История Фридриха Великого.

   Так прошли первые пять месяцев царствования Фридриха. Свободная, самостоятельная сила, с которой он за все принимался, была его современникам столь чуждой, необыкновенной, что они не могли объяснить себе всего величия такого явления. Но наступила пора его блестящего поприща, и тогда образ его действий сделался ясным даже и для близорукого глаза.

{111}

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Начало первой Силезской войны

   Истинное наслаждение обещала первая осень царствования Фридриха двору и жителям Берлина. Вольтер, по приглашению Фридриха, прибыл в столицу Пруссии. Король мог теперь беседовать с ним с большей свободой, чем при первом беглом свидании.

   Кроме Вольтера собралось около Фридриха еще несколько ученых и остроумных людей. Прибыли также в гости обе его сестры маркграфини Байрейтская и Аншпахская. Литературные вечера, концерты, празднества предвещали, по-видимому, длинный ряд удовольствий.

   Между тем прибыл курьер с известием, что император Карл VI умер 26 октября 1740 г. Фридрих в то время был в Рейнсберге, где хотел успокоиться от возобновившихся лихорадочных припадков.

   "Теперь наступило время, -- писал он Вольтеру, -- когда старой политической системе должно дать совершенно новое направление; оторвался камень, который скатится на многоцветный истукан Навуходоносора и сокрушит его до самого основания.

   Истукан, о котором писал Фридрих, приснился некогда царю Навуходоносору, и сновидение это было истолковано пророком Даниилом. Истукан был изваян из драгоценных металлов, а ноги {112} его были из смеси железа с глиной, так что он не мог устоять от малейшего потрясения. Такого же свойства были австрийские владения. Это огромное государство не имело внутренней силы; несчастливо веденная в последнее время война с Турцией истощила и последние вспомогательные средства. Принц Евгений, бывший долгое время опорой государства, умер, и место его некому было занять. Карл VI всю жизнь свою домогался получить согласие европейских государств на то, чтобы передать престол дочери своей Марии-Терезии; совет Евгения, лучше обеспечить прагматическую санкцию войском в 180.000 человек, чем шаткой надеждой на обещания, остался без внимания. Напротив того, Пруссия стремилась вперед с юношеской силой. Хоть и часто издевались над королем Фридрихом-Вильгельмом, что он употреблял чрезмерные издержки на войско, которое между тем почти совсем не бывало в деле, но войско это пользовалось миром, чтобы укрепиться, приобретало опытность и теперь стояло выше всех европейских армий. В то же время области Пруссии были в цветущем состоянии, доходы значительны, долги не обременяли государства, в королевском казнохранилище было в наличности около девяти миллионов талеров. С такими средствами сильный, мужественный дух Фридриха мог действовать самостоятельно и заставить признать свое величие и внутреннее призвание.

   Австрия уже несколько столетий была более, нежели в двусмысленном положении относительно бранденбургско-прусского государства. Отношения ее к Фридриху-Вильгельму известны: права его на Юлих и Берг были тогда же признаны императором, а другие претенденты устранены. Теперь Фридрих, опираясь на свою военную силу, мог бы снова предъявить эти права, но он ясно видел опасность, которой при этом мог подвергнуться: ему надлежало бы бороться со многими противниками и оставить целое государство без войск, направив всю силу на один отдаленный пункт. Несравненно важнее были другие притязания, на которые Фридрих имел права, и которые, при тогдашних обстоятельствах, казалось, поставили бы ему более верное приобретение, а государству значительные выгоды. В Силезии, в разные времена, достались по наследству его предкам многие княжества -- Егерндорф, Лигниц, Бриг и Волау, но венский кабинет всегда удерживал их незаконно за собой. Обстоятельство это и прежде подавало повод к спорам. Наконец, при великом курфюрсте, когда нуждались в его помощи {113} против Турции, австрийский двор оказал мнимую уступку, предоставив Бранденбургу взамен тех княжеств Швибузский округ, составлявший несравненно меньшую часть; но прежде того разными происками склонили сына курфюрста к тайному обещанию, по вступлении своем на престол, снова возвратить округ Австрии. Когда сын, тогдашний король Фридрих I, вступил на царство и сообщил министрам свое тайное обещание, то глазам его открылись происки императорского двора. Будучи обязан сдержать свое обещание, он выполнил его с тем условием, что предоставляет своим потомкам возвратить принадлежащее им по праву в Силезии.

   "Если Богу угодно, -- так говорил он, -- чтобы обстоятельства Бранденбурга и впредь были таковы, как теперь, то мы должны быть довольны; если же суждено иначе, то потомки мои сами увидят, что им должно предпринять".

   Фридрих, действительно, знал, что ему делать. Живой порыв юного короля к славным подвигам нашел себе достойную цель; бесконечное продолжение государственной тяжбы не могло довести его до желаемой цели, и он решился воспользоваться благоприятным обстоятельством и права свои заменить силой.

   Фридриху не нужно было продолжительных приготовлений, чтобы поставить войско на военную ногу. Хотя он сообщил свой план только немногим доверенным лицам, но необыкновенные движения, снаряжение войска, усиление артиллерии, учреждение магазинов и пр. возвестили всем, что предстоит какое-то важное предприятие. Все ждали с изумлением и любопытством; носились различные слухи; дипломаты отправляли и принимали курьеров, не зная определенно плана короля. Фридрих, нарочно заставлял войска делать движения, по которым скорее можно было предполагать поход на Рейн, к Юлиху и Бергу, нежели в Силезию. Превратные толки, ходившие в народе, его чрезвычайно увеселяли.

   "Пиши ко мне обо всем смешном, -- говорил он в письме из Руппина к Иордану, -- что говорят, думают и делают мои добродушные пруссаки. Берлин теперь похож на Беллону в родах; надеюсь, что она подарит свету прекрасное дитя, а я постараюсь стяжать доверие народа какими-нибудь смелыми и удачными предприятиями. О, тогда я был бы чрезвычайно счастлив! Такие обстоятельства могут дать твердое основание моей славе!"

   Между тем нельзя было долго скрывать, что прусские войска собрались на силезской границе. Австрийский двор был уведомлен посланником своим, находившимся в Берлине, об опасности; ми-{114}нистр Марии-Терезии написал в ответ, что он не может и не хочет верить таким известиям. Несмотря на то, маркиз Ботта был отправлен из Вены в Берлин для точнейшего исследования замыслов Пруссии. Ботта скоро понял план короля. Желая глубже проникнуть в намерения Фридриха, он в первую аудиенцию свел речь на Силезию, жаловался на чрезвычайно дурные дороги, которые теперь от наводнений так испорчены, что решительно нельзя по ним проехать, Фридрих тотчас понял намерение посла, но отвечал ему сухо: "Вы правы, но большой беды еще нет: величайшее несчастие, которому можно подвергнуться на такой дороге, есть то, что замараешься грязью".

   В декабре все было готово к началу войны. Намерение вступить в Силезию перестало быть тайной. Фридрих отправил посланника, графа Готтера, в Вену, с изъяснением австрийскому двору своих прав на Силезию и мер, которыми хочет, в случае нужды, заставить уважать их. Перед отъездом своим к войскам он дал отпускную аудиенцию маркизу Ботта, причем известил его о своем намерении.

   -- Ваше величество, -- воскликнул Ботта, -- вы ниспровергаете австрийский двор, но вместе с ним и сами падете в бездну!

   Фридрих возразил, что от Марии-Терезии зависит принять его предложения. После некоторого молчания, Ботта насмешливым тоном продолжал:

   -- Ваши войска прекрасны, ваше величество, я согласен в том; наши не так красивы, но они уже окурены порохом. Умоляю вас, обдумайте свои намерения.