Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей

Мы говорили о детях, сравнивая опыт грудного вскармливания, горячими сторонницами которого обе оказались, и о удивительных переменах в жизни женщины, когда она становится матерью. Воодушевленная Пола увлеченно рассказывала о Майкле и своих четырех дочерях, но большей всего мы говорили о ней самой. Она очень обижалась на таблоиды, которые уделяли пристальное внимание ее повседневной жизни и общению с детьми. Она поделилась тем, как однажды папарацци сбил с ног одну из ее младших дочерей, когда они все вместе шли по улице. В результате фотография рассерженной Полы, поднимающей дочь с земли, вышла в печать с подписью: «Разъяренная Пола избивает плачущую дочь». Пола явно обожала своих девочек, и те платили ей взаимностью. Тем временем до нас донеслись звуки, свидетельствовавшие о том, что Тайгерлили проголодалась. Пола торопливо схватила клочок бумаги, достала ручку и написала свой телефон и адрес, предлагая ей позвонить и вообще поддерживать связь.

– Давай мне твой телефон! Быстрее! – потребовала она, протягивая ручку и обрывок листка в мою сторону. – Серьезно, позвони мне. Я хочу еще поговорить. Мы куда-нибудь сходим пообедаем или что-нибудь в этом роде. – Она обняла меня и поцеловала на прощанье.

Когда мы вышли за порог, Джудит рассмеялась.

– Боже, ну вы и парочка! Какая славная женщина. Жаль, не было Майкла, – сказала она, сверкнув глазами.

– Да уж, согласна. Только, по-моему, за этим фасадом кроется хрупкость и уязвимость.

Бросив взгляд на часы, я выдвинула предложение.

– Джудит, а не отправиться ли нам по магазинам? – спросила я с улыбкой, помня о том, что у нее в этот день больше не было съемок. – А там можем перекусить, перед тем как мне ехать в аэропорт.

– Давай, – легко согласилась она.

Джудит утверждает, что у нее до сих пор кружится голова от воспоминаний о нашем первом походе по магазинам. Вполне обоснованно считая себя опытной покупательницей, она, по ее словам, ощутила себя жалкой любительницей рядом с настоящим профессионалом, когда мы атаковали первый магазин в конце Кингз-Роуд в Челси.

Я горжусь тем, что делаю покупки быстро, но тогда у нас было менее полутора часов на поиск и выбор, особенно если мы собирались вместе пообедать. Я всегда говорила, что ничто так не помогает отмести лишнее в магазине от кутюр, как жесткие временн́ые рамки. Мимолетный взгляд в первый магазинчик определил мою первую покупку: черное бархатное винтажное бюстье от Вивьен Уэствуд. Дальше мы сразу же отправились в «Рассел и Бромли» за обувью, в «Джигсо» за футболками, в бутик с красиво оформленной кружевами витриной за бельем и во множество других магазинов. И все это было сделано на одном дыхании. Манящие красные буквы, складывавшиеся в волшебное слово «распродажа», в каждой витрине увеличили мою обычную скорость до почти сверхзвуковой. Я люблю сложности и могу оценить содержимое большинства бутиков прямо с порога.

По словам Джудит, за время, показавшееся нам считанными минутами, мы стали обладательницами такого количества пакетов с покупками, что нам было трудно их нести. Она быстро купила пару курток из шкуры пони, несколько сумочек и бог знает сколько пар обуви.

Затем, наконец удовлетворив свою страсть к покупкам, мы ретировались в кафе, где могли порадоваться приобретениям и накормить бурчащие желудки. Пара бокалов вина вскоре развязала нам языки, и, забыв об осторожности, мы стали говорить обо всем подряд. Джудит мягко задавала мне вопросы, а я вдруг почувствовала, как с моих плеч свалился невыносимо тяжелый груз, будто я наконец скинула свой панцирь. Я рискнула стать самой собой, и Джудит ответила мне тем же.

В том тесном и многолюдном кафе она со слезами на глазах слушала, как я изливаю ей душу. Тогда я поняла, что могу довериться Джудит безоговорочно.

Времени у меня было мало, но я все равно попросила водителя такси по дороге в аэропорт заехать на Трафальгарскую площадь.

Святой Мартин в Полях – моя любимая церковь, в этом месте я сильнее всего ощущала близость к детям. Ее башенка и часы с синим циферблатом манили меня внутрь каждый раз, когда я оказывалась в Лондоне. Неизменная мантра – мольба, произнесенная там, – и зажженные свечи дарили мне такое ощущение покоя, которое я не испытывала больше нигде.

Джулия смотрела во все глаза, когда я совершала свой самый личный ритуал. Этот день стал началом удивительной дружбы.

В тот вечер мы обе сели на самолеты, перенесшие нас по домам в разные города в Австралии, но уже через неделю созвонились и заложили начало традиции бесед, полных безудержного смеха и чистой правды. Мы до сих пор придерживаемся этой традиции, хотя чаще всего разделены целыми океанами.

Глава 11

Мы сами себя творим

В начале 1997 года нити моей жизни стали свиваться в полотно с любопытным узором. В течение недели после моего возвращения из Лондона меня пригласили выступить на Всемирном конгрессе по семейному праву и правам ребенка, который должен был состояться в июне. Конгресс планировали провести в Сан-Франциско, его председателем был заявлен главный судья Алистер Николсон, а почетным председателем – первая леди тех лет, Хилари Родхэм Клинтон. Организационный комитет предложил мне раскрыть тему «О похищении детей их родителями. Взгляд изнутри. Практическое руководство к действиям». И спустя всего несколько дней после этого я получила другое приглашение, на этот раз сделать короткий доклад в Государственном департаменте США, том его отделе, который специализируется на похищении детей родителями и вывозе их за границу. Государственный департамент любезно предложил мне выбрать день, который бы совпадал с моим прибытием для выступления на конгрессе.

Как иронично: правительство чужой страны пригласило меня для выступления, в то время как мое хранило гордое молчание.

Вплоть до недавнего времени стоявшее тогда у власти лейбористское правительство воспринимало меня как чирей на гладкой заднице министерского белого тела. Мои постоянные попытки подвигнуть их на какие-либо проявления гуманности и поддержки моим детям, кстати гражданам Австралии, встречали враждебность. Гарет Эванс, бывший министр иностранных дел, казалось, мало интересовался благополучием австралийцев, нуждавшихся в консульской поддержке. Все его внимание было обращено на манящую перспективу занять международный пост и покинуть политическую сцену Австралии. Тот факт, что он презирал меня и ненавидел высказанную в его адрес критику, внес немалый вклад в его несговорчивость.

Однако с прошедшими в 1997 году выборами в федеральные органы в политике Австралии произошли кардинальные перемены. Было создано новое либеральное (то есть консервативное) правительство во главе с Джоном Говардом. Через двадцать четыре часа после его утверждения во власти мне поступил телефонный звонок от Александра Доунера, нового министра иностранных дел. Он застал меня в машине, когда я возвращалась из сельской части Виктории, куда меня приглашали выступить, поэтому я съехала на обочину.

Он спросил, как, по моему мнению, его департамент и он лично могли помочь в деле похищения моих детей.

Сказать, что я была потрясена, – значит не сказать ничего о моем состоянии на тот момент. До этого сенатор Гарет Эванс всячески избегал любого прямого контакта со мной, а его позиция по отношению ко мне и моим детям со дня их похищения лишь вызывала мое негодование и распаляла наши далеко недружелюбные пикирования в средствах массовой информации. Я считала, что Эванс слишком надменен и недалек, чтобы снизойти до нас, простых смертных, поэтому личный звонок от нового министра оставил у меня ощущение какого-то астрального события. Мало того, Доунер перешел к обсуждению процедур и позиции своего департамента в вопросах, касающихся похищения детей и увоза их за границу, и консульской реакции на это преступление. Беседа продолжалась более двух часов и оставила меня в полном замешательстве, но с возродившейся надеждой. Может быть, другим родителям, столкнувшимся с эмоциональной, финансовой и юридической западней похищения детей, будет немного легче.