Дороги Нестора Махно

Решено было неожиданным налетом в колонне атаковать. 124-я бригада без боя, вместе с комсоставом, была взята в плен целиком. Комбриг 124-й Блюмберг, комиссар бригады Трифонов, комполка Михайловский, оказавшие сопротивление, были расстреляны. Часть пленных добровольно влились в пехотный полк, формируемый Петренком, а другая часть была обезоружена и раздета по указанию лично Махно. Раздевание он объяснял тем, что красное командование, не имея обмундирования, вынуждено будет на долгое время вывести раздетую часть из строя. «Оружие они быстро находят, вооружают и снова вчерашние наши пленные, сколоченные в полки, бросают на нас. Посмотрим, как они будут воевать без одежды», — говорил Махно. И, действительно, раздетая 124-я бригада надолго была выведена из строя: без шинелей она сидела в теплых крестьянских хатах.

Захваченные трофеи: 16 орудий, пулеметы, обоз и снабжение штарм приводил в порядок. До 7 000 пленных расходились по хатам, как вдруг, из балки показался 3-й конкорпус. Он перешел в атаку, к которой штарм не был подготовлен. Да и чем было отпарировать! В его распоряжении было всего около 500 сабель, да орудия без прислуги. Удар был неожиданный. Оставив часть трофеев и пленных, потеряв убитыми десять человек, среди которых был Коляда, штарм отступил на юг. 3-й корпус остался в с. Заливном.

Достигнув 20 февраля с. Жеребец, штарм принял решение прорейдировать по северной Таврии, где должны были быть одиночки разбитой Крымской группы и отряды Павловского. Кроме того, была ставка на местные антибольшевистские силы. Куриленко командировали с отрядом в 30 человек в Мариупольский и Бердянский районы, Маскалевский (Золотой зуб) с отрядом в 20 человек — в Юзовский и Каленик с 10 человеками — в Гришинский район. На северной Таврии к штарму присоединяются одиночки бывшей Крымской группы. Кроме того, притираются и врангелевские элементы в лице казаков, вступают и пленные красноармейцы 3-й стрелковой дивизии. Пересекая с востока на запад Таврию, он движется в Большую Лепетиху, имея в виду присоединить группу Павловского. 25-го февраля он достигает р. Днепр и переходит его. Павловский с группой в 100 человек скрывался в днепровских плавнях, не проявляя себя агрессивно. Он был влит в армию.

Достигнув с. Большая и Мало-Александровки, штарм имел в своих рядах до 1 000 сабель, 8 орудий и свыше 100 пулеметов. Население Таврии и Херсонщины охотно поддерживало махновцев: организация комбедов была здесь в зачаточном состоянии. Это обусловливало рост армии: имея успех в боях, она увеличивалась.

Опасаясь, чтоб не быть отрезанным весенним половодьем на Правобережье, штарм снова тянется на Левобережье. Главным образом его привлекает щедрая Таврия, куда он повернул из Большой Михайловки. Отряд снова переходит р. Днепр южнее Нововоронцовки. Лед, под весенним солнцем, начал трещать, и много было горя на переправах. Однако повстанцы перешли реку и, достигнув с. Верхний Рогачик, в немецких колониях капитулировали отдельную 15-ю кавбригаду 6-й армии.

Заняв Верхний Рогачик, штарм командирует в район Большая Лепетиха Павловского с отрядом в 300 человек для организации Таврической группы. Продвигаясь к югу, в с. Новые Серагозы армия имела жаркий бой с частями 3-й стрелковой дивизии и, кажется, (точно не помню) с дивизией 1-й Конармии. Красные части имели перевес в бойцах и были вооружены двумя автомашинами и 3-мя аэропланами. В результате 5-ти часового боя штарм убегал на юг, теряя бойцов. Достигнув с. Скадовки, повернул на северо-восток.

6-го марта ночью повстанцы заняли с. Айгаман. Бойцы рады были отдохнуть и уже расходились по хатам, как на улицах затрещали пулеметы, и... махновцы снова драпали! Прикрываясь темной, весенней, таврической ночью, они вышли в поле и потянулись к Мелитополю. Южнее с. Ивановки под утро остановились на хуторах и ахнули. Над ними парил аэроплан, бросая бомбы. Со штармом осталось не более трехсот бойцов при десяти пулеметах: остальные ночью растерялись.

Фома Кожин с Тарановским и 45-ю пулеметами от с. Айгаман оторвались к Днепру. Оставаться в Таврии для поисков отставших штарм не находил возможным, ибо красными частями он был охвачен со всех сторон. С севера от Нововоронцовки и до Хортицы по Днепру были расположены буденновцы, с Крыма — 13-я армия, с запада — 6-я и с востока, кроме скученности по желдороге Александровск – Сальково бронепоездов и автомашин, стояли некоторые кавалерийские полки, батальоны ВНУС, 30-я и 42-я (успевшая оправиться после Заливного) стрелковые дивизии. Кроме того, кавалерийская и 3-я стрелковая дивизии неустанно преследовали штарм в центре. Было решено с Таврии выйти на Екатеринославщину.

Оставив в районе с. Ивановки с отрядом в 100 человек при одном пулемете Глазунова для собирания распылившихся повстанцев, штарм продвигается на восток. Ночью 7-го марта проходит желдорогу между станциями Акимовка – Рыково, делает неудачный налет на концлагерь в с. Ново-Павловке (Партизаны) и достигает с. Ефремовки (Охримовка), что на западном берегу лимана Молочный. Надежда пройти лиман по льду не оправдалась, ибо он никогда не замерзает и настолько широк и глубок, что был недоступен к форсированию.

Именно в этом уголке Украины произошел описанный красным командиром случай практической деятельности агентурной разведки повстанцев. Это не были профессионалы или штатные разведчики. Это были представители народа, которым свобода была дороже и ближе, чем даже диктатура пролетариата, которая ничего определенно хорошего для крестьян на ближайшее будущее не предусматривала.

И. Стрельбицкий описывал:

«...От осенней красоты Северной Таврии, ее необозримых широких степей не осталось и следа. Январь — сичень. Это название января полностью оправдало себя в 1921 году. То льет проливной дождь, то задует ледяной северный ветер, да такой силы, что валит человека с ног. Непогодь сечет и пронизывает людей в степи до костей. То в одном, то в другом районе появляется банда. Захватывает собранный по продразверстке хлеб, зверски расправляется с активистами и сочувствующими Советской власти. Атаман Махно рассылает директивы, в которых призывает рассчитаться с коммунистами еще до весны. Разнузданные, избалованные легкой наживой, кулацкие сынки и махновские бандиты устраивают все новые дебоши. Всю зиму не затихает их борьба с Советской властью, с Красной Армией...

Январь двадцать первого года прошел в непрерывных боях и походах...

Февраль на Украине не зря называют Лютнем. Его лютость мы почувствовали с первого дня. Еще с ночи поднялась метель, переходящая в вьюгу. Огромные массы снега под действием ураганного ветра перемещались на большие расстояния, накапливаясь в оврагах. Ветры, унося снег, оголили твердую, как камень, промерзшую черную землю. Февраль всегда труден для крестьянина Северной Таврии: на санях HC проедешь, а на повозках застрянешь.

В этот год зима не обещала людям ничего хорошего. Плодородные степи были оголены и обожжены двадцатипятиградусными морозами. Местные старожилы покачивали головами, говорили: “Быть беде! Такая же зима была двадцать лет назад, и тогда был недород и голод”. Их предсказания сбылись.

А бои продолжались. Всюду, куда мы ни приходили, можно было увидеть следы махновских зверств. Больше всего доставалось красноармейцам продотрядов. Местные кулаки, вооружаясь припрятанными обрезами, ручными гранатами, по нападали на обозы с пшеницей, зверски расправляясь с красноармейцами.

Махно стремился развернуть массовую войну против Советов. Теперь его отряд часто не превышал двух – трех тысяч бандитов, но зато был насыщен до предела пулеметами и почти всегда располагал одной-двумя батареями. В других губернц, ях тоже действовали такие же отряды, входившие в его подчинение. Значительно увеличились мелкие группы “ночных”бандитов. В длинные зимние ночи такой отряд из 30–50 разбойников нападал на железнодорожный полустанок. Бандиты поджигали вагоны с пшеницей и преследовали активистов Советской власти.

Наша разведка в те времена не успевала со всем справляться. Почти в каждом селе были комнезамовцы, комсомольцы в подполье. Но не всегда нам удавалось своевременно получить информацию. Многие сочувствующие нам боялись мести Махно или кулаков.