Мария Ульянова

Принуждение отрицалось всей системой нравственного воспитания в этой семье. Здесь признавалось лишь убеждение. Вот почему всех Ульяновых отличали свобода суждений, умение их отстаивать, чувство собственного достоинства и высокий гуманизм.

Ничто, казалось, не предвещало несчастья, хотя Илья Николаевич стал очень уставать во время инспекционных поездок. Часто болела голова. Доктора находили сильное переутомление. 12 января 1886 года все в семье шло как обычно. Мария Александровна хлопотала по хозяйству, дети были в гимназии, Илья Николаевич работал над годовым отчетом. Перед обедом зашли инспектор чувашской школы Иван Яковлевич Яковлев с женой поздравить Илью Николаевича с наградой — орденом Станислава I степени. Ульяновы хорошо знали и любили Яковлева — энтузиаста просвещения чувашей и других народностей Поволжья. Илья Николаевич много помогал ему в его трудовой деятельности, встречавшей яростное сопротивление властей.

Гости заметили, что Илья Николаевич очень бледен и явно чувствует себя не совсем здоровым. Они отказались от радушного приглашения Марии Александровны пообедать вместе и, сославшись на какой-то срочный визит, распрощались. Илья Николаевич, тоже отказался от обеда. Прилег в кабинете отдохнуть.

Обед проходил в непривычной тишине. Вдруг Илья Николаевич появился в дверях столовой. Много лет спустя Мария Ильинична напишет: «...Остановившись около двери, обвел всех нас долгим взглядом. «Точно проститься приходил», — говорила позднее мать». Несколько минут спустя Мария Александровна прошла в кабинет, она вышла встревоженная и послала за доктором. Но было уже поздно. Пришедший врач констатировал смерть.

Марии было всего 8 лет, ее и Дмитрия на время тяжелых похоронных хлопот отправили к Яковлевым. Сестра и брат были еще малы, чтобы постичь всю глубину и непоправимость несчастья.

В последний путь Илью Николаевича провожал весь Симбирск. В местных газетах появились некрологи, отмечающие огромные заслуги Ульянова в деле просвещения. Хотя друзья старались окружить семью вниманием, дом на Московской улице осиротел. Александра по настоянию матери на похороны не вызывали. В марте Анна уехала учиться в Петербург. Характер Владимира резко изменился. Из живого, подвижного, шаловливого мальчика он как-то сразу превратился в серьезного, сосредоточенного юношу. Он и Оля стали еще внимательнее и ласковее с матерью и с младшими братом и сестрой.

Маняша росла хрупкой, часто болеющей девочкой. Володя за постоянные простуды называл ее «Мимозой». Было у нее в семье еще одно ласковое имя — «Медвежонок». Темноволосая, кареглазая, в детстве она была угловатой и несколько неуклюжей. Навсегда Маняша осталась любимицей Владимира Ильича, а ее домашние имена — «Мимоза» и «Медвежонок» — превратились со временем в партийные подпольные клички.

Со смертью отца в семье, которая и раньше жила скромно, появились материальные затруднения. Надо было экономить каждую копейку. Мария Александровна постоянно что-то шила, штопала, вязала. Девочки усердно помогали ей.

Маняша готовилась к поступлению в гимназию. Как и все братья и сестры, она рано научилась читать и писать, особые успехи проявляла в точных науках. Ей хорошо давалась математика, она легко усваивала основы химии и физики. Мария Александровна обучала ее немецкому языку, Оля занималась с ней французским. День маленькой Мани был расписан по часам так же, как и день старших детей. Однако она частенько нарушала порядок: то ей не хотелось рано вставать, то не было охоты сидеть над занятиями. Мать ласково, но неуклонно требовала исполнения режима.

Ульяновы не успели прийти в себя после смерти Ильи Николаевича, как на них обрушилось еще большее горе. В марте 1887 года Вера Васильевна Кашкадамова — учительница, друг семьи — получила из Петербурга письмо от родственницы Марии Александровны — Е.А.Веретенниковой, где сообщалось об аресте Александра и Анны как участников заговора, покушавшихся на жизнь царя. Вера Васильевна показала письмо Володе, и ему выпал тяжкий долг сообщить о случившемся матери. Мария Александровна не заплакала, не вскрикнула, только сильно побледнела и стала тотчас собираться в Петербург.

Дом Ульяновых окружило словно выжженное пространство. Даже Митя и Маня старались как можно меньше выходить на улицу, так как соседи запрещали сверстникам играть с ними. Ведь их брат был государственным преступником, «цареубийцей».

В автобиографии Мария Ильинична писала: «Не могла я отнестись вполне сознательно и к причинам гибели старшего брата Александра, повешенного в 1887 году за покушение на Александра II. Но во всяком случае эта гибель, отношение к ней родных, и особенно Владимира Ильича, разговоры, которые велись в связи с ней как среди родных, так и знакомых, оставляли на мне свой след, дали сильный толчок к более сознательному отношению к окружающему...» 3

Через много лет, выступая на вечере памяти Владимира Ильича, Мария Ильинична скажет: «Весной 1887 года (год окончания Владимиром Ильичем гимназии) мы получили известие о казни старшего брата. Десятки лет прошли с тех пор, но и теперь я хорошо вижу выражение лица Владимира Ильича в ту минуту и слышу его голос: «Нет, мы пойдем не таким путем. Не таким путем надо идти». И он стал подготовлять себя к тому пути, который, по его мнению, должен был привести и действительно привел к победе».

Это был трудный для семьи год. На улице бывшие друзья переходили на другую сторону, завидев одетую в траур Марию Александровну. От первой ученицы гимназии Ольги Ульяновой отшатнулись почти все подруги.

Володя сдавал выпускные экзамены, а преподаватели делали над собой усилие, чтобы соблюдать элементарную вежливость с братом казненного «цареубийцы». Но успехи Владимира Ильича были столь бесспорны, что его все-таки наградили золотой медалью. Когда шли последние экзамены, в местной газете «Симбирские новости» появилось объявление: «По случаю отъезда продается дом с садом, рояль и мебель. Московская улица, дом Ульяновой».

Семья снималась с обжитого места и уезжала в Казань, так как Анне Ильиничне по просьбе матери сибирскую ссылку заменили на ссылку под надзор полиции в Казанскую губернию. Кроме того, Владимир Ильич решил поступать в Казанский университет, который когда-то окончил его отец.

Грустно было расставаться с привычным жизненным укладом, и лишь меньшие дети — Митя и Маня — радовались поездке по Волге и встрече со сверстниками в милом привольном Кокушкине, небольшом имении близ Казани, куда летом съезжались сестры Марии Александровны со своими детьми.

В Казани все было иначе: дом не так поместителен, нет привычного сада, зато и нет той моральной изоляции, которая окружала семью в Симбирске. В Казани Мария Ильинична впервые вплотную столкнулась с полицией в первый же год их пребывания в городе. Она впоследствии вспоминала: «Чтобы старшей сестре не очень тоскливо было жить одной в деревне, с ней отправили меня, и там мне впервые пришлось столкнуться с полицией, в лице станового пристава, которому было поручено следить за сестрой, как находящейся под гласным надзором полиции. С этой целью он нередко «навещал» нас. В декабре того же года (1887. — Авт.) в Кокушкино был выслан и Владимир Ильич, исключенный из университета за студенческие волнения. В день его высылки я была в Казани и помню, как поразило меня, что кибитку, в которой мы ехали с братом в деревню, провожал до городской черты местный пристав» 4.

Сколько потом будет в ее жизни арестов, обысков, ссылок и высылок! Но в ее душе навсегда остался морозный звездный вечер, тесная кибитка, звон колокольчиков, скрип полозьев по снегу и сани с полицейским чином. До деревни их проводила Мария Александровна. Маня запомнила спокойствие, с которым мать и брат восприняли присутствие полицейского.

Мария Александровна тут же вернулась в город — ведь Ольга и Дмитрий оставались там, они учились в гимназии.

Первая ссылка Владимира Ильича и Анны Ильиничны. Маленькая деревушка. Старый, холодный дом. Летом, наполненный шумом и смехом детей, хлопотами сестер Марии Александровны, он казался уютным и тесным, так много сюда съезжалось родственников. А теперь часть комнат закрыта, не отапливается.