Нансен

На первых порах ни то, ни другое осуществить не удавалось, ибо задул такой сильный ветер, что эскимосы не решались выходить в море на своих легких каяках. Только „а следующий день один эскимос вызвался доставить письмо в Ивигтут. В этом письме Нансен просил капитана „Фокса“ взять экспедицию в Готхобе или хотя бы сообщить в Норвегию о благополучном достижении западного берега Гренландии.

Хотя скверная погода не менялась, двое смельчаков, наконец, согласились доставить провиант в Амерлик. Заботливые готхобские колонисты добавили к этой посылке всякие лакомства. А Нансен сверх всего необходимого послал лопарю Балто фарфоровую трубку и целый фунт табаку, что обещал ему однажды для поддержания его сил в трудном переходе.

Прошло шестнадцать дней, прежде чем участникам экспедиции удалось собраться вместе в Готхобе. Нансен с радостью встретил своих товарищей. Неужели еще совсем недавно и он был таким же отощавшим, грязным, обросшим длинными волосами?

Невзгоды путешествия забылись быстро. Дни летели незаметно; заботило лишь ожидание известий от капитана „Фокса“. Добрался ли до Ивиггута посланный туда эскимос? Успел ли застать там пароход? А если пароход не ушел раньше — то что ответил капитан: возьмет ли с собой экспедицию?

Ответ пришел нерадостный. Вернувшийся посланец сообщил, что он достиг Ивигтута в последнюю минуту, когда „Фокс“ уже поднимал якорь перед отплытием. Капитан не рискнул совершить дополнительный рейс на север в Готхоб в позднее осеннее время, к тому же он не знал фарватера, а ночи были уже темные. И „Фокс“ ушел…

Оставалось единственное утешение — судно доставит на родину сообщение о том, что экспедиция успешно завершена и все ее участники живы-здоровы. Итак, по крайней мере полгода предстояло провести в Гренландии.

ТОЛЬКО УЧЕНЫЙ? НЕТ!

Что принесла науке Гренландская экспедиция?

Наконец были получены вполне достоверные сведения о центральной части этого огромного острова. Легенда о существовании там земли с теплым климатом, покрытой лесами и, возможно, даже обитаемой, была рассеяна полностью. В действительности в глуби острова климат оказался еще более суровым, чем вдоль морских берегов, а территория необитаемой и лишенной растительности.

Впервые была составлена точная карта обширного пространства от восточного до западного побережья Гренландии. Рельеф местности, растительный и животный мир и — что очень важно — характер льдообразования — все это перестало быть гадательным. Наука получила достоверные данные и о центральной части страны, о которой ранее строились самые фантастические предположения.

Но этим далеко не исчерпываются заслуги экспедиции Нансена. Молодой ученый открыл Гренландию для остального мира, и с другой, несколько неожиданной стороны. Вырывая тайны от природы, он не ограничился узкими научными целями. Благодаря ему, мир узнал правду и о жизни тех, кого до той поры считали совсем «дикими», почти первобытными людьми. А кое-кто из европейцев (находились и такие!) даже сомневались в их человеческом происхождении.

Эскимосы…

Неизвестно, когда этот маленький народ появился в Гренландии. Во всяком случае, то было давным-давно. Находки древней утвари и орудий охоты позволяют думать, что эскимосы еще в доисторические времена обитали на севере около фиорда Уманак и много позднее поселились в южной части страны.

В восьмидесятых годах прошлого века на западном побережье Гренландии насчитывалось всего около десяти тысяч эскимосов, а на восточном, возле Ангмассликка, лишь немногим более полутысячи. Год от году количество их неумолимо уменьшалось. Народ вымирал.

За время своего пребывания в Готхобе Нансен глубоко изучил быт и характер гренландских эскимосов и написал о них книгу. Несколько забегая вперед, следует сказать, что эта правдивая, страстная книга вызвала бурный отклик в Европе. Еще бы! Автор выступил в ней с защитой народа, гибнущего от грубой эксплуатации европейскими колонизаторами.

Жизненные блага на свете, писал Нансен, распределяются неравно. Есть люди, которым стоит посадить хлебное дерево в своей юности, чтобы уже навеки быть обеспеченными, а иным приходится всю жизнь вырывать у враждебной природы крохи для продления своего существования. Эскимосы один из таких народов — они находятся на аванпостах человечества в его постоянной борьбе с природой.

Гренландские эскимосы обитают на земле, которой остальные пренебрегли. В тяжкой борьбе за существование они научились многому, для других недоступному. Там, где для прочих людей кончаются возможные для жизни условия, у эскимосов начинается жизнь. Они привыкли к своим местам, любят их, считают миром, где только и могут жить настоящие люди.

По мнению Нансена, гренландец «самый порядочный человек, какого создавала природа»: доброта, миролюбие и уживчивость — выдающиеся черты его характера. Он всегда готов быть со всеми в самых лучших отношениях и избегает обид, не говоря уже о грубой брани. Он не любит противоречить, даже если знает, что сказанное ему неверно. Во всяком случае, он возражает человеку, говорящему неправду, в возможно мягкой форме. Он старается не говорить правды, если думает, что она кому-либо неприятна, тогда он охотнее употребляет неопределенные выражения, даже если речь идет всего лишь о погоде.

Но вот, писал Нансен, появились европейцы. Не зная и не понимая этого народа и его нужд, они прежде всего принялись навязывать свою религию, уничтожать туземные обычаи и традиции, ничего не давая взамен. Европейские миссионеры полагали, что смогут обратить эскимосов в христианство, не подозревая того, что свободный народ охотников исповедовал доктрину милосердия и любви гораздо полнее, чем христианские нации.

Нансен нисколько не идеализировал эскимосов, сопоставляя их доброту с алчностью европейских колонистов. И, конечно, заносчивых колонизаторов задели его слова о том, что у коренных гренландцев считается обязанностью помогать тем, у кого ничего нет, пока имеется, чем помогать. Гренландцы, если голодают, то все сообща. В Гренландии не слыхано, чтобы кто-нибудь жил излишествуя, когда другие нуждаются, меж тем как в европейском обществе такое явление повседневно. И зачастую бывает, что у европейских колонистов ломятся склады от запасенной провизии, в то время как гренландцы умирают с голоду.

Как у всякого охотничьего народа, понятие о собственности у эскимосов было весьма ограниченное. Частная собственность наиболее полно признавалась лишь в отношении каяка, орудий охоты и рыбной ловли. Все эти предметы принадлежали одному охотнику, и никто не смел их захватывать. Зато понятия земельной собственности у эскимосов совсем не существовало, и они не ведали распрей из-за дележа земли.

В связи с этим Нансен высказал решительное убеждение: «Европейцы руководятся принципом, что хорошо развитое чувство собственности — первое условие цивилизации. Является ли это благодеянием для эскимосов? Вопрос этот может вызвать сомнение кое у кого, что же касается меня, то я на этот счет без колебаний отвечаю „нет!“. И он добавляет: „Законы, на которых основывалось гренландское общество, чрезвычайно близки настоящему социализму, осуществленному в жизни“.

В книге о Гренландии радикальные взгляды молодого Нансена выразились с особенной силой. Хочется привести и другие его высказывания, чтобы представить их прогрессивную направленность.

„По-видимому, грабить чужеземные народы совместимо с европейской моралью, если судить по тому, как европейцы обычно обращаются с туземными племенами в Африке и в других местах…Во многих отношениях эскимосская мораль выше той, которая существует в большинстве европейских обществ. Я напомню хотя бы об их самоотверженной любви к ближнему и их готовности приходить друг другу на помощь — в нашем обществе, обыкновенно, этого нет и в помине“.