Петербург в 1903-1910 годах

Солдаты колыхались на своих огромных конях и только поглядывали, но никто, даже полицейский, находившийся рядом, не тронул его. Разогнанная всего за несколько минут назад толпа все прибывала; видел двух студентов, вполголоса говоривших: «Только спокойно держитесь, братцы, помните — главное, спокойствие!» Некоторые из вновь подходивших рабочих здоровались с ними, как со знакомыми: очевидно, движение это не без руководительства, и студенчество не беспричастно.

Постоял в толпе минут с десять, послушал озлобленный говор и направился к Марсову полю; за мной раздался вой и крики; оглянулся и вижу, что кавалерия, блестя палашами, летит на мост, и толпа бежит врассыпную. Противоположная сторона Мойки, сплошь залитая пародом, всколыхнулась и загудела. Послышались свистки, ругань. «Убийцы, убийцы! Подлецы! Палачи!» неистово орали десятки голосов, а гг. конногвардейцы, во главе с выхоленными офицерами, уже шагом следовали под этот концерт по противоположному берегу, окончательно очищая его от публики.

У придворно-конюшенных зданий и на Марсовом поле стали обгонять меня извозчики с ранеными; стрельба оказалась настоящею. Беспомощно прислонившиеся к сопровождавшим фигуры в черных пальто с кровавыми пятнами то спереди, то сбоку производили тяжкое впечатление; рабочие, кучками стоявшие по дороге к Цепному мосту и видевшие их, возбужденно грозили по направлению дворца кулаками; одна женщина разрыдалась и, крича: «Что ж это делают с вами? Жить не дают, да и бьют еще?» — разразилась проклятиями. Много я их наслушался за сегодняшний день! Один извозчик, везший бесчувственного раненого, сам, видимо, взволнованный, громко пояснял останавливавшимся встречным: «Раненого везу; пулей вдарило; у Ликсандровскаго саду палили!» Извозчиков с такими поклажами проехало мимо меня четверо. Полиция вела себя удивительно галантно и ни во что не вмешивалась; сегодня обычную ее роль исполняли военные.

Расстрел демонстрации на Дворцовой площади g января 1905 г. Кадр из фильма В. Висковского «Девятое января» (1925), распространявшийся в виде фотографии и ставший символом «Кровавого воскресенья»

Фамилия священника, руководившего и вдохновлявшего рабочих — о. Георгий Гапон: говорят, личность исключительная и пользующаяся среди них популярностью почти до значения пророка. Третьего дня происходило на Васильевском острове громадное сборище рабочих; свящ. Гапон с возвышения благословлял всех крестом, и многочисленная толпа присягнула «стоять до конца друг за друга».

Г. Гапон

Говорят, что в ночь после этого свящ. Гапон был схвачен, но насколько это верно — не знаю. На водокачке и электрических станциях работали сегодня солдаты: купцы уже пользуются случаем и накинули цены на керосин, с трех с половиной коп. прыгнувший на 10.

Во многих местах идут сборы в пользу рабочих; совет присяжных поверенных уже собрал 800 р., и приношение это рабочими было встречено восторженно.

Думаю, что рабочие, к сожалению, не выдержат!

Из среды их была выбрана депутация к царю, но, конечно, эта депутация не увидит его; когда кто-то высказал эту мысль на Василеостровском собрании рабочих — раздались голоса: «Так долой царя тогда! Зачем такой нам нужен?»

Да, если бы войска были хоть наполовину так подготовлены, как рабочие — не желтый штандарт развевался бы, вероятно, сегодня над Зимним дворцом, из которого, кстати сказать, Николай заблаговременно укрылся в Царское! Толков в городе не обобраться.

10 с пол. час. вечера. Опять ездил по городу; на углах многих улиц войсковые биваки; в жаровнях горят уголья; около составленных в козлы ружей виднеются лазаретные фуры; солдаты сидят и стоят, греясь у огней. Пред дворцом расположены войска всех трех родов оружия; по улицам то и дело проезжают конные разъезды или медленно проходят пехотные патрули. На Невском тротуары чернеют от народа; несмотря на поздний час, оживление необычайное. Извозчики рассказывали, что на Гороховой ул. и за Нарвской заставой были большие побоища, и убито много людей; в больницах будто бы нет уже места — так много раненых. Путиловских рабочих в город, по слухам, не пустили. На завтра ожидается продолжение. Но что и начало и продолжение значат при пустых руках?

10 января. В 9 ч. утра вышел из дома; Суворовский между 2-й улицей и Невским был запружен эскадронами драгун и казаков, державшими коней в поводу. Невский просп. имел обычный вид; ходили конки, многолюдства не было. Уселся на верх конки и поехал к Адмиралтейству.

Подъезд дворца вел. князя Сергея Александровича, что у Аничкова моста, изуродован: все зеркальные стекла со стороны Фонтанки и три с Невского выбиты. «Поленьями жарили», повествовали очевидцы, ехавшие вместе со мной. «Да стекла какие крепкие — рраз, рраз по нем, а оно все цело!»

Газетный киоск против Казанского собора и окна в кондитерской Бормана [130] разбиты вдребезги. Остальные магазины нетронуты.

У дома гр. Строгановых, у Полицейского моста, группы прохожих рассматривали стены; последние выкрашены в темный цвет, и на них ярко белеют многочисленные выщербины — следы от пуль. На Дворцовую площадь пропускали свободно; войск на ней видно не было, хотя во многих дворах Невского я заметил скрытых казаков. Весь угловой полукруг панели у Александровского сада и камни под оградой залиты кровью; дворники посыпали это место песком, но, тем не менее, кровь ярко проступала всюду; ближайшие деревья сада носили следы от пуль. Много народа внимательно рассматривало это место вчерашней казни.

По рассказам, мирно ведшая себя сначала толпа, раздраженная избиениями, разгромила 4-ю линию Васильевского проспекта и Большой пр. на Петербургской стороне. Отправился на остров.

Николаевский мост охраняла пехота, мирно сидевшая на грудах досок; по линиям разъезжали патрули уланов. Было людно, но спокойно. На 4-й линии дома почти не пострадали; выбиты в нескольких дрянных лавчонках грошовые стекла, и только; жестокая бойня и расстреливанье происходило на ней у Среднего проспекта. На Малом дело было еще серьезнее; стекол перебито порядочно, спилено и повалено несколько телеграфных столбов, рассказывали, что там была устроена баррикада, но я ее не видел.

Большой проспект на Петербургской стороне пострадал сильно; магазинов на нем уйма, и все крупные; стекла почти во всех выбиты, винный погреб Шитта разбит и разграблен; такому же разгрому и грабежу подверглись и другие магазины: напр. с готовым платьем и колбасные; торговля почти везде прекращена, большинство дверей и окон забиты наглухо белыми досками, или закрыты щитами и заперты. Оба тротуара кишели народом — больше всего дамами и разных сортов девицами, разглядывавшими места погрома. Открыто было всего десятка два магазинов, но и на их окнах были щиты, а у дверей стояли другие, чтобы в каждую минуту иметь возможность наглухо закрыть все.

Публика спокойна, ни криков, ни особо возбужденных лиц заметно не было.

В вышедшем сегодня клочке «Правительственного вестника» сообщается, что убито 76 и ранено 233 человека; цифры эти лживы [131], так как за одной Нарвской заставой уложено больше путиловцев. Путиловцы двинулись со своего завода с образами и крестным ходом, имея во главе облаченного в ризы свящ. Гапона; расположенный у заставы Павловский полк встретил их залпами, причем по одним версиям перебито и переранено 1000 человек, а по другим 500; свящ. Гапон будто бы убит; пули попали и в образа. Так встретил царь-отец депутацию детей, отправлявшуюся к нему!

Больницы в городе переполнены действительно; у двух, мимо которых проезжал, стояли толпы женщин, отыскивавших своих пропавших мужей и братьев; в ворота их почему-то не впускали.