Бойцы тихого фронта

Старик кивнул головой, тихим голосом приказал что-то своим людям, и те ловко перескочили в меньшую лодку, стоявшую борт о борт с большой. К ним перебрался и Христо. Христо Генчев был родом из города Пирдопа, после 9 июня он эмигрировал в Советскую Россию и целиком посвятил себя деятельности по обеспечению зарубежных связей партии; это была третья наша совместная поездка. Он оказывал мне большую помощь. Прекрасный товарищ. Мы не попрощались. В этом не было необходимости. Тем более что мы договорились: лодки будут держаться одна другой, чтобы можно было в случае бедствия рассчитывать на помощь.

…Берег давно слился с северным горизонтом, солнце сияло в чистом летнем небе. Курс определен точно, мотор стучит ритмично, питания и топлива запасено на оба конца. Парусник наш выглядит как при «нормальном» контрабандистском набеге к запретному берегу.

Прежде чем погрузить последние ящики с оружием я забираюсь в трюм и укладываю там взрывчатку, она может понадобиться: в случае нежелательной встречи придется топить лодку. Разумеется, лодочники об этом не подозревали.

Я проверил исправность двух станковых пулеметов — на носу и на корме, — прикрытых канатами и парусами.

— А зачем два? Ведь только ты один разбираешься в пулеметах, — заметил один из моих спутников.

— Чтобы не менять ленты. Я буду располагать фактически двумя пулеметными лентами. Кроме того, один пулемет нужен для атаки, а второй — обороняться в случае отступления…

Мы знали (и опыт это подтвердил), что в этих водах можно встретить только «мелких хищников» — парусник контрабандистов или белогвардейскую моторку из тех, что в последнее время доставляли на советский берег из Болгарии и Румынии оружие, деньги, контрреволюционную литературу. Два «максима» — на носу и на корме — очень грозное оружие.

Первой нашей заботой было сократить расстояние между парусниками. Потом мы спустились в трюм осмотреть ящики: при сильном волнении неравномерное распределение груза могло погубить парусник. Мы помогли старику и его помощнику привести все в порядок. Избежать встречи с бурей было невозможно — она надвигалась. Небо на юго-востоке устрашающе потемнело, далекие молнии сверкали, как огненные мечи. Шторм пока бушевал где-то позади и в стороне от нас, но примерно через час он должен был настигнуть парусник, и тогда оставалось только уповать на милость бога, как выразился лодочник.

Покончив с приготовлениями, мы укрылись в каюте. Старые доски борта скрипели, их скрипы напоминали стоны.

В каюте вдруг стало темно, страшный, как будто донесшийся из подводных глубин, треск заполнил пространство между водой и небом. Парусник очутился в объятиях бури. Старый лодочник свернул паруса, и это было последним актом его сопротивления. Он и его помощник опустились на колени и принялись бить поклоны. Пришлось строго прикрикнуть на них, чтобы вывести их из состояния транса. Нужно было во что бы то ни стало удержать нос парусника против волн: неожиданно обрушившись с боку, они могли разбить его в щепки.

Мы боролись со штормом, следя, чтобы нас не смыло за борт, тогда уже нечего надеяться на спасение. Грозовые облака сгустились, опустились низко над морем и стали черными. Казалось, вдруг настала ночь. Второй парусник исчез из вида. Что с ним?

…Море продолжало бушевать и на следующий день. Случайно, каким-то чудом мы обнаружили второй парусник и решили искать убежища в ближайшей турецкой гавани. Другого выхода не было. Мы могли выдать себя за турецких рыбаков, чью лодку унесло в открытое море бурей. Рискованно? Не очень: у нас троих были турецкие паспорта, я говорил по-турецки, а Христо Генчев и остальные товарищи могли не показываться из трюма. Если портовые власти что-либо заподозрят, нужно было предложить взятку, а в крайнем случае придется взорвать лодку, а потом пешком пробираться в Странджу [6]. Городок, к которому мы приближались ощупью, находился вблизи гор…

В гавани укрылись десятки лодок, парусников, небольших грузовых пароходов. Большинство из них — наши собратья по несчастью. Застигнутые бурей в открытом море, они бросили якорь, чтобы найти спасение от шторма, дать себе передышку, устранить повреждения, осмотреть двигатели, пополнить запасы горючего, воды и продовольствия. Одновременно с нами в залив вошло еще несколько лодок; никем не замеченные, мы бросили якорь. Никто не пришел проверить, кто мы такие и откуда. Через два дня, когда шторм утих, мы покинули порт.

Пока все шло хорошо. Но меня не покидало беспокойство. Товарищей из Варны предупредили по радио о нашем рейсе, они знали примерно, когда мы прибудем. Благой Касабов должен был немедленно отправить людей в Бургас, чтобы сообщить о нашем прибытии местной партийной организации. Шторм задержал нас в пути. В подобном случае товарищи обычно ждут еще несколько дней. Поступят ли они так и на сей раз? Ведь теперь встреча должна состояться севернее Бургаса, в районе Несебра.

У меня было еще одно основание тревожиться. С месяц назад, во время очередного рейса, случилась неприятность. Не провал. Авария. Не в море, а на самом берегу. Около полуночи, когда мы на парусах приблизились к берегу (чтобы не привлекать внимания пограничных патрулей) и вошли в небольшой залив, лодочник решил завести мотор — хотел убавить скорость, не то парусник могло вынести прямо на скалы. Это ему не удалось и мы налетели на подводную скалу. Нос парусника задрался кверху, груз скатился к корме, суденышко накренилось и чуть не перевернулось. Мы оказались в тяжелом положении. Правда, до берега оставалось с десяток шагов, и для нас не составляло большого труда выбраться на сушу. Но как быть с парусником? Пограничные патрули обнаружат его непременно. Что тогда?

Мы (Жечо Гюмюшев, я и Христо Кукумявков, который перевозил почту, адресованную БКП) сошли на берег. Обсудили, что нам делать. На берегу нас ждал Тодор Димов из Варненской организации. Напрасно лодочник призывал на помощь бога и ругал сатану: вытащить парусник на берег не удавалось. Потопить его тоже было невозможно — кругом мелководье. Оставался единственный выход: разгрузив, уничтожить все, что могло бы подсказать властям, кому принадлежит парусник. В конце концов, в море и у побережья нередко терпели аварии как наши, так и иностранные суда…

Сделали так, как решили. За несколько часов напряженной работы, в которую включились все, нам удалось разгрузить ящики с оружием, после этого мы самым тщательным образом уничтожили на паруснике все, что могло выдать его принадлежность. Потом мы перенесли оружие во временный тайник — естественную пещеру в скалах в тридцати шагах от берега. Нам удалось управиться до наступления рассвета. Тайник оказался отлично замаскированным. Рыбацкие лодки в этот залив не заходили. Глубокий прибрежный овраг густо оброс лесом, ежевикой и всевозможными кустами. Он казался почти неприступным и находился вдали от пешеходных троп.

Мы осмотрели все тщательным образом, еще раз «прощупали» парусник и, успокоившись, сошли на берег. Кукумявков с тремя лодочниками остались в лесу для наблюдения, а я, Жечо Гюмюшев и Тодор Димов отправились в Варну.

Варненской окружной военной организацией в то время руководил Благой Касабов (Васил Каравасилев вскоре после Сентябрьского восстания эмигрировал). руководителем Варненской партийной военной области, в которую входили Русе, Шумен, Тырговиште, Попово, Разград, Варна, был член Политбюро ЦК БКП Боян Болгаранов.

Он распорядился срочно перенести оружие из временного тайника на постоянный склад.

Постоянный склад отстоял от временного почти на три километра. Он находился выше леса, рядом с участком Димитра Стойчева Участок этот был куплен на средства партии, его владелец был надежным человеком. В лесу, у самого огорода, выкопали глубокое укрытие, члены военной организации ночью перенесли туда ящики с оружием. Но и на этом складе оружие долго не задерживалось: по приказу из Софии люди из различных организаций страны приезжали на близлежащие станции, чтобы получить выделенное для них количество винтовок, пистолетов, гранат.