Секретная война. Записки немецкого шпиона

Тогда Вашингтон передал текст каблограммы Бернсторфа, и сотрудник американского посольства принес его адмиралу. [87] Текст был расшифрован в присутствии самого посла, и цифровые группы были переведены на его глазах, так что был восстановлен текст Циммермана.

Таким образом, не оставалось больше никакого сомнения в подлинности документа.

Американцы убедились, что англичане правы, и текст был опубликован. Поднятая этой телеграммой буря окончательно поставила Соединенные Штаты на сторону союзников, вопреки германофилам и решительным противникам англофильской политики Вильсона, которые в один голос утверждали, что телеграмма является неуклюжей фальшивкой англичан. Однако они получили жестокий удар, когда Циммерман, ввиду возбуждения германского общественного мнения, подтвердил в своем выступлении в рейхстаге подлинность телеграммы. Пейдж не замедлил передать эту речь в Вашингтон.

С тех пор невозможно было уже остановить ход событий. Даже южные штаты, до тех пор относившиеся дружественно к Германии или, по крайней мере, враждебно к Англии, были возмущены этим.

Адмирал Холл откинулся на спинку своего стула.

- — Это конец истории, — сказал я.

— Конец! Конец! Тоже сказали! Прочтите вот это. Это — депеша Экхардта в берлинское министерство иностранных дел. Она была отправлена 1 марта и гласила так:

— Как вам удалось расшифровать эту телеграмму Экхардта? — спросил я. — Он выражает опасение относительно того, что шифр не является больше секретным. Каким же шифром он воспользовался в этом случае для своей телеграммы?

— Ведь я вам сказал, что это не конец истории, — ответил адмирал. — Во всяком случае, это гораздо проще, чем вы полагаете. Несмотря на то, что Экхардт выразил опасение, что шифр не является больше надежным, он спокойно продолжал передавать свои телеграммы по проволочному и беспроволочному телеграфу, пользуясь всё тем же шифром. Посмотрите вот это. [88]

Это была депеша германского посольства, посланная из Мексики в Берлин 2 марта 1917 года.

Адмирал Холл был прав. История на этом еще не кончилась. Оборот, какой она приняла, был настолько чудовищным, что мне понадобилось некоторое время, чтобы всё это охватить. Телеграмма, отправленная в Америку германским министерством иностранных дел, оказалась перехваченной, хотя она и была отправлена в зашифрованном виде. Это обстоятельство стало известным всем германским властям как в самой Германии, так и за границей в результате скандала, взбудоражившего весь мир, и хотя посланник в Мексике сам усомнился в том, что шифр остается ещё секретным, этот дипломат, тем не менее, продолжал пользоваться инструментом, который, по его мнению, позволяет неприятелю читать его секретные послания. Мы имеем здесь одно из многочисленных непонятных явлений великой войны.

Холл прервал мои размышления.

— Мы действительно полагали, что после этого шифр будет изъят, и меня это обеспокоило, так как владение шифром, который применялся для посылки германских телеграмм, имело для нас почти решающее значение. Мы начали уже ломать себе голову над тем, как открыть новый шифр, применение которого мы ожидали с минуты на минуту. Однако ваше правительство избавило нас от лишних забот, сохранив старый шифр, и, разумеется, мы перехватывали депеши, посланные после депеши Циммермана, и немедленно передавали их в Вашингтон. Можете себе представить, какую они вызывали там сенсацию. Понимаете ли вы, что вы сами способствовали выступлению Соединенных Штатов против Германии.

— Одну минуту, сэр Реджинальд! Разве были еще другие телеграммы? Ведь в Берлине должны были понять, что этим шифром больше нельзя пользоваться. Ведь невозможно, чтобы никто об этом не подумал.

— Нет, никто не подумал. Вот следующая телеграмма. Телеграмма была помечена надписью «строго секретно» и имела номер 7; она была отправлена из Мексики в Берлин. [89]

1 марта Циммерман телеграфировал Экхардту:

Эта каблограмма была отправлена утром. В полдень японский министр иностранных дел барон Шидехара опубликовал коммюнике, одновременно перепечатанное во всей европейской прессе и составленное в следующих выражениях:

— Это коммюнике, как я сказал уже, было опубликовано около полудня и в тот же час стало известно в Берлине. Тем не менее, в тот же день вечером Берлин, в ответ на телеграмму № 7, отправляет следующую телеграмму за № 17, адресованную на имя его посланника в Мексике и зашифрованную, разумеется, по тому же способу:

Холл видел, что я сидел как бы в оцепенении, борясь с чувством горечи. Он сказал:

— Прошу вас, дорогой капитан, не огорчайтесь; не пытайтесь выражать обуревающие вас чувства, видя все это перед собой. Разрешите мне продолжать. Такова была ситуация. Был организован заговор: все действующие лица, все намеченные жертвы были предупреждены. Целую неделю подряд общественное мнение занималось обсуждением исключительно [90] этих событий. Оно было взбудоражено. Все глаза были обращены на мексиканскую границу. Военное командование Соединенных Штатов было предупреждено и внимательно следило за всем происходящим в Мексике. Принимая во внимание расстановку сил, снаряжение, военную подготовку обеих сторон и военные материалы, какими они располагали, мексиканская агрессия не имела никаких шансов на успех, на который можно было бы рассчитывать только в том случае, если бы нападение было совершено неожиданно. Так как этого фактора неожиданности не было, не было также никаких шансов на успех. Была сделана попытка вовлечь в заговор Японию, но она объявила эту мысль абсурдной. Германские власти, очевидно, решили, — на том лишь основании, что мексиканский министр иностранных дел имел с японским дипломатом часовую беседу, содержания которой они, впрочем, не знали, — что эта страна готова сменить своих союзников. Но на самом деле не было ничего, абсолютно ничего, что позволяло бы допустить такое предположение. Несмотря на то, что весь мир знал о том, что замышляется, интрига, ставшая совершенно бесцельной, продолжалась. Так как я перехватывал все германские телеграммы и пересылал их в Соединенные Штаты, единственным практическим результатом этого было то, что общественное мнение и правительство этой страны были спровоцированы сверх всякой меры.