Война: ускоренная жизнь

«Кормили на передовой неплохо. Но во время боев редко было горячее. В основном ели консервы, — вспоминал бывший ефрейтор 111-й пехотной дивизии вермахта Гельмут Клаусман. — Обычно утром давали кофе, хлеб, масло (если было), колбасу или консервированную ветчину. В обед — суп, картофель с мясом или салом. На ужин каша, хлеб, кофе. Но часто некоторых продуктов не было. И вместо них могли дать печенье или, к примеру, банку сардин. Но питаться можно было только у себя в подразделении. Если ты оказывался по какой-то причине в другой роте или части, то ты не мог пообедать у них в столовой. Таков был закон. Поэтому при выездах полагалось получать паек».

В боевых условиях солдат вермахта получал (точнее, как и наш, должен был получать, что в действительности имело место далеко не всегда. — Авт.) «норму питания для войны».

Она существовала в двух вариантах: суточный рацион (Tagesration) и неприкосновенный рацион (Eiserne Portion).

Первый представлял собой набор продуктов и горячей пищи, выдаваемые ежедневно солдату для питания, а второй — набор продуктов, частично носимый солдатом при себе, а частично перевозимый в полевой кухне. Он мог расходоваться только по приказу командира, если не представляется возможным выдать солдату нормальное питание.

Суточный рацион делился на две части: продукты, выдаваемые в холодном виде; горячее питание.

Состав суточного рациона:

Суточный рацион выдается солдату один раз целиком, обычно вечером с наступлением темноты, когда становится возможно отправить подносчиков пищи в ближний тыл к полевой кухне. Холодные продукты выдаются солдату в руки, и он имеет возможность сложить их в сухарную сумку. Горячее питание выдается: кофе — во флягу, приготовленное второе блюдо — картофель (макароны, каша) с мясом и жиром — в котелок. Место приема пищи и распределение продуктов на питание в течение суток солдат определяет самостоятельно.

В полевой кухне перевозится два таких полных рациона на каждого солдата. При невозможности обеспечить полевую кухню продуктами обычного суточного рациона командир может отдать приказ либо выдать на сутки один полный неприкосновенный рацион в холодном виде, либо приготовить из консервов и концентрата супа горячее блюдо и сварить кофе.

Кроме того, каждый солдат имеет в сухарной сумке один сокращенный неприкосновенный рацион, состоящий из 1 банки мясных консервов (200 г) и пакета твердых сухарей. Этот рацион расходуется только по приказу командира в самом крайнем случае, когда израсходованы рационы из полевой кухни или если более чем сутки невозможна доставка питания.

Армин Шейдербауер вспоминает: «Хлеб и маргарин закончились. Железный паек, маленькую банку очень жирных мясных консервов и упаковку сухих продуктов трогать не разрешалось».

И такая же железная, как и неприкосновенный паек, немецкая дисциплина действует осенью 43-го под Смоленском.

«В деревнях, если они еще не были сожжены дотла, найти было ничего нельзя, — пишет Шейдербауер. — У бедных жителей просто ничего не осталось. Как-то утром один смышленый парень отыскал несколько пчелиных ульев. Наша рота, то есть все 20 человек, забиралась руками в сладкую, липкую массу и лизала этот горький мед, который пустые желудки принимали не сразу. Помню, как нашли висящие на кустах помидоры, которые еще не покраснели. Мы ели морковь и репу, почти не очищенные от земли, но при этом без всяких последствий для желудка».

А «железный паек» не трогать! От нашего НЗ давным-давно бы ничего не осталось, а они. Впрочем, случаев, когда хваленая немецкая дисциплина хромала на обе ноги, тоже имелось в достатке. Но об этом позже.

Что же касается самого суточного рациона питания, то он в ведущих боевые действия частях вермахта на практике мог существенно меняться. В насыщенном разнообразными сведениями последнем романе известного писателя, фронтовика Владимира Богомолова «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» приводится следующая справка о рационе немецкого военнослужащего на территории СССР:

«Утром — полкотелка ячменного кофе (кофе в зернах выдавался только по праздникам), белый хлеб (800 г), мясо (100 г), колбаса или сыр (125 г); в обед — гороховый или картофельный суп с консервами, на второе — пудинг, облитый фруктовым соусом или суррогатным киселем; вечером — 20 граммов маргарина, 80 граммов плавленого сыра или 50 граммов португальских сардин, или же 100 граммов колбасы. На день выдавалось 6 штук сигарет. Раз в месяц полагался дополнительный паек: «маркитанские товары» — полбутылки вермута, бутылка шнапса, пять сигарет и две плитки соевого шоколада, 3 пачки печенья».

Из протокола допроса пленного ефрейтора пулеметной роты батальона «Норвежского добровольческого легиона» (состоял сплошь из бывших норвежских полицейских. — Авт.) Едвента Кнеля можно узнать, что питание в его части хорошее, «во всяком случае, лучше, чем то, что получали в Норвегии»:

«Весь свой суточный паек солдаты получают на фронте один раз в сутки, вечером, в 5 часов (в России вермахт продолжал жить по берлинскому времени. — Авт.). Эту пищу на передовую линию солдатам приносят с кухни специальные разносчики. Каждый солдат завтракает, обедает и ужинает, когда он хочет. На сутки солдат получает примерно 550 граммов хлеба, небольшой кусочек масла, такой же маленький кусочек сыра или взамен его колбасы, 1 литр супа».

Впрочем, чтобы гитлеровские солдаты могли отведать хотя бы «стандартный рацион», требовалось его доставить по назначению, и здесь так же, как и нашим, немецким «чмошникам» приходилось сталкиваться с определенными трудностями. Армин Шейдербауер по этому поводу вспоминал:

«Позиция у деревни Нестеры (под Ельней. — Авт.) имела то преимущество, что можно было незамеченным добраться из тыла до передовой. Благодаря этому можно было вовремя доставлять горячий обед. Но русские, наверное, приметили время раздачи пищи. Два дня подряд они с точностью подавали сигнал к обеду стрельбой из миномета. Обеденное время перенесли с 12.30 на 13.30, но, как только начали разливать по котелкам суп, начали падать мины.

Для людей, которые принесли пищу и поели сами, эта помеха оказалась неприятной, потому что с полными бачками в руках им было труднее укрыться. А если бы они пролили суп, им бы досталось от своих товарищей».

Воевавший в 1941 году в Крыму Генрих Метельман:

«Наше снабжение продовольствием оставляло желать лучшего. Путь из Германии до Крыма был долгим и небезопасным, а доставка морским путем через Румынию была невозможна из-за того, что Советы все еще удерживали Севастополь, так что нам часто приходилось недоедать. Обычно мы только раз в день получали горячую пищу, жидкий капустный суп с плавающим в нем картофелем; через день каждому из нас полагалось полбуханки хлеба, немного жира, немного сыра и немного затвердевшего меда».

По словам Метельмана, больше всего возможностей наесться до отвала было у офицерских денщиков, которые из той же полевой кухни доставляли в термосах пищу своим гауптману и лейтенантам. «Нас это, разумеется, задевало», — вспоминает автор книги «Сквозь ад за Гитлера».

Фронтовая обстановка быстро заставила фашистов не только забыть об утреннем кофе перед завтраком и предписанной Рибертом чистоте ногтей, но и стать практически всеядными.

Армин Шейдербауер (август 1942 года): «Около половины второго ночи, после почти двух дней, появилась полевая кухня. Она доставила холодный фасолевый суп, который прокис. Несмотря на это, его проглотили с жадностью».

Гельмут Пабст (1 января 1942 года): «Спасибо Господу за картошку. Мы не были готовы к долгому пребыванию в этих местах, и что бы стало с нами без нее? Как могла бы вся армия пережить русскую зиму без этого скромного овоща? Вечером, как всегда, мы очистили картошку от кожуры, с благоговением размяли ее и посолили крупной русской солью.