На Востоке

Наконец наш истребитель оказался в хвосте у вражеского, и тут же к японскому самолету потянулись огненные трассы. Он загорелся и, кувыркаясь, стал беспорядочно падать вниз. Метрах в трехстах от нас взметнулся столб огня и дыма.

Советский самолет сделал круг над нашей колонной и взял направление к своей группе. И тут на него напали четыре японских самолета. Я даже не заметил, откуда они появились. Наш самолет маневрировал, уходя от непрерывных атак врага. Самураи наседали - сказывалось численное превосходство, - и очень туго пришлось бы нашему соколу, если бы ему на выручку не пришел товарищ, который отвлек на себя часть вражеских самолетов. Воспользовавшись этим, советский летчик нырнул в облака, но через несколько секунд появился вновь, сразу ринувшись в атаку, чтобы помочь своему спасителю, которого атаковали те же четыре японских самолета. Снова началась карусель, небо прочертили трассы пуль. Наконец японцы не выдержали и покинули место схватки.

Впоследствии я узнал, что мужественно сражался с врагом, защищая нашу колонну, летчик-истребитель Юдаев... Между тем события развивались следующим образом.

2 июля японцы перешли в наступление, нанося главный удар в направлении горы Баин-Цаган. Они стремились как можно скорее выйти к реке Халхин-Гол в целях подготовки переправы для своей ударной группировки. Советско-монгольские войска встретили врага во всеоружии.

Наши красноармейцы и монгольские цирики геройски отстаивали каждый метр земли. Отважно сражались советские артиллеристы. Выкатив орудия на прямую наводку, они метким огнем отбивали танковые атаки врага.

Однако к исходу дня 2 июля на плацдарме восточнее реки Халхин-Гол противник ввел в бой до 80 танков. Это позволило ему сбить боевое охранение 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады, оттеснить на юго-запад левый фланг советско-монгольских частей и вклиниться в их боевой порядок.

Кое-где противнику удалось прорваться к боевым порядкам наших артиллерийских подразделений. Бойцы проявили стойкость, мужество, готовность к самопожертвованию. Батарея, которой командовал Леонид Воеводин, поддерживала роту лейтенанта Нефедова. Несколько раз японцы пытались сбить роту с занимаемых позиций. Однако это им не удалось. Тогда противник двинул на подразделение Нефедова танки. Артиллеристы подпустили танки на близкое расстояние и открыли огонь прямой наводкой. Головная машина тут же вспыхнула, через несколько секунд запылала вторая. Остальные повернули вспять. Атака противника захлебнулась.

А всего, отражая танковые атаки врага, наши артиллеристы подбили 30 танков. 11 японских танкистов, в том числе три офицера, были взяты в плен.

Японцы не ожидали такого упорного сопротивления. Они спешно стали наращивать силы, одновременно всю ночь на 3 июля противник вел активную разведку переднего края и системы укреплений советско-монгольских войск.

В 2 часа 3 июля японцам удалось скрытно переправиться через реку Халхин-Гол и ценой огромных потерь захватить гору Баин-Цаган. К этому времени сюда успели выйти 71-й и 72-й японские полки. Вместе с пехотой на западный берег было переброшено большое количество артиллерии и пулеметов. Так что враг располагал здесь значительными силами. Он спешно начал строить оборону: рыл окопы, устанавливал противотанковые пушки, минометы, устраивал пулеметные гнезда.

В одиночные стрелковые ячейки японцы посадили смертников - солдат, выделенных для борьбы с танками и вооруженных гранатами и бутылками с бензином.

К району горы Баин-Цаган генерал Камацубара стягивал все новые и новые силы. Здесь уже сосредоточились два пехотных полка, полк конницы, 17 батарей противотанковых орудий, 10 батарей 75-мм орудий, батарея гаубиц и другие подразделения. Обстановка осложнялась с каждым часом.

А между тем наше командование еще не имело сведений о переправе японцев и продолжало действовать по ранее намеченному плану.

Наш 24-й полк, в частности, еще во время марша получил задачу выйти в район озера Хуху-Усу-Нур для нанесения удара по противнику с запада.

Исходя из прежних данных об обстановке были поставлены задачи и остальным частям резерва, а также 6-й кавалерийской дивизии монгольской Народно-революционной армии.

В результате этого резерв советско-монгольских войск, сосредоточиваемый в целях нанесения флангового удара по наступающей группировке генерал-лейтенанта Ясуоки, неожиданно вышел навстречу ударной группировке Кобаяси.

В авангарде советских войск следовал 2-й батальон 11-й танковой бригады. Разведка, высланная вперед, доложила о том, что гора Баин-Цаган занята японцами.

Комдив Г. К. Жуков, узнав об этом, приказал 2-му батальону 11-й танковой бригады во взаимодействии с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии активными действиями связать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг, одновременно главным силам 11-й танковой бригады нанести удар с севера, нашему 24-му мотострелковому полку - с северо-запада, 7-й мотоброневой бригаде - с юга.

Оценивая сейчас смелое по замыслу решение Г. К. Жукова, нельзя не заметить, сколь точно и правильно определил Георгий Константинович, что главным нашим козырем были бронетанковые соединения и что, только активно используя их, можно разгромить переправившиеся японские войска, не дав им зарыться в землю и организовать противотанковую оборону.

После принятия этого решения, события развивались стремительно. Жуков тут же встретился с командиром 11-й танковой бригады М. П. Яковлевым и поставил ему задачу, затем он приказал немедленно вызвать всю авиацию, ускорить движение танков и артиллерии главных сил резерва и не позднее 10 часов 45 минут развернуть 11-ю танковую бригаду для атаки японских войск.

Нужно отметить, что решение Жукова было смелым и необычным еще и потому, что уставы того времени не предусматривали самостоятельный удар танковых и бронетанковых частей без поддержки пехоты. Но время работало на противника. С восточного берега Халхин-Гола к японцам продолжали подходить пехота, конница, артиллерия. Они создавали и совершенствовали оборону.

Таким образом, комдив Г. К. Жуков бросил на японцев 11-ю танковую, 7-ю мотоброневую бригады и отдельный монгольский броневой дивизион, зная, что враг успел создать на горе Баин-Цаган сильную противотанковую оборону, что у него здесь свыше 100 противотанковых орудий и наши части понесут потери. Знал и сознательно пошел на такой рискованный шаг. Он понимал - другого выхода нет. Промедлить - значит вообще проиграть сражение.

И вот танковые части с ходу развернулись и с трех сторон ринулись на противника. Завязался жестокий бой. Как потом мне рассказал комбриг М. П. Яковлев, японская артиллерия открыла сильный огонь. Стали вспыхивать наши танки, но танкисты стремительно продвигались вперед, огнем и гусеницами сминая вражеские подразделения.

Первым на позиции врага ворвался взвод лейтенанта Кудряшева. Японские артиллеристы сосредоточили на ней весь огонь. Механики-водители, искусно маневрируя, не давали японским артиллеристам вести по ним прицельный огонь. Вслед за танкистами Кудряшева в расположение противника ворвались другие подразделения, а вскоре и вся бригада. Неудержимой лавиной танки все глубже и глубже врезались в оборону врага. Над полем боя стоял несмолкаемый гул. Рев моторов, выстрелы орудий, разрывы снарядов, треск пулеметов - все слилось воедино.

Как мы узнали потом от пленных, японцы были явно застигнуты врасплох. Они не ожидали такого мощного и дерзкого удара, зная, что к горе Баин-Цаган подошли только бронетанковые войска, и полагая, что без пехоты они не отважатся атаковать. Считали и просчитались. Первой не выдержала натиска наших танков баргутская конница. Оставив свои позиции, она в панике кинулась к реке Халхин-Гол.

Остальные японские части продолжали оказывать еще упорное сопротивление, но остановить наступательный порыв советских танкистов было уже невозможно.

Заметив противотанковую батарею, старший лейтенант Соловьев смело направил на нее свою боевую машину. На полном ходу танк налетел на вражескую пушку и гусеницами вдавил ее в землю. По машине Соловьева тотчас открыли стрельбу другие орудия, но тут ему на помощь пришли товарищи. Противотанковая батарея японцев перестала существовать.