сожженные города и села... за смерть женщин и детей наших... за пытки, насилия и издевательства над моим народом я клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно... Кровь за кровь, смерть за смерть!

- ...Кровь за кровь, смерть за смерть!

- Если же по своей слабости, трусости или по злой воле я нарушу эту свою клятву и предам интересы своего народа, пусть умру я позорной смертью от руки своих товарищей.

- ...своих товарищей.

Сергей Васильевич свернул бумагу, спрятал ее в карман шинели, потом обычным своим райкомовским голосом сказал:

- Поздравляю, товарищи. Теперь вы законные бойцы - партизаны, я законный ваш комиссар, и вот Петр Петрович Потапов законный ваш командир. Называться отряд будет так: "Смерть фашизму".

В строю глухо, на разные голоса, повторили это название.

- Товарищ командир, - обратился комиссар к Петру Петровичу, - какая будет команда?

- Пошли на завтрак, - пробубнил Потапов.

- Не забудь, - сказал Сергей Васильевич, - что принятие присяги - это праздник для отряда, его рождение.

- Будет исполнено, товарищ комиссар.

3

В отряде "Смерть фашизму" насчитывалось пока шестьдесят штыков, включая комиссара, командира и повара Букатуру. Штыков, как таковых, вообще-то было совсем немного. Кое-кто имел только ружье, дробовик, были и совсем без оружия. На весь отряд один ручной пулемет.

С чего начинать боевую жизнь? Сергей Васильевич решил начинать ее с разведки. Надо было выяснить обстановку и наладить связи в Скрыже, в Дебринке, Голопятовке, Крестах, Ямуге, Жаворонках, Скоче, Урочище и в других лесных и прилегавших к лесу населенных пунктах. Вторую неделю пропадала где-то в районе Настя Бородина, секретарь райкома комсомола. Настя знала расположение лагеря, но у нее было много дел, и она не спешила в отряд. Ей хотелось обойти весь район, связаться со своими сельскими комсомольцами там, где они остались. Что делать этим комсомольцам? Быть на месте и ждать. Работа будет. Подпольная жизнь только начинается.

Те, кто оставался в лагере, чистили уже без того чистое оружие, по очереди терзали единственный ручной пулемет системы Дегтярева, разбирали его по суставам, вытирали досуха, а потом снова смазывали и снова собирали. Грешный этот пулемет изучен был всеми досконально, изучен был даже поваром Букатурой.

Петр Петрович, хотя и считался командиром отряда, больше похож был на завхоза, дни проводил на складе, вымеряя и проверяя запасы продовольствия, надежность его хранения, не отмокло бы что, не взялось бы плесенью, правильно ли продовольствие расходуется. А то еще с конюхом возился над сбруей, заглядывал к лошадкам, к Букатуре на кухню. Чем командовать? Пока командовать было нечем. Когда Жихарев остановил свой выбор на Потапове, он прежде всего имел в виду его деловую, хозяйственную хватку ну и, разумеется, преданность делу. Сергей Васильевич знал его не только как секретарь, но и просто как человек, не один раз приезжавший к Потапову поохотиться на лесную дичь, не раз сидевший с ним за рюмкой, когда дичь эта подавалась к столу в теплом доме директора лесхоза. Чего тут скрывать? И Сергей Васильевич, и Петр Петрович - оба истинно русские люди, один побольше ученый и занимавший побольше должность, другой, поменьше ученый, занимал должность поменьше; оба они, как истинно русские люди, любили в неурочный час посидеть вдвоем за дружеской рюмкой водки. А как бы еще узнали они друг друга, поверили бы друг другу на всю жизнь? Не на районной же конференции люди сближаются на всю жизнь. Хотя и это тоже бывает.

Уже на четвертый день стали возвращаться из разведок. Каждого допрашивал комиссар с пристрастием. Его интересовало все. И то, что шло к делу, - есть ли в деревне, в селе немцы, полиция, есть ли власть какая, сколько народу призывного возраста, как относятся жители к оккупантам, к партизанам, и то, что касалось простого быта, существования людей в условиях оккупации. О чем говорят полицейские, кто они такие, чем занимались до войны, какие отношения у немцев с полицейскими, как выглядят немцы - все хотелось знать Сергею Васильевичу. Слушал, задавал вопросы, записывал. Ответы были разные. Чаще всего рассказывали грустные истории, тяжелые случаи, трагические. Но случались и смешные, занятные. Бывший директор сельской школы-семилетки Арефий Зайцев встретился со своим завхозом - он и завхоз был, и сторож, и ездовой, и конюх при школе, встретился на школьном дворе, где старик возился по хозяйству, как будто ничего не случилось ни с ним, ни со школой, ни с миром. Он и поздоровался с Арефием просто, как всегда здоровался. Бывало, раньше спросит Арефий старика, что бы тот посоветовал посеять на школьном участке. Может, кукурузу? Да, да, кукурузу, скажет старик. А может быть, на этот раз ячмень? Для лошади будет запас? Да, да, ячмень, скажет старик.

- Как живется? - спросил теперь старика.

- Живется, живется, Арефий Семенович, - ответил старик.

- Не больно живется при немцах-то, все тащут, обдирают дочиста, жизни лишают и правых и виноватых.