За нами Москва

Однако время становилось сейчас важнейшим фактором. Чтобы упредить противника, надо наносить удар не позже, чем завтра утром. Я надеялся, что наши войска будут усиливаться за счет отставших кавалерийских полков, артиллерии и танков. Через некоторое время они подойдут к месту боя.

Разумеется, я понимал, что такое решение сопряжено с риском. Но нужно было навязать противнику свою волю, ударить там, где он меньше всего ожидает. Опыт нескольких месяцев войны научил нас действовать именно таким образом.

Вернувшись в штаб корпуса, я рассказал Щелаковскому о разговоре с Верховным Главнокомандующим. Алексей Варфоломеевич прихварывал последние дни, у него болели почки. Но, выслушав меня, сразу повеселел, забегал по комнате:

- Ну, Павел Алексеевич, наши орлы и так высоко летали, а если гвардию получат, в поднебесье взовьются!

- Летать не стоит, - пошутил я. - Мы уж как-нибудь к земле поближе: на лошади или пешком, по-пластунски.

- Представляю себе, как люди обрадуются. Горы своротят! Но ведь это не только награда за прошлое, это обязывает нас в будущем воевать еще лучше.

- Правильно, - согласился я. - Только рано еще об этом. Вы рассуждаете, будто все уже решено. Представление еще писать надо, а это не раз-два и готово... Может, кого-нибудь из штаба позовем?

- Сами справимся, Павел Алексеевич. Дело такое, что самому приложить руки хочется.

Щелаковский отправился в соседнюю комнату и вернулся оттуда с пачкой чистой бумаги. Ординарец принес горячего чая. Мы разделили труд. Комиссар взялся писать представление на 9-ю Крымскую, а я - на 5-ю имени Блинова дивизию.

В коротком документе нужно было сжато изложить многое. Фразы у нас получались сухие, официальные. Но за ними стояли незабываемые для нас события, погибшие друзья, жестокие схватки с врагом и изнурительные марши. Горечь пережитых поражений и радость побед вкладывали мы в эти фразы.

Время летело незаметно. Алексей Варфоломеевич писал не отрываясь. Мы рассчитывали часа через полтора закончить краткое изложение боевых действий обеих наших дивизий и к утру с нарочным отправить представление в штаб фронта. Но случилось нечто такое, чего мы не могли ожидать.

Открылась дверь, быстро вошел начальник штаба полковник Грецов. Он был сильно взволнован.

- Товарищ генерал, - торжественным голосом начал он. - Только что по телеграфу поступил приказ: нашему корпусу присвоено звание гвардейского.

- Как?! - удивился я. - Мы еще только составляем представление на дивизии...

Щелаковский вскочил со стула, бросился обнимать меня.

- Ну, здорово, Павел Алексеевич! - возбужденно говорил он. - Грецов, дай приказ, сам посмотреть хочу!

Алексей Варфоломеевич пробежал глазами по строчкам и начал громко читать вслух:

- «За проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество и героизм личного состава 2-го кавалерийского корпуса Ставкой Верховного Главнокомандования преобразованы:

Пункт «а». 2-й кавалерийский корпус - в 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Командир корпуса - генерал-майор Белов Павел... Александрович...» - Щелаковский сделал паузу. - Слушайте, Павел Алексеевич, они там в спешке отчество перепутали...

- Неважно, - махнул я рукой. - Не в этом суть. Читайте дальше.

- «Пункт «б». 5-я кавалерийская дивизия - в 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Командир дивизии - генерал-майор Баранов Виктор Кириллович.

Пункт «в». 9-я кавалерийская дивизия - во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Командир дивизии - полковник Осликовский Николай Сергеевич».

Пока Щелаковский читал, в комнате собралось много народу. Усталые люди будто преобразились. Я видел радостные лица, сияющие глаза.

- Поздравляю, товарищи! - сказал я. - Отныне мы с вами гвардейцы. Мы первыми среди советских кавалеристов заслужили такую честь. И сражаться теперь должны так, чтобы оправдать это высокое звание.

Телеграфный аппарат, связывавший нас со штабом Западного фронта, стучал без перерыва. К нам сыпались запросы о противнике, о том, где находятся наши части, когда они смогут начать бой. Поступали распоряжения и указания. По обилию переговоров чувствовалось, что в штабе фронта не очень спокойная обстановка.

Среди ночи меня вызвал к аппарату командующий фронтом:

- Как там у вас дело? Доложил ему сколь мог подробно:

- Час назад я разговаривал по телефону с генерал-лейтенантом Болдиным. Он находится в Зарайске. Связи с вами не имеет. Просил меня доложить лично вам следующее. Он с группой штаба подвергся нападению авиации и танков противника. Попытки пробиться на запад не удались, поэтому он ушел на восток. Сообщает, что сегодня из района Михайлова на Рязань двигалось до трехсот крытых автомашин противника с небольшой группой танков. Связи со своей армией Болдин не имеет. Считает, что 41-я и 31-я кавалерийские дивизии выполняют его приказ и наступают в тыл противнику в районе Венева. 239-я стрелковая дивизия вела бой в окружении в районе Сталиногорска, но вышла из окружения... Где она сейчас - неизвестно. Товарищ Болдин просит ваших указаний, куда ему направиться со своим штабом. Просит разрешения переехать в Лаптеве. Будет пытаться из Зарайска связаться с вами по Морзе. Что прикажете передать товарищу Болдину?

- Передайте, пусть переезжает в Лаптеве. Какие войска есть у Болдина в Зарайске?

- Ничего нет. Мой заместитель Таранов собрал там около батальона и занял этим батальоном оборонительный рубеж на подступах к Коломне.

- Как вы намерены выполнять задачу?

- Части в течение ночи будут двигаться для занятия исходного положения, а утром начнут наступление. Подробности донес.

- Обращаю ваше внимание на организацию взаимодействия всех частей боевого порядка и авиации. 112-я танковая дивизия должна не отстать от вас, тем более что она имеет возможность действовать активно и вторым танковым полком. Получен приказ о преобразовании вашего корпуса в гвардейский. Срочно доведите его до сведения всех бойцов и командиров. Имеете ли вы такой приказ?

- Приказ получен. Я и Щелаковский сердечно благодарим Военный совет фронта. Уверены, что в ближайшем бою будем уничтожать врага по-гвардейски... Прошу решить такой вопрос. У меня было два командных пункта, хорошо оборудованных связью. Один в Кашире, другой в Сукове. Сейчас в Кашире узел связи выведен из строя бомбежкой. Товарищ Соколовский требует перейти в Каширу. Но восстановление связи потребует там не менее десяти часов. Разрешите в Кашире иметь наблюдательный пункт, а основной командный пункт - в Сукове.

- Не возражаю. Держите с нами непрерывную связь. Все.

После этого разговора мы со Щелаковским обсудили, как быстрее довести до бойцов приказ о присвоении нам звания гвардейцев. Это нужно было сделать еще до начала наступления, чтобы вдохновить людей, поднять их боевой дух.

Решили разослать в полки и эскадроны работников политотдела корпуса. Там, где позволяет обстановка, провести в подразделениях краткие митинги. Щелаковский и я тоже отправились в войска. Приятно было самим сообщить людям замечательную новость. Кроме того, мне нужно было посмотреть, как подготовились к бою 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерала Баранова и приданный ей 1313-й стрелковый полк 173-й стрелковой дивизии.

Приехав в Каширу, я убедился, что секретарь горкома партии сдержал свое слово и выполнил обещанное. Шоссе на крутом подъеме от Оки было посыпано песком и золой. Машины шли теперь не буксуя, лошади не скользили.

На улицах - много людей. И военных, и гражданских. Сюда уже пришел с передовой смененный другими частями 131-й кавалерийский полк, назначенный на защиту города в случае прорыва немцев. Красноармейцы вместе с бойцами Каширско-Ступинского истребительного батальона строили с помощью жителей оборонительные сооружения. Возводились баррикады и противотанковые заграждения. Угловые кирпичные дома оборудовались так, чтобы из них можно было вести огонь одновременно по разным улицам.