Война и люди

Через реку шел паром. Взрывом бомбы перебило канат, и сразу же с парома человек шесть солдат бросились в воду, достали концы каната, связали их. Паром двинулся дальше.

Налеты фашистских стервятников следовали один за другим. А паромы с боевой техникой настойчиво шли к правому берегу. Люди совершали чудеса. Особенно саперы. Один из сержантов, поцарапанный осколками, синий от холода, охрипший от крика, со своим отделением за утро шесть раз восстанавливал под огнем переправу. Почти все его солдаты тоже были ранены, но со своего боевого поста не ушли!

Определенно, наши командиры и политработники приобретали хороший опыт организации такого рода сложных операций. Умелая расстановка саперных подразделений, планирование переправы частей и многие другие вопросы стали предметом их особой заботы. В итоге корпус за два дня (19 и 20 сентября) перебросил на Правобережье основную массу личного состава. Были построены три переправы для артиллерии и тяжелой техники. Это дало возможность быстро переправить огневые средства на плацдарм.

Утром 20 сентября в штаб корпуса поступила очередная разведсводка: с воздуха обнаружено скопление танковых, артиллерийских и пехотных колонн противника в районе деревни Окунево и по шоссейным дорогам, ведущим к мосту через Днепр. Стало ясно, что противник пытается оторваться от наших наступающих полков, уйти за реку.

А в это время наши соседи справа штурмовали город Чернигов. Как-то вечером мы увидели зарево над этим чудесным украинским городом, вписавшим немало страниц в славную историю древней Руси. Глядя на далекое зарево, Бондарев заметил:

— Горит город. Значит, немцы уходить собираются. Надо Лащенко усил :ь темпы...

Корпус наш стр мительно продвигался к Днепру.

В сосновом бору, недалеко от деревни Сорокошичи, Бондарев собрал командиров дивизий, коротко проанализировал сложившуюся обстановку. На северном и южном флангах, там, где были мосты, противник сосредоточил большие силы, возвел оборонительные сооружения на правом берегу. Особенно много частей гитлеровцы вывели к Окуневке. Там была их понтонная переправа. Дорога Остер — Горностайполь перекрывалась сильными подвижными отрядами.

По всему было видно, что именно на этих двух участках немецкое командование ожидало наших активных действий. Днепр с разливами достигал здесь ширины около двух километров, имел низкий заболоченный левый берег и сухой обрывистый правый. Если учесть большую скорость реки — до двух метров в секунду, глубину ее — до двенадцати метров, то легко представить все трудности, которые встали на пути корпуса.

Особенно трудный участок достался нам в центре, там, где Припять впадала в Днепр. В междуречье — непроходимые плавни, болота, заросли камыша и кустарника. А на возвышенностях — сыпучий песок, дюны. Здесь, конечно, нас ожидали меньше всего.

Изучив обстановку, командование корпуса пришло к единодушному мнению: именно здесь, в самом трудном месте, и надо форсировать одновременно две реки — Днепр и Припять. Мы были уверены в выполнении этой необычно трудной задачи. Ее успех подготовлен всем ходом предыдущих сражений на Сейме и Десне. Кроме того, только здесь можно достичь внезапности, а это половина победы.

Три основных пункта наметил командир корпуса для форсирования Днепра. Один — южнее впадения Припяти, возле Домантово, и два других — в междуречье; у Теремцов и Сорокошичей. Генерал Бондарев рассчитывал, переправив через Днепр стрелковые части в междуречье, преодолев с ходу Припять, фланговым ударом с севера выйти в район Домантово (ниже впадения Припяти) и в дальнейшем сделать эту переправу основной. Только здесь можно было переправлять на правый берег танки и артиллерию. В междуречье их протащить по плавням и пескам невозможно.

Рано утром на наш НП прибыли представители от партизанского отряда. Три украинца с автоматами, алыми лентами на шапках вошли ко мне в землянку.

— Мы из отряда Бовкуна. Получили приказ связаться с передовыми частями Красной Армии и помочь им переправиться через Днепр, — доложил один из них.

Я внимательно выслушал партизан, поинтересовался их боевыми делами, попросил рассказать, как протекал бой под Теремцами, в котором этот отряд показал образцы стойкости и упорства.

— Мы узнали, что части нашей армии форсировали Десну и стремительно идут к Днепру. Тогда наш отряд захватил Теремцы, закрепился там. Три дня немцы атаковали. У нас боеприпасы кончились. Думали, что не выдержим, — рассказывали партизаны. — А тут слышим — стрельба. Бой завязался впереди. Так встретились с передовым отрядом 203-го гвардейского полка.

— Знаете, кто командует полком? Майор Коноваленко. Запомните. Это очень храбрый командир, — сообщил я партизанам и пригласил их к генералу Бондареву.

Андрей Леонтьевич, выслушав партизан, сразу же спросил:

— Сколько всего лодок и баркасов на участке от Домантово до Теремцы?

— Десятка два-три.

— Маловато. Ну и на том спасибо. Я знаю, что вы помогли нам. Надо, Никита Степанович, — обернулся ко мне Бондарев, — по заслугам отметить помощь партизан нашим передовым батальонам.

Потом мы коротко обсудили вопрос о том, как партизаны будут действовать в дальнейшем.

Через пару дней была направлена телеграмма в Украинский штаб партизанского движения. Командование корпуса благодарило партизан за помощь и представляло отличившихся к правительственным наградам.

Между тем на всем фронте корпуса наши части подходили к Днепру. Передовые отряды, сбив прикрытие, сразу же приступили к разведке подходов к реке, возможных мест форсирования.

Севернее Сорокашичей, в сосновом бору, готовился к переправе один из наших полков. До этого он был во втором эшелоне. А теперь ему предстояло первым форсировать Днепр. В эту часть приехали начальник политуправления Воронежского фронта генерал-майор Сергей Савельевич Шатилов и начальник политотдела 13-й армии полковник Николай Федорович Воронов, представители других полков. Решили провести короткий митинг. Его открыл начальник политотдела гвардии полковник Охапкин. Он предоставил слово генералу Шатилову. Начальник политуправления зачитал Обращение Военного совета фронта, призвал солдат образцово выполнить боевой приказ.

Один за другим выступали бойцы. Митинг уже заканчивался, когда вперед вышел пожилой солдат. В руках он держал каску.

— Это днепровская вода, товарищи, — с волнением говорил воин. — Мы еще на Волге, под Курском и Орлом мечтали о Днепре. Крови своей не пожалеем за родную Правобережную Украину, за освобождение нашей Родины. Клянусь беспощадно бить захватчиков до полного их уничтожения!

Сразу же после митинга воины начали готовить лодки, плоты, приспосабливать для переправы доски, бревна, бочки, двери, ворота. Проводив генерала Шатилова, мы с Николаем Федоровичем Вороновым заехали на КП корпуса. Хотелось узнать, как обстоят дела в других частях. Нас ждала приятная новость: 2-й стрелковый батальон из полка Коноваленко первым форсировал Днепр в районе Теремцы. Партизаны помогли переправиться сразу же, как только это подразделение подошло к реке.

Ночью с Н. Ф. Вороновым вернулись к переправе. Здесь шли последние приготовления к отплытию. Налетал ветерок. Глухо шумел камыш. Небо закрыли тучи. Изредка доносился далекий гул канонады. Стучали топоры — это саперы сбивали плоты.

В третьем часу ночи 22 сентября начался штурм Днепра. Солдаты молча спускали на воду плоты, лодки. Все делалось в полной тишине. Первыми готовились отправиться четыре большие Ьодки с автоматчиками, проводником с ними шел партизан из отряда Бовкуна. К сожалению, память не сохранила фамилии этого отважного человека. Автоматчики должны были высадиться в густой камышовой заросли и уж оттуда выйти к месту основной переправы.

А рядом с ними готовил к переправе свою роту гвардии старший лейтенант Илья Степанович Андрейко — совсем молодой еще офицер. Накануне он подал заявление в партию: «Хочу освобождать родную Украину коммунистом». Было слышно, как старший лейтенант давал последние указания. На носу первой лодки расположился пулеметчик гвардии старший сержант Козырев. Рядом с ним парторг роты Петрук, лучший снайпер полка, награжденный орденом Ленина.