История моей жизни

Рабочие с Васильевского острова, собравшись около своего клуба, на 4-й линии, между Средним и Малым проспектами, намеревались пройти к Зимнему дворцу через мост, ведущий на Адмиралтейскую набережную.

Выслушав приказания своих вожаков и дважды пропев молитву, толпа в полном порядке двинулась в двенадцатом часу по направлению к Неве. Вскоре им преградили путь войска, пехота и кавалерия с саблями наголо. Толпа, на этот раз небольшая, подошла к войскам, на этот раз на расстояние 20 шагов, и остановилась. Выступила депутация от толпы и, махая белыми платками и подымая кверху руки, чтобы показать, что она безоружна, старалась объяснить офицеру свои мирные намерения. И здесь, также без всякого предупреждения, по приказу офицера, отряд кавалерии с обнаженными саблями врезался в толпу. Толпа быстро расступилась к панелям. Когда кавалерия проехала толпу, пехота взяла ружья на прицел, но на этот раз не стреляла. Кавалерия разогнала сабельными ударами толпу по соседним улицам, где солдаты и полиция многих ранили и убили. Толпа повернула теперь от центра. Рассказы о бойнях в других местах вызвали взрыв негодования среди рабочих. Когда провозили в санях раненого мальчика, толпа кричала: «Оружия!». Полицейских разоружали, но желавшим грабить лавки не позволяли товарищи. Кто-то вспомнил о том, что неподалеку есть оружейный магазин, и толпа бросилась туда. По требованию толпы, дрожащими от страха руками сторож с трудом открыл дверь, а другой, не менее испуганный, указал на подвал, где хранилось оружие. Когда дверь в подвал не удалось открыть, несколько человек из толпы влезли в окно и нашли в подвале груды старых ржавых сабель, кавказских кинжалов, которые и выкинули на улицу. Также были взяты куски железа и все, что могло служить оружием. Когда лавка была разграблена, разнесся слух, что идут солдаты, и толпа двинулась обратно, разоружая отдельных офицеров и полицейских, к 4-й линии, где ее ожидала масса народу, прислушивавшаяся к залпам, раздававшимся по ту сторону Невы. Подходивших вооруженных товарищей толпа встречала восторженными криками. Немедленно через улицу была протянута проволока и за нею сделаны баррикады, между которыми стояла толпа. Показался отряд казаков, но, увидев препятствие, повернул назад. Вскоре пришла пехота и, став в ряды, стала давать залп за залпом. Многие из защитников баррикад разбежались, другие скрылись по соседним домам, откуда бросали в войска камни и другие предметы. Вскоре проволока была перерезана, баррикады разрушены, причем многие из неуспевших разбежаться были убиты или серьезно ранены. [142]

Едва ли в какой-либо части города была проявлена такая жестокость к рабочим, как на Васильевском острове. Офицер Гурьев [143] открыто хвастался своею храбростью. Когда он устал рубить саблей, он спросил штык и с ним бросился на молодого рабочего, стоявшего у входа в дом. Гурьев загнал его в дом, и, когда тот бросился вверх по лестнице, Гурьев нагнал его и заколол штыком. Убитый был почти еще ребенок. Гурьев сам рассказывал эту историю. Один из улан с восторгом рассказывал, как он заставлял рабочих самих разрушать баррикады, и, когда те отказывались, ударил одного из них саблей, затем ударил другого, а третий уже стал растаскивать бревна. Проволока и баррикады имели целью защитить рабочий клуб от нежелательного вторжения войск. Чтобы облегчить отступление, были силой раскрыты ворота всех ближайших домов. Рабочие имели смутное представление о том, как строить баррикады, но им помог в этом деле один бледный маленького роста офицер, посвятивший себя служению народу. Трогательно было видеть, как они его слушали и с каким увлечением работали. Напротив помещения рабочего клуба строился дом, и оттуда рабочие брали все материалы для баррикад. Чтобы прекратить правительственное сообщение с этой частью города, были срезаны телеграфные проволоки и спилены столбы. На Малом проспекте и на 6-й линии также были спилены столбы.

На баррикаде в первом ряду стоял один студент, недавно выпущенный после долгого тюремного заключения. Каким-то чудом он не был ранен ни одним из залпов и продолжал стоять со знаменем в руке, пока его не подняли на штыки и не разорвали. Люди мужественно умирали на баррикаде. После первого холостого залпа один из защитников баррикады, размахивая знаменем, крикнул солдатам: «Если совесть вам позволяет, стреляйте!» И немедленно пал, пронзенный несколькими пулями. [144]

Глава восемнадцатая

Около дворца

Офицер, которому было поручено остановить процессию, двигавшуюся по Шлиссельбургскому тракту, действовал более гуманно. Толпа, более чем в 10 тыс. человек, двинулась в 9 час. утра, имея в виду дальность расстояния от города. Вел ее председатель отдела союза Петров. [145] Как и в других местах, в толпе этой было много женщин и детей, и процессия растянулась более чем на версту. Радостно возбужденная, но мирно настроенная, шла толпа, веря в успех. У Шлиссельбургских ворот ей пресекли дорогу пехота и атаманские казаки. Полицейский офицер и казачий полковник подъехали и убеждали толпу остановиться, но Петров и еще несколько рабочих подошли к ним, прося пропустить процессию, так как «они не нарушали общественной тишины». Полковник не согласился и повторил, если толпа не послушается, то он вынужден будет стрелять. После долгих пререканий толпа все-таки двинулась вперед. Тогда раздались три залпа, и толпа пала ниц. Были ли залпы холостые, была ли это случайность или солдатами руководило сострадание, но никто не был ранен. Толпа встала и снова двинулась вперед. Тогда пехота расступилась и пропустила казаков, которые врезались в толпу. Некоторые оказались ранеными. Петров пострадал сильно, сбитый с ног ударом и потоптанный лошадью. Фактически наступление толпы прекратилось. К счастью, солдаты смешались с толпою и стрелять нельзя было. [146] Командир снова крикнул, что получил приказ не пускать процессии на мост. Вожаки поняли эти слова так, что через мост идти нельзя, а другой дорогой можно, и вся толпа бросилась боковой дорогой к Неве, чтобы по льду пройти на противоположный берег к центру города. Многие рассчитывали дойти таким образом до Адмиралтейской набережной, позади Зимнего дворца.

И из других частей города рабочие, несмотря на нападение войск, пробирались в большом числе к центру города и соединились с группою из центрального отдела союза около Дворцовой площади и по Невскому проспекту.

Как доказало тщательное расследование, предпринятое представителями петербургской адвокатуры, движение по Невскому в это утро, между Знаменской площадью и Полицейским мостом, не прекращалось. С раннего утра до часу дня оно совершалось беспрепятственно, хотя и в больших, против обычных, размерах. Рабочих сперва было мало, но потом количество их возросло. Дворцовая площадь была превращена в военный лагерь.

Внезапно, в половине второго, по приказанию капитана Кавалергардского полка, эскадрон солдат бросился на толпу, которая ожидала нашего прихода у Александровского сада, и стал их рубить саблями и нагайками. Там был абсолютный порядок и тишина, так как толпа, главным образом, состояла из женщин, стариков и детей. Они хватались с отчаянием за перила сада. Тогда раздался залп. Преображенцы давали залп за залпом, очевидно, наслаждаясь избиением невинных. Большинство из жертв были женщины и дети. Очевидец рассказывал, что залитое кровью место бойни имело ужасный вид. Сотни пали на месте, и в то же время стали раздаваться беспрерывные залпы с боковых улиц Невского. Офицеры и солдаты как будто перестали быть людьми. Один офицер на вопрос, зачем стреляют, ответил: «Они нам надоели», а другой сказал: «Я им говорю разойтись, а они только смеются». В одном месте кучка народа, спрятавшаяся в угол, была вся перебита. Один из этой кучки, оставшийся в живых, выступил вперед и, расстегнув одежду, обнажил грудь и крикнул: «Стреляйте сюда!» Раздался выстрел, и малый пал мертвым.