Художники во Франции во время оккупации. Ван Донген, Пикассо, Утрилло, Майоль, Вламинк...

Майоль не желал, чтобы свинцовые отливки были покрыты патиной, он хотел, чтобы металл отражал свет. Это требовало особой работы, так как надо было убрать выемки, места соединения и т.д.

Когда мы прибыли в Малакофф, Три грации уже были готовы и находились в глубине двора. Свет хорошо отражался; никаких изъянов, стыков, швов не было видно. Заметно удовлетворенный, Майоль обошел вокруг, провел рукой по свинцовым ягодицам граций, указывая Рюдье, где ударить молотом. «Вот прекрасное литье! — сказал он. — Если бы вы знали, сколько у меня было хлопот с этими девушками!»

Конечно, нам было любопытно услышать эту историю. По своему обыкновению, работая над большими скульптурами, Майоль делал гипсовые модели. Однажды утром он нашел одну из фигур на полу, разбитую на кусочки. Не падая духом, Майоль принялся снова за работу. Юная девушка вновь встала на прежнее место, ей недоставало лишь рук. Чтобы удостовериться в точности исполнения, Майоль обычно проводил рукой сначала по формам модели, а потом по гипсу. И именно тогда, когда он гладил формы молодой особы, которая позировала ему, внезапно открылась дверь. Это была Клотильда. Разразился скандал! Настолько большой, что модель должна была уехать незамедлительно без лишних слов. В результате третья грация осталась однорукой. Раздосадованный, Майоль сделал руки по памяти, но не был полностью удовлетворен результатом. По правде говоря, после того как три грации были соединены, недостаток не был заметен, однако Майоль стоял на своем: для него руки средней грации были плохо сделаны. И когда Рюдье попросил у него разрешения поставить среднюю девушку в парке его дома в Везинет, Майоль согласился, но при условии, что руки будут отрезаны. Я всегда восхищался этой скульптурой у Рюдье. Майоль был прав, она выглядела лучше без «этих фальшивых рук».

Дина Верни

В Баньюльсе, во время моего первого приезда, я воспользовался квартирой отсутствующей Дины Верни. Я познакомился с ней позже, в Париже, когда она пришла ко мне в дом № 52 на Елисейских Полях, чтобы поделиться своими лучшими воспоминаниями о мэтре.

Потом мы проводили много времени вместе: бывали в ресторане «Корнилофф» (хозяин которого служил шеф-поваром еще у Николая II), ездили в Робинсон вместе с моими друзьями Бландо. Но Дина довольно быстро уехала, поскольку была нужна Майолю, чтобы закончить Гармонию. После этого у меня не было вестей от нее.

Дина Верни. Снимок Вернера Ланге (Частная коллекция).

Однажды, после возвращения из моей поездки в Баньюльс с Брекерами, я нашел в своем кабинете странный конверт, отправленный из Белфорта. Бумага была вырезана в виде круга, исписана мелким почерком, с пятнами от конфитюра. Ошеломленный, я прочел: «Вернер, я в тюрьме во Френе. Скорей спаси меня. Дина». Адрес моего бюро тоже был написан по кругу. Прочитав и перечитав еще раз сообщение, я вздохнул с облегчением. Не потому, что Дина была арестована, а потому, что ее экстравагантное и нелегальное письмо чудом прошло через сети военной цензуры, которая нас тоже контролировала. Дина была родом из России (ее настоящая фамилия была Орлова), но еврейка. Это было плохо. Еще хуже было то, что тюрьма во Френе подчинялась гестапо. Дина могла быть переведена в гестапо в любой момент, если только уже не находилась там.

С наивным видом я попытался навести справки на улице Соссэ, надеясь услышать, что Дина арестована за спекуляцию долларами. Я внушал себе, что это не слишком серьезно. Но я себя обманывал: пока я размышлял, что могу предпринять для ее освобождения, лейтенант Люхт вызвал меня, чтобы показать письмо, подписанное самим Гиммлером, суть которого сводилась к тому, что «эта русская еврейка» должна быть ликвидирована. Как добиться освобождения после такого?

С хладнокровием, которое меня удивляет до сих пор, я сказал Люхту, глядя ему прямо в глаза: «Герр Люхт, я никогда не читал это письмо и никогда ничего не слышал о его содержании». Люхт опустил голову и ничего не ответил. Письмо явно не предназначалось нижним эсэсовским чинам, которые занимались Диной. Но, с другой стороны, я не мог быть уверен, что Люхт сохранит содержание письма в тайне. Таким образом, надо было действовать быстро. Позвонив снова на улицу Соссэ, я узнал, что Дина как раз на допросе. Зная их методы, я попросил парня не торопиться, сказав ему, что она не так уж хитра, звезд с неба не хватает. Это было неправдой. На самом деле, напротив, Дина была очень умной. Явно забавляясь, мой собеседник внезапно сказал, что, если я хочу ее видеть, мне надо только прийти к нему в бюро. Я не поверил своим ушам. «Прийти ее увидеть» означало «увести ее». Я был уверен в этом. Я попросил моего секретаря тотчас же позвонить Рюдье, Люхту и Майолю, который постоянно находился в отеле «Линкольн», чтобы пригласить их позавтракать на улицу Матиньон, в «Большой ресторан» рядом с отелем «Беркли».

Дина Верни и Вернер Ланге на терассе здания Propagandastaffel, Елисейские Поля (Частная коллекция).

Прибыв на улицу Соссэ, я поднялся на четыре лестничных марша, по четыре ступени каждый, по лестнице, которая вела в то самое бюро, и столкнулся нос к носу с Диной, с милым и невинным видом сидящей на стуле.

— Вы можете забрать эту девушку, герр Ланге, — услышал я. — Мы закрываемся на обед. Завтра вы приедете с ней во Френ разбираться с ее делами!

Я официально отдал честь, и мы направились к выходу, ничего больше не спрашивая. Болтушка, Дина начала говорить со мной уже в коридоре. «Заткнись!» — сказал я ей сквозь зубы. Оказавшись на улице, уже можно было разговаривать. Я подумал, что после Френа она явно нуждалась в хорошем завтраке. Мы направились на улицу Матиньон, где присоединились к нашим друзьям.

Придя в ресторан, я открыл дверь театральным жестом и впустил Дину внутрь. Все были взволнованы, особенно старый Майоль. Увидев свою любимую модель, о которой у него давно не было известий, бедный человек сильно побледнел. Дина, напротив, как хорошая актриса, играющая к тому же главную роль, не показала никакого волнения. Спокойно, как если бы ничего не случилось, она взяла меню и заказала завтрак, а потом поела с большим удовольствием.

На следующий день я был обязан прибыть с ней во Френ. Я не мог уклониться от этого. Под пристальными взглядами эсэсовцев я чувствовал себя не слишком хорошо, однако мои объяснения удовлетворили их, и нас отпустили.

Оказалось, что Дина делила камеру с женщиной из Белфорта. Пятнадцать лет спустя я встретил ее в Париже на улице. Она меня узнала.

Я боялся, что, один раз легко отделавшись, Дина снова примется за свое. В Париже было много искушений. Мне удалось убедить ее незамедлительно вернуться в Баньюльс. Чтобы быть уверенным, я лично проводил ее на вокзал.

В качестве благодарности Майоль подарил мне красивый рисунок лежащей на спине женщины. Это была его прежняя модель, до Дины. Имелось посвящение: «Моему другу Ланге».

Дина уехала, он захотел вернуться тоже. Я снова проводил его до Вьерзона. Там мы попрощались, не зная, что это было настоящее прощание, окончательное. Весной 1944 года пришло ужасное сообщение о его смерти: он погиб в автокатастрофе, когда возвращался из Перпиньяна со своим другом, врачом, после визита к Дюфи.

Узнав эту новость, Отто Абец сказал, что Майоль был убит участниками Сопротивления из-за своих хороших отношений с немцами. Я никогда не верил в эту версию. Думаю, что использовать имя Майоля в целях пропаганды было бестактно.

Арно Брекер

Как большинство европейских художников, Арно Брекер в юности жил и работал в Париже, точнее, на Монпарнасе. Находясь под влиянием Майоля, он когда-то делал изящные статуэтки, размер которых соответствовал скромным размерам его ателье. Затем ему представился случай провести некоторое время в Риме, где он продолжал формировать свой стиль, перед тем как окончательно обосноваться в Берлине с Миминой, молодой гречанкой, которую он взял в жены.