Дневник Елены Булгаковой

Костюм — красная мантия, белый завитой длинный парик. В антракте после он мне рассказал, что ужасно переволновался — упала табуретка, которую он смахнул, усаживаясь, своей мантией. Ему пришлось начать сцену, вися на локтях, на кафедре. А потом ему помогли — подняли табуретку.

Вечером сидели среди нашего безобразия. М. А. диктовал мне роман — сцену в кабаре. Сергей тут же спал на нашей тахте.

Звонок телефонный — Оля. Длинный разговор. В конце:

— Да, кстати, я уже несколько дней собиралась тебе сказать. Ты знаешь, кажется, «Бег» разрешили. На днях звонили к Владимиру Ивановичу из ЦК, спрашивали его мнения об этой пьесе. Ну, он, конечно, страшно расхваливал, сказал, что замечательная вещь. Ему ответили: «Мы учтем ваше мнение». А на рауте, который был по поводу праздника, Судаков подошел к Вл. Ив. и сказал, что он добился разрешения «Бега». Сегодня уж Судаков говорил Жене, что надо распределять роли по «Бегу». Жене очень хочется играть кого-нибудь!

В Театре приняли пьесу украинского драматурга Корнейчука «Платон Кречет». Он читал театру 5 ноября — по украински.

Репетиция «Пиквика» со Станиславским. Поехали на такси: М. А., Екатерина Ивановна, Женичка, Сережка и я. Федя нас посадил в двенадцатый ряд. В час приблизительно приехал Станиславский. За ним в партер вошла Рипси с пледом для К. С. Зал встал и все стали аплодировать.

К. С. очень постарел, похудел. Мне показалось, что он утерял свою жизнерадостность, он как-то равнодушно и кисло принимал приветствия. Стал рядом со Станицыным за режиссерским столом в восьмом ряду. Стол покрыт был зеленой скатертью.

М. А. сидел рядом с К. С.

Говорят, спектакль старику понравился.

Публика тоже хорошо приняла, много аплодировала.

Станицын сегодня рассказывал М. А., как старик отнесся к его появлению в Суде.

Станицын называл ему всех актеров. Когда появился судья, Станиславский спросил:

— А это кто?

— Булгаков.

— Ага!.. (Вдруг — внезапный поворот к Станицыну). Какой Булгаков?

— Михаил Афанасьевич. Драматург.

— Автор?!

— Да, автор. Очень просился поработать.

Старик мгновенно сузил глаза, захихикал и стал смотреть на М. А.

Станицын это показывал смешно.

Вечером приехала Ахматова. Ее привез Пильняк из Ленинграда на своей машине.

Рассказывала о горькой участи Мандельштама. Говорили о Пастернаке.

После гипноза — у М. А. начинают исчезать припадки страха, настроение ровное, бодрое и хорошая работоспособность. Теперь — если бы он мог еще ходить один по улице.

День именин М. А. Мы с Сергеем подарили ему «пополам», как говорит Сергей, ноты — «Тангейзера», «Руслана и Людмилу» и др. Это еще — накануне.

А сегодня я подарила ему бюро — александровское.

Вечером — Берг. Внушал М. А., что завтра он пойдет один к Леонтьевым.

А до этого был звонок Оли — поздравление и сообщение, что «Бег» не разрешили. М. А. принял это с полнейшим спокойствием. Кто запретил — не могла добиться от Оли.

В десять часов вечера М. А. поднялся, оделся и пошел один к Леонтьевым.

Полгода он не ходил один.

26 ноября.

Ремонт идет к концу.

У М. А. масса работы.

Кроме того, иногда приходят советоваться. Вчера к нему обратился за помощью капельдинер — написал пьесу.

В Театре идут репетиции «Мольера».

М. А. говорили, что секретарь ВЦИК дал такую резолюцию на пьесе Афиногенова «Портрет»: «Такой автор, как Афиногенов, мог бы приличнее написать, если бы подумал. Ставить не советую».

Словом, пьеса не пойдет.

Сегодня звонили — из Тифлиса, с какой-то кинофабрики, — приглашают М. А. тут же ехать в Тифлис — есть работа в кино.

Потом звонок Жуховицкого: «Что вам пишут из Парижа?»

После этого — Коростин, которого прочат в режиссеры «Ревизора».

Я забыла записать, что восемнадцатого были мы у Дикого, и тут выяснилось, что он и не собирался ставить «Ревизора». Дикий говорил о том, что Гоголя очень трудно разрешить в кино, и никто не знает, как разрешить, в том числе и он. Все это прелестно, но зачем же он в таком случае подписывал договор?

Коростин едет в Киев. М. А. дал ему письмо Загорскому.

Вечером — Ильф и Петров. Пришли к М. А. советоваться насчет пьесы, которую они задумали.

После этого М. А. пошел к Вересаеву — обратно до Смоленской площади его проводил В. В., а потом шел один. Говорил, что страхи притупились.

Вечером — Дмитриев. Пришел из МХАТа и говорит, что там была суета и оживление, вероятно, приехал кто-нибудь из Правительства, — надо полагать, Генеральный секретарь (на «Турбиных»).

Дмитриев говорил, что очень бы хотел делать декорации к «Мольеру».

Действительно, вчера на «Турбиных» были Генеральный секретарь, Киров и Жданов. Это мне в Театре сказали. Яншин говорил, что играли хорошо и что Генеральный секретарь аплодировал много в конце спектакля.

В газетах важнейшее известие — отмена хлебных карточек, хлеб будет продаваться свободно.

Днем М. А. диктовал наброски для варианта «Ивана Васильевича» (измененное «Блаженство»), а вечером — много телефонных звонков.

Оказывается, что «Мольера» намечают на март. Хотя с декорациями осложнение: в ульяновских играть нельзя. Горчаков хочет взять Вильямса. Говорит, что ставить будут роскошно — так настаивает Станиславский.

Ходит слух, что «Гроза» провалилась.

Днем позвонил Ермилов, редактор «Красной нови», и предложил М. А. напечатать в его журнале что-нибудь из произведений М. А. М. А. сказал о пьесе «Мольер»:

— Чудесно!

О фрагменте из биографии Мольера:

— Тоже чудесно!

Просил разрешения поставить имя М. А. в проспекте на 1935-й год. М. А. согласился. Условились, что Ермилов позвонит еще раз, а М. А. подберет материал.

Вечером премьера «Пиквика». Я в такси проводила М. А. Он оставался до конца спектакля. Приехал и сообщил: во время спектакля стало известно, что в Ленинграде убит Киров.

Тут же из Театра уехали очень многие, в том числе Рыков.

Второй спектакль «Пиквика». После спектакля у нас Лямин и Конский, молодой актер, он гримируется в одной уборной с М. А.

В половине четвертого проводила М. А. в Театр. Там — траурный митинг.

М. А. говорил после, что речи произносили Мамошин, Судаков и Хаенко.

Заявление о принятии в сочувствующие подали Яншин, Баташов и Дмоховская.

Объявлен траур — 3-го, 4-го и 6-го сняты спектакли.

В «Известиях» напечатано, что убийца Кирова — Николаев Леонид Васильевич, бывший служащий Ленинградской РКИ. Ему тридцать лет.

Не знаю, был ли Киров в Ленинграде в театре, — возможно, что последняя пьеса, которую он видел в жизни, были «Дни Турбиных».

Вечером — Оля с Калужским. Хвасталась своей заново отделанной квартирой, — им понравилось. Уходя, Оля сказала:

— Не знаю, говорить или нет, — дело в том, что «Портрет» пойдет все-таки… Я переписываю роли… Пойдет, видимо, в филиале.