Бехтерев

Однако Бехтерев все-таки примыкал к той части демократически настроенной русской интеллигенции, которая считала неприемлемым оправдание какой-либо, даже самой высокой целью убийство человека и повторяла вопрос своего великого современника Ф. М. Достоевского: дозволено ли пожертвовать одним-единственным ребеночком ради всеобщей, всечеловеческой гармонии? Подобный вопрос неоднократно ставился в то время и в произведениях другого гения России — Льва Толстого.

Для Бехтерева таким принесенным в жертву идеалом зримым им «безвинным ребеночком» стали 50 искалеченных и 10 убитых солдат лейб-гвардии Финляндского полка, охранявших Зимний дворец, которые были доставлены в клинический военный госпиталь на Выборгскую сторону после террористического взрыва, организованного земляком Бехтерева Степаном Халтуриным с целью покушения на царя. По сути дела, этими солдатами были одетые в форменные мундиры отбывавшие воинскую повинность крестьяне. Бехтерев осматривал раненых и присутствовал на отпевании погибших от взрыва, которое проводилось в церкви Медико-хирургической академии вскоре после благодарственного молебна в связи с «чудодейственным спасением» царской персоны. Все это произвело на него тяжелое впечатление. Скорее всего он тогда порицал как жестокость властей, так и террор народовольцев.

Выход из положения Бехтерев надеялся найти в идее, почерпнутой им из модной еще в его гимназические годы книги английского экономиста Г. Бокля «История цивилизации в Англии». Бокль считал, что «человечество движется благодаря успехам положительного знания». В то время Бехтерев, как и многие представители интеллигенции, надеялся, что развитие «положительных знаний» сделает всех людей более умными, сознательными, благородными, гуманными и они сами придут к единственно разумному выводу о необходимости проведения мирным путем социальных преобразований, призванных осчастливить все человечество, ликвидировать все препятствия на пути к прогрессу.

Стремление к обогащению человечества положительными знаниями, которые помогли бы людям «глубже и шире познать самих себя» и в связи с этим содействовали бы совершенствованию общественных отношений, было свойственно Бехтереву с первых его самостоятельных шагов в науке. С молодых лет Бехтерев проявлял жажду знаний, трудоспособность и целеустремленность, но, посвящая себя науке, он никогда не замыкался в стенах лабораторий и клиник и всегда внимательно следил за основными событиями, которыми жил народ, населявший его многострадальную родину.

В клинике, возглавляемой Мержеевским, Бехтерев работал много и увлеченно. Работал он творчески: накапливал клинический материал по своей диссертации, много внимания уделял экспериментальным исследованиям. Уже первые научные сообщения Бехтерева обратили на себя внимание коллег. Подкупала широта его воззрений, оригинальный, самобытный взгляд на, казалось бы, устоявшиеся положения науки, умение быстро схватывать новое, перспективное из того, что сообщалось в отечественной и зарубежной литературе.

3 февраля 1879 года после длительного перерыва возобновилась работа созданного в 1861 году Петербургского общества психиатров. В этот день на заседании, последний раз проходившем под председательством первого в России ученого-психиатра Балинского, Бехтерев был принят в действительные члены общества.

В 1879 году Наташа Базилевская уже заканчивала второй год обучения на женских педагогических курсах. В августе ей исполнялось 19 лет. Молодые люди, часто встречавшиеся все это время, объяснились в любви. Они решили пожениться. От родителей Наташи согласие на брак пришло без каких-либо промедлений. Однако Мария Михайловна благословения не давала, несмотря на горячие просьбы сына, который убеждал «добрую мамашу» в том, что Наташа ему очень нравится, и что она скоро получит диплом на право учительницы старших классов женской гимназии. Как это ни было сложно, но в конце июня Бехтерев добился кратковременного отпуска для поездки в Вятку. Там ему наконец удалось убедить мать дать свое согласие на брак. После этого молодые люди стали готовиться к свадьбе. Шились свадебные костюмы, подыскивалась квартира для молодых. Венчание состоялось 9 сентября в Спасобочаринской церкви, что на Выборгской стороне, в присутствии сослуживцев жениха и нескольких его бывших однокурсников. Сватами были Л. Ф. Рагозин и брат Наташи — Андрей, студент Медико-хирургической академии.

Наташа оказалась хорошей хозяйкой. В квартире ей удалось создать уют и все необходимые условия для работы мужа. Теперь Бехтерев вечерами зачастую оставался дома. Возвращаясь с работы, он приносил с собой кипы русских, немецких и французских журналов, гроссбухи в солидных переплетах с золотым тиснением, истории болезней, протоколы экспериментов. Лампа с зеленым абажуром на его рабочем столе горела, как правило, далеко за полночь.

Помимо изучения медицинской литературы и материалов по будущей диссертации, Бехтерев в этот период занимался написанием серии «бытовых и этнографических очерков», опубликованных под названием «Вотяки, их история и современное состояние» в 1880 году в двух номерах петербургского журнала «Вестник Европы». В основу очерков легли записки отца о жизни вотяков, переданные Владимиру Марией Михайловной во время посещения им Вятки, труды известных этнографов Кастрена, Кеппеля и др., но главным образом накопленные с гимназических лет собственные наблюдения за особенностями быта, обычаев и обрядов вотяков (удмуртов), которых в то время в Россия насчитывалось 257 тысяч человек.

Бехтерев подробно описал в очерках внешность вотяков, особенности их характера, их одежду, жилища, занятия, пищу, обряды. При этом он обращал внимание на трудности бытия этого бедного, неграмотного, забитого, суеверного народа. Он отмечал, что вотяки миролюбивы, дружелюбны друг к другу, не сварливы, хорошие земледельцы, пчеловоды, охотники. Они вели натуральное хозяйство и не покупали ничего, кроме соли и табака, вместо мыла пользовались золой, щелоком. Среди вотяков при всей скудости их жизни никогда не было нищих.

Большим событием в жизни вотяков была свадьба. Когда-то у них существовал общинный брак, и «собственной» признавалась лишь краденая женщина. Потому в свадебный обряд обязательно включалась инсценировка похищения невесты. За невесту выплачивался калым, размеры которого определялись при сговоре и варьировали обычно в пределах 40–80 рублей. Бехтерев подробно описал смотрины невесты, малое сватовство, большое сватовство, обряд бракосочетания. Языческий обряд бракосочетания был обязательным и для крещеных, иначе свадьба в глазах соседей считалась как бы недействительной. Впрочем, обряд не отличался сложностью; жрец за праздничным столом произносил молитву над стаканом пива, которое потом выпивалось молодыми.

Помимо свадеб, у вотяков существовало немало других праздников. Один из них — «окаяшка». Он предшествовал началу полевых работ. Начинался этот праздник с того, что все выезжали в поле, где читалась молитва приблизительно такого содержания: «Ну, мать-земля, кормила ты вас до сих пор, покорми и в нынешнем году». Потом устраивались пляски, пелись песни. Пили пиво и кумышку — вотяцкую водку, которую к каждому празднику заготавливали в больших количествах (до 10 ведер на семью).

Кумышку Бехтерев описывал как мутный напиток отвратительного вкуса с запахом дыма и сивухи. «Выкуривали» ее обычно из затхлой муки, не заботясь об отделении от сивушных масел. Введенная в 60-х годах при царе Александре II откупная система обложения налогом производства водки курения кумышки не остановила, так как для вотяков законом делалась «уступка», и они сохраняли право беспошлинного изготовления кумышки в неограниченных количествах при условии, что ими будет прикупаться определенное количество ведер водки, высчитанное по числу жителей. С поднятием на «казенную» водку акцизных при производство кумышки еще более возросло. Таким образом, царская «алкогольная политика» способствовала распространению пьянства среди вотяков. Бехтерев отмечал, что в пьяных оргиях, которые, как правило, возникали во время каждого праздника, принимали участие не только взрослые мужчины и женщины, но и дети.