Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта.

— Я знал Ирода, когда ему было девятнадцать.

БУМАЖКУ ПОТЕРЯЛА –

Сталин чудил как хотел, и страна послушно выполняла его капризы.

Помню борьбу со служебными опозданиями. На три минуты — выговор в приказе, на двадцать — суд и принудработы.

Случались курьезы, над которыми никто, впрочем, не смеялся. В истерической утренней спешке женщины набрасывали пальто, забыв надеть юбку, мужчины приходили без галстуков и пиджаков. Дядя Виктории Д. — однорукий герой войны, профессор университета — однажды утром в такси с трудом натягивал брюки.

Несколько месяцев подряд радио работало с трех часов дня, чтобы не мешать людям "выполнять и перевыполнять план".

Джаз упразднили после газетной кампании о "растленном влиянии Запада". Твист считался позорным, приравнивался чуть ли не к стриптизу.

В концертных залах и по радио исполнялась только музыкальная классика, в основном русская. От бесчисленных повторений просто тошнило. У меня даже было стихотворение:

159

"Зачем вбивать Чайковского колом?"

Борис Слуцкий в одном из своих ранних прекрасных стихотворений писал:

"Все пропаганда. Весь мир пропаганда"

Добавлю: и ложь. Беспросветная, бессовестная ложь.

Я видел по телевизору страшное собрание. Полный зал молодежи. На трибуне — парень:

— Родине нужны рабочие. Мы окончили десятилетку и решили всем классом идти на завод.

На трибуне второй:

— Мы, комсомольцы, тоже решили на завод всем классом.

И так несколько человек — представители разных школ, один за другим.

Неужели никто из сидевших в зале не хотел получить высшего образования, не мечтал о ВУЗе? Вы как знаете, а я не верю.

Новый виток памяти.

Когда Сталину исполнилось 70 лет, «Правда» стала ежедневно публиковать внушительный столбец — список предприятий, поздравивших великого вождя. Поскольку Иосифа Виссарионовича поздравили все, поток приветствий был нескончаем. Сталину исполнился уже 71 год, а газета продолжала печатать поздравления к семидесятилетию.

От подобного идиотизма тупели люди. Я был знаком с инженером, который, разворачивая «Правду», прежде всего, прочитывал колонку целиком.

— Зачем вы это делаете? — спросил я.

— Как зачем? — удивился он. — Ищу свою организацию.

Долго же ему пришлось ждать!

И потом ладно, нашел бы случайно (через полгода там или через год) — что бы для него изменилось?

И еще одно собрание по телевизору. Из любопытства я пошел бы на любое, да вот не довелось. Правда, все шутят, что нет худа без добра, и милосердная болезнь избавила меня от многого.

160

Так вот — собрание. С экрана горохом сыплются слова. Они почти одинаковые, сменяются только ораторы.

Выходит девушка — самая уверенная, самая разбитная.

Она открывает рот, но осекается. Происходит что-то непонятное. Девушка беспомощно оглядывается, наклоняется, шарит руками. По залу шепот.

"Бумажку потеряла! Бумажку потеряла!"

Самое ужасное, что шепот не насмешливый, а сочувственный.

К трибуне подбегает парень. Он сразу находит на полу маленький белый листочек. Девушка облегченно выпрямляется. И с трибуны не горох, целая пулеметная очередь, почти без пауз:

"Товарищи! Комсомольцы нашего завода клянутся партии и правительству, что в канун славного пятидесятилетия великого октября, следуя героическому примеру отцов, они обязуются беззаветно трудиться на благо нашего народа и дают нерушимое обязательство — все, как один человек…"

Хватит? А то я могу цитировать долго. И клянусь вам, тут нет и тени пародии.

Но что девушка! Я видел, как награждали орденом Суслова. Брежнев зачитал приветствие. Суслов повернулся к нему и сказал: "Дорогой Леонид Ильич!" Сам, без текста я даже замер от восхищения.

Потом Суслов надел очки, порылся в кармане, вынул бумажку и принялся читать дальше.

В славословиях Сталину, Хрущеву (особенно под конец) и Брежневу терминология не изменялась ни на йоту.

С Брежневым вообще потеряли всякий стыд. Да и чувство юмора тоже. Культ «Леонида» Ильича нарастал крещендо и я уже два раза слышал, как на съезде и еще где-то его, «оговорившись», назвали "наш Ильич".

А теперь выяснилось, что к тому же он и писатель. И, как отметил Борис Полевой, все литераторы должны учиться у него стилю.

161

Лишь один прозаик (не помню точно кто) осмелился сказать на собрании:

— Хочу покритиковать. Все обомлели. А он продолжал:

— Да, у книги есть недостаток. Слишком уж Леонид Ильич скромен. Хотелось бы, чтобы он больше осветил свой грандиозный вклад в общенародное дело.

Совсем как в "Голом короле" у Шварца:

"Я старик грубый. Скажу прямо: умница ты, король!"

В заключение — загадка: какое сражение решило исход Великой Отечественной войны? Думаете, битва под Москвой или под Сталинградом? Ничего подобного! Операция под Новороссийском, в которой принимал участие молодой генерал Леонид Ильич Брежнев.

Страшно, противно, не видно конца…

А потом напишут о нас (если вообще вспомнят это ничем не интересное время): "Так они и жили".

ПОЛНОМОЧИЯ –

Женя С, молодой поэт, писавший стихи отнюдь не комсомольского содержания, пришел ко мне как-то с красной повязкой на рукаве. Оказывается, ночью он дежурил в дружине.

На углу Невского и Литейного, в самом центре, они наткнулись на прислонившегося к стене совершенно пьяного пожилого человека.

— Придется пройти с нами!

Человек забормотал что-то несусветное, можно было разобрать только слово "полномочия

— Что? — не поняли ребята.

— Полномочий не имеете, — отчетливо выговорил пьяный. Ребята засмеялись.

— Имеем, имеем, — добродушно сказал Женя.

162

Подхватили под руки, привели в штаб дружины, пихнули на стул.

— Фамилия?

Пьяный не отвечал — он явно задремывал.

Начальник дружины встряхнул его хорошенько, пнул кулаком под ребра и стал обшаривать одежду в поисках документов.

Полез в нагрудный карман и внезапно даже в лице переменился.

— Ребята, что мы наделали!

В руках у него была аккуратная книжечка — Депутат Верховного Совета СССР. Испугался он ужасно.

— Как же это случилось? Вот беда! И не приказал, попросил:

— Ребята, вы его домой отведите… тихонько, вежливо… до самой квартиры…

На обратном пути Женя не выдержал.

— Что же ты, дядя? — сказал он. — Депутат Верховного Совета, а так напиваешься.

И вдруг пьяный заплакал.

— Деточка!.. Какой я депутат? Я — говно. Я токарь хороший… у станка стоял… Все уважали… А тут…

И, махнув рукой, повторил:

— Какой я депутат? Я — говно!

ПОЛКОВНИК НУЖИН-

До Лазаря Абрамовича в маленькой двухкомнатной квартире, в которой мы занимали одну комнату, соседствовал с нами полковник в отставке по фамилии Нужин — широкоплечий человек с тупым рябоватым лицом.

Разговаривать с ним было противно, но интересно.

Он хвастался:

— Я был командир строгий — у меня два солдата застрелились.

163

И охотно рассказывал о службе на Дальнем Востоке:

— Ведь мы Японию как обманули? Войну начали по местному времени, а объявили по московскому.

Очень он гордился этой подлостью! Однажды он постучался в мою дверь весело-возбужд ный:

— А ко мне на день рождения генерал придет.

— Ваш друг?

Он посмотрел на меня, как на идиота.

— Какой друг?.. Генерал… Я его подчиненный. И заторопился на кухню — обрадовать жену. Вероятно, это был лучший день его жизни.

"А соседи говорят:

Ваши спички не горят,

Ваша лампочка потухла,

Ваша курица протухла,

Ваша верная жена

Абсолютно неверна.

Я соседям отвечаю:

Мол, не лучше ль выпить чаю?

Я, мол, старый их сосед,