Григорий Шелихов

Иркутское купечество и посадские работные - ремесленники, извозчики и

многочисленные вольные и гулящие люди, бравшиеся ради куска хлеба за

всякую работу, - считали себя преемниками той благодати, которую вынес

им из своей ссылки в Даурию знаменитый расколоучитель протопоп

Аввакум.

В каменных приземистых домах, что стояли в глубине просторных

усадеб, окруженные каменными же и деревянными амбарами несокрушимой

долговечности, расположились гнезда столпов старого обряда

купцов-миллионщиков Свешниковых, Поповых, Голиковых, Лебедевых,

Сибиряковых и многих других, имена которых теперь никому и ничего не

говорят и свидетельствуют лишь о преходящей и неверной власти

накопленного золота.

Из этих домов принудительная сила и власть купеческого рубля

тянулась к самым тяжелым тогда промыслам Сибири - к хлебным пашням по

Селенге, к избушкам зверобоев в тайге, к солеварням Усть-Кута, к

пропитанным сибирской язвой кожевенным чанам посадов Иркутска, на

старательские золотые прииски и серебряные рудники Нерчинска и Акатуя.

Не легка была доля мелких служащих, также и приказчиков, губивших

здоровье, а часто и жизнь при выполнении разных поручений торговых

домов, в бесконечных тысячеверстных разъездах по сибирскому разбойному

бездорожью.

Шелихов пробрался в Сибирь из далекого Рыльска, с Украины. Сменив

здесь сермягу и лапти, в чем скитался годами, на купеческую однорядку

и юфтовые сапоги новонайденной оседлости, Шелихов не утратил понимания

страданий и недовольства народной массы, среди которой он сам еще так

недавно был никому неведомым и нищим искателем счастья. Корень зла

русской жизни своего времени он видел только в засилии

дворян-тунеядцев и во всем подражающих им чиновников.

На пороге девятнадцатого века в далеком Иркутске при новых

исторических условиях жизни русского народа в деяниях Шелихова, как и

в его образе, ожила и заблестела свежими красками тогдашней

современности сказочная былина седой русской старины о Садке, богатом

госте:

Во славном во Нове-граде

Как был Садко купец богатый гость,

А прежде у Садка имущества не было:

Одни были гусельки яворчаты.

Случай, поднявший Гришату Шелихова, бойкого и предприимчивого

приказчика купцов-миллионщиков, начался, как уже сказано, со встречи

со старым Трапезниковым в Охотске, у берегов студеного Ламутского

моря.* Трапезников в поисках свободной земли для преследуемых

правительством людей старой веры растратил большое состояние и выбыл

из среды именитого сибирского купечества. Но за ним осталось прозвище

"морского царя". Прозвище это дали Трапезникову по его же рассказам об

островах и землях, которые он находил в своих странствованиях на всех

широтах океана выше сорокового градуса. (* Под таким названием на

картах петровского времени и позже среди сибиряков-старожилов было

известно Охотское море.)

"Морской царь" высказал однажды Гришате Шелихову дружелюбный

совет:

...Ступай во Новгород

И ударь велик заклад,

Заложи свою буйну голову.

. . . . . . . .

И спорь, что в Ильмень-озере

Есть рыба - золоты перья.

. . . . . . . .

Дам три рыбины - золоты перья.

Тогда ты, Садко, счастлив будешь.

С той поры Григорий Шелихов без остатка отдался одной мысли:

найти обещанную "морским царем", старым Трапезниковым, сказочную "рыбу

- золоты перья", скрывавшуюся на востоке, в водах Великого океана, -

сиречь "богатую землю" Америку.

Шелихов не упускал случая раздразнить спесь и алчбу сибирских

купцов-богатеев и славой и барышами "от вылова" такой "рыбины - золоты

перья". "Рыбина" эта не что иное, как открытие Америки и проникновение

на ее материк с того далекого северо-западного конца, который неведом

был и великому Колумбу. Оконечность эта только стала подозреваться

мореплавателями позднейшего времени. Ценой великих усилий и тонкого

подхода раззадорил все же Гришата Шелихов именитых купцов принять в

заклад его буйну голову - он возглавил дерзкое по отваге плавание на

трех утлых суденышках к суровым Алеутским островам и к не захваченным

еще людьми Западной Европы берегам Америки.

- Ударим-ка о велик заклад:

Я заложу свою буйну голову,

А вы залагайте лавки товара красного. -

Три купца повыкинулись,

Заложили по три лавки товару красного.

. . . . . . . .

И поехали ловить в Ильмень-озеро

. . . . . . . .

Добыли рыбку - золоты перья.

Стал Садко поторговывать,

Стал получать барыши великие.

"Морской царь" - старый Трапезников - и впрямь не обманул Гришату

Шелихова. Карта и приметы Трапезникова помогли ему найти в Восточном

океане неисчерпаемую кладовую драгоценных мехов - чудесную

Славороссию. Наградил он отважного морехода и еще большим, чем

богатство, - умной красавицей женой.

Много женщин встретил на своем жизненном пути Григорий Шелихов,

много девичьих кос распустила его рука, много приветливых очей

затуманилось в день последнего расставания, но жизнь его текла по

былинному складу, а из песни слова не вывернешь.

- Как станешь выбирать девицу-красавицу,

Так перво триста девиц пропусти,

И друго триста девиц пропусти,

И третье триста девиц пропусти:

Позади идет девица-красавица,

Красавица девица Чернавушка;

Бери тую Чернаву за себя замуж -

Будешь, Садке, во Нове-граде...

Шелихов знал и любил больше других бывальщин знаменитую

"старинку" о Садке, госте Новгородском. Восхищался ею, находя

родственные черты между собой и героем бывальщины. В одну из поездок

перед плаванием в Америку привез с Урала из Невьянского завода и

подарил Наталье Алексеевне сборник таких "старинок", собранных, как

говорили, старым казаком Киршей Даниловым и отпечатанных в Москве на

деньги знатного богача Демидова.

"Надо бы у Наташеньки поспрошать, куда книжицу девала, я-то

забыл, а любопытно поглядеть, как Садко с купцами разделался и куда

золоты перья девал", - забеспокоился как-то мореход, поймав себя на

смутных воспоминаниях о поразившей когда-то его воображение чудесной

старинке-бывальщине.

- Скучаешь? - догадливо отозвалась Наталья Алексеевна на

расспросы о книжке. - Цел вернулся, на сухом сидишь, хочешь хоть по

книжке у морского царя в гостях побывать?

- Да нет, не то... - смущенно отрекся Шелихов от такого

несообразного желания. - Хотел посмотреть, как он с купцами-богачами

разделался.

- Это я тебе и в книжицу не глядя скажу, - смеясь ответила

Наталья Алексеевна. - Перво-наперво церковку построил, а потом купцом

именитым зажил, а золоты перья в сундук сложил... Чего тебе еще? -

переставая смеяться, строго спросила она.

- Хватит, - отшутился Григорий Иванович, стремясь скрыть от жены

свои фантастические мечтания. - В купцы именитые запишусь, а церкви

строить не буду, да и тебе не церковь - моленная, нужна...

- Ничего мне, Гришата, не нужно, кроме спокойствия твоего! -

убежденно закончила Наталья Алексеевна непонятный разговор.

4

Шелихов, конечно, не смог бы устоять в борьбе с миллионщиками, на

стороне которых был закон и общественное мнение, зависимое от

могущества денег, если бы не слепой случай, неожиданно открывший

мореходу двери в покои всесильного сибирского сатрапа - иркутского и

колыванского генерал-губернатора Ивана Варфоломеевича Якобия.

С давних пор, чуть ли не с самого основания города, иркутские