Я сын батрака. Книга 1

В это время к нам в комнату буквально влетела её старшая дочь Эля и сразу к нам с вопросом: «О чём беседуем?» — «Да вот, я рассказываю Семёну, какие Вы у меня красивые девчонки и хорошие хозяйки» — «Ну а что Семён на это ответил?» — «Он согласился со мной, правда, же Семён?» — «Да, да, я согласен, сказал я, Вы действительно красивые девушки, особенно Эля». Эля кокетливо засмеялась и говорит мне: «Семён, пойдём на второй этаж, я покажу тебе свою спальню и поиграю на пианино». Поднимаемся на второй этаж по лестнице, Эля идёт впереди меня, я за ней. Смотрю на её фигуру, как бы приглядываюсь к своей будущей жене. У неё тонкая талия, перетянутая пояском, копна рыжих кудрявых волос, лицо красивое с едва видными веснушками, правда при разговоре она слегка заикалась. Но это не беда, я же понимаю, что она говорит и для семейной жизни этого достаточно. Помузицировала она минут пять, затем решила показать мне свою кровать, говорит: «Смотри, Семён, какая у меня хорошая кровать и широкая, и при этом упала на кровать и разбросала руки. Я в нерешительности стоял и не знал что делать, а она смотрит на меня и заразительно смеётся. Из этого сложного положения меня выручила её мать, она зашла в спальню, и позвала нас спуститься вниз за стол. Пообедали, чем Бог послал, а после обеда, на правах хозяйки Эля повела меня показывать свой сад.

Сад у них был большой, но очень запущен, деревья разрослись донельзя, их ветки спутались между собой, аллеи в саду заросли травой, за садом надо ухаживать, но видно некому. Хозяйке уже не под силу, а дочери постоянно в разъездах, они же артистки хоть и самодеятельные. Эля всё время, что-то говорила, а я ходил со своими мыслями в голове, думаю, нет, мне тут оседать нет смысла, да и жениться ещё рано, надо сначала закончить десять классов, а затем хотя бы техникум. С этими мыслями я и проторчал там до вечера, затем всей толпой уехали на вокзал, мы с Вадимом продолжать свой путь, а девчонки нас провожать. Эля от меня ни на шаг не отставала, что-то говорила, или советовала, а я думаю, говори, говори, скоро расстанемся и я о тебе забуду, а ты обо мне. Но, Эля на этот счёт была другого мнения, перед самой таможней она меня спросила: «Семён, когда мы встретимся снова? На следующий год, или может, ты раньше ко мне приедешь? Хорошо было бы, если бы мы поженились, то я бы с тобой поехала в Польшу, и помогала бы тебе во всём, а возможно мы в Польше бы и остались, ведь сумела же моя сестра, жена Вадима, получить польское гражданство?»

Её вопрос для меня был настолько неожиданным, что я сразу не нашёлся что ответить, но затем сказал: «Раньше отпуска, может, не получится, так что до следующего отпуска. А насчет того, что ты говорила я пока не думал, да и думать об этом пока рано». На этом мы с ней и расстались. Таможню с Вадимом мы прошли быстро, так ни каких запрещённых вещей у нас не было, если не считать несколько часов, которые я вёз на продажу, а ещё в Киеве я купил фотоаппарат «Зенит», в то время самый крутой и проигрыватель, под названием «Радиола», компактно спрятанный в чемоданчик.

Нашу таможню мы прошли нормально, вот и граница с Польшей, теперь уже польские пограничники ходят по вагонам и проверяют, кто везёт контрабанду. Заходят в наш вагон, сразу посмотрели на «Радиолу», молча один из пограничников берёт её с верхней полки, и быстро уходят из вагона. Я, недолго думая, а что долго думать, время-то на раздумье нет, бегу вслед за ними. Пограничники подходят к своему офицеру и ему что-то на польском языке говорят и показывают мою «Радиолу». Я подбегаю к офицеру и говорю ему на ломаном польском языке, вперемешку с русским словами: «Пан официр, это моя «Радиола», я её купил для нашего общежития, а то мы, молодые ребята, работаем на заводе за городом, и нет никаких развлечений, пусть у нас будет хотя бы музыка, очень Вас прошу, верните нам эту музыку». Сказал ему эти слова и так жалостно на него смотрю. Тут подбежал Вадим и на хорошем польском языке то же сказал несколько слов о нашем невесёлом существовании. Пан официр (именно так звучит на польском языке офицер), ещё совсем молодой человек, немного подумал, затем по-русски капралу сказал: «Отдайте». Капрал, который держал в руке «Радиолу», нехотя протянул её мне, бросил недовольный взгляд на офицера, а затем и на меня. Я взял в руки свою музыку, затем с поклоном сказал: «Дзенькую барзо пану официру, доброй Вам службы». Офицер не говоря ни слова, приложил два пальца к козырьку фуражки, щёлкнул каблуками и ушёл по своим делам, а я на радостях побежал в свой вагон, с мыслями, чтобы быстрее поехал поезд, и тогда закончатся такие сюрпризы. Наконец-то, поезд тронулся, и мы благополучно отправились в поездку. В шесть часов утра мы прибыли в город Вроцлав, на перроне Вадима встречала жена, меня никто не встречал, хотя я телеграмму Зое давал. Но у нас почта работает так, что телеграмму могут принести на сутки позже, чем надо. Пока я добирался до своего завода, то в нашем общежитии практически никого не осталось, все уже ушли на работу. В комнате я подключил радиолу в сеть, и понеслась музыка не только по нашей комнате и коридору, но и по всему общежитию. Событие это было настолько невероятно, что через несколько минут в нашей комнате собрались ребята, кто не работал в первую смену. Организовали чай и с удовольствием слушали музыку и песни в исполнении тогдашнего модного певца, Владимира Трошина.

ЗАВОДСКИЕ И ЛИЧНЫЕ ДЕЛА

Перед обедом решил пойти в свой цех и сказать заказчикам, что я их просьбы выполнил. Иду через весь цех к пану Льяне, он заказывал фотоаппарат, самый ценный предмет. Поздоровался с Сильвестром и говорю ему: «Готовь злоты, заказ привёз, где встретимся?» Договорились встретиться после работы у автобуса, в цеху такие операции, как продажа вещей, запрещалась. Не успел я расстаться с Льяной, как подбежал Виктор Клименко, и спрашивает меня: «Сеня, ты мой заказ привёз?» — «Привёз, — отвечаю, — давай двести злотых и часы твои». Виктор на меня зло посмотрел и говорит: «А почему это двести, другие продают по 150 злотых, а ты сразу 200?» — «Витя, я привёз отличные часы марки «Звезда», это тебе ни хуры-мухры, а вещь. Так что если хочешь, бери, нет, значит, я другим продам, такие часы с руками оторвут». Виктор скривил свою физиономию, отдаёт мне деньги и говорит: «Давай часы, спекулянт». Забирает часы и уходит. Я закончил свои дела с заказчиками и уже собрался уходить, как вдруг в цех зашёл наш начальник цеха Николай Иванович Волобуев. Увидев меня, поздоровался и говорит: «Ну, как отдохнул?» — «Хорошо, Николай Иванович, сил набрался, так что работать буду ещё лучше» — «Вот я к этому и веду речь. Ты посмотри, сколько на твоей линии стоит блоков двигателей, ведь когда ты отдыхал, на твоём месте никто не работал, просто у нас такой специалист только ты один. Вот они тебя и ждут. Так что давай сегодня же и приступай к работе, а то смежники покою не дают, у них уже машины на выходе, а двигателей нет. Так что, Семён, ты сам понимаешь» — «Николай Иванович, понимать-то я понимаю, но у меня ещё три дня отпуска и я хотел бы их догулять» — «Какой догулять? — возмутился начальник цеха, — выходи и работай, а потом я тебе дам отгулы за неиспользованный отпуск» — «Николай Иванович, ну зачем мне отгулы, вот если бы вы премию за каждый двигатель злотых 150 подкинули, вот это было бы дело, я за месяц все пять двигателей собрал бы. Ночевать буду в цеху, а соберу» — «Семён, давай так, я сейчас пойду к директору завода и поговорю насчёт твоего предложения, может, что и получится. А ты после обеда выходи, договорились?» Получилось, правда, не 150 злотых, а только 100, но и то навар к моей зарплате. А что, мне всё равно делать нечего, и я в этот же день приступил к работе. В этот день, а это была пятница, я работал до 11 вечера, устал, конечно, но затем и в субботу, и в воскресенье работал также допоздна. Всё время, пока я вкалывал в цеху, в госпиталь к Зое не ходил, не до неё было. Виктор туда ходил, он тогда встречался с Сашей, Зоиной жиличкой, приносил от неё приветы и просьбы чтобы я пришёл к ней в гости.