Александр Башлачёв: исследования творчества

Конечно, такие песни в то время были опасны, но как вовремя они пришли к слушателю! И дело здесь не столько в тогдашней актуальности, а в пусть часто саркастической, но абсолютной серьезности содержания текстов.

Для тогдашнего рока они были необыкновенно серьезны, и, наверное, Башлачёв не только образностью, метафоричностью, скоморошеской едкой бесстрашностью, но и этой серьезностью много дал русскому року. Быть может, и «Поезд в огне» «Аквариума», и «Настало время менять» «Алисы», и «Мы ждем перемен» «Кино», и «Круговая порука» «Наутилуса Помпилиуса», и «Конвейер» «ДДТ», и череда альбомов «Гражданской обороны» вышли из тех ранних песен Башлачёва. А потом так же дружно почти все рок-группы пережили «русский», «былинный» период своего творчества.

Артемий Троицкий не раз вспоминал о своем знакомстве с Башлачёвым осенью 1984 года. Как, послушав его песни, пригласил приехать в Москву, где Башлачёва, как считал Троицкий, примут на ура. И как Башлачёв отнесся к этому приглашению без внешнего энтузиазма. Но через месяц приехал, пел каждый вечер на квартирах, знакомился с известными поэтами и артистами, принимал книги с авторскими автографами. Затем отправился в Ленинград… В Череповец вернулся лишь затем, чтобы сжечь мосты.

В статье «Жизнь с кокаином», опубликованной в самом начале 1992 года, литературный критик Вячеслав Курицын писал: «…он (Башлачёв — P. C.) появился у самых дверей первой свободы, где-то в районе восемьдесят пятого, когда поэт уже обязан был чувствовать, что воздух начинает пахнуть иначе, что такой рывок из рабства не рифмуется с ситуацией, что так дико кричать, как он кричал, уже странно, поздно, почти неприлично перед лицом тех, что жили раньше и круче, но так не кричали. Это было похоже на смех без причины. Но причина была, и она глубже, чем конкретно-исторические коммунистические заморочки. Башлачёв специально был дан в почти уже вольный момент, чтобы за счет этого „почти“, за счет контраста между периодом первых надежд и его отчаянным надрывом показать, что истинно русской лире не нужны поводы для надрыва: она сама — уже повод, уже надрыв — вечный и независимый от погод».

Есть с чем поспорить, но — «надрыв — вечный и независимый от погод», по-моему, очень точно. Он отвечает на все до сих пор возникающие недоуменные вопросы: из-за чего Башлачёв покончил с собой? Почему отказывался от предложений записаться на «Мелодии»? Отказывался от съемок в фильмах? Почему в тот момент, когда наконец-то произошел прорыв рок-музыки на телевидение, на стадионы, уехал в Сибирь, в Среднюю Азию? Почему все у него так получилось?..

В основе творчества Башлачёва, конечно, лежит протест. Но протест бывает разный, разного уровня. Кто-то протестовал против того, что его не принимают в Союз композиторов, кто-то — что не пускают на большую сцену, кто-то — что не выпускают за границу, кто-то — что страной правят коммунисты. Победив, протестующие успокаивались, переключались на неспешное высокое искусство, а то и на восхваление тех, кто им помог победить… Протест Башлачёва был выше, глобальнее и действительно не зависел «от погод». И потому победы быть не могло. Невозможно представить себе победившего Пушкина, Льва Толстого, Есенина, Высоцкого…

написал Башлачёв тем, кто видел в нем гастролирующего по стране диссидента. И, может быть, это отношение к нему как к противнику чего-то узкого, какой-то «конкретно-исторической заморочки» и заставило его замолчать именно в том момент, когда с этой «заморочкой» стали бороться все кому не лень. Тогда, в 1987-м, заниматься этим было уже почти безопасно.

Часто, особенно в ранних песнях, Башлачёв повествует от «мы», включает себя в «нас».

В поздних же песнях чаще появлялось «я», «ты», «он». Башлачёв словно бы отстранялся от остальных, от «мы». «Политика, быт, все „приземленные“ материи интересовали его все меньше — и в жизни, и в стихах», — отмечал Артемий Троицкий. Башлачёв все дальше отходил и от рокерской эстетики. Тогда появились его «Ванюша», «Хороший мужик», «На жизнь поэтов», «Слушая Высоцкого», «Егоркина былина»… Шедевры. А потом — обрыв.

… 17 февраля 2008 года исполнилось двадцать лет, как Башлачёв ушел из жизни. Дата эта выпала на воскресенье, и поэтому многие СМИ отметили ее заранее — в пятницу, а то и в четверг. Вообще, у нас многое нынче начинают отмечать заранее — Новый год с ноября, избрание президента за полгода до самих выборов. Стабильное течение времени, расписанный календарь событий, никаких неожиданностей… Газеты в основном поместили на своих полосах небольшие статьи, пространные интервью с рок-ветеранами, где те рассказывали о себе и Башлачёве; а телевидение (по крайней мере, центральные каналы) печальную годовщину, кажется, не заметили.

Грустно… И в который раз пришлось вспомнить модное словцо «неформат». В этом случае неформат и технический, и идеологический… Да, сохранившиеся кино- и видеозаписи Башлачёва не могут посоперничать с нынешней «цифровкой», песни его не услаждают слух. Наоборот, скорее раздражают чувства, как произведения всех больших поэтов.

Не ко двору Башлачёв сегодняшней культуре и всему, что ее окружает, не подходит он и единогласной, казарменно бодрой модели, которую пропагандируют архитекторы жизни. Башлачёвские песни, написанные четверть века назад, вполне могут войти (или уже входят) в разряд не рекомендуемых к публичному исполнению, как, например, некоторые стихотворения Пушкина, басни Крылова, сказки Салтыкова-Щедрина (факты их исключения из концертных программ имеются)… После перестроечного всплеска свободы творчество Башлачёва вновь ушло в андеграунд, к которому сегодня можно отнести и интернет-сайты, книжные издания, диски. «Чего нет в телевизоре, — как гласит народная мудрость, — того нет и на самом деле».