Литературный гид: 1968

Name: Литературный гид: 1968
Author: Магид Сергей--

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Литературный гид: 1968, Магид Сергей-- . Жанр: Биографии и мемуары / Публицистика. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.

Жанр: Биографии и мемуары / Публицистика

Название: Литературный гид: 1968

Автор: Магид Сергей

Дата добавления: 16 январь 2020

Количество просмотров: 367

Читать онлайн

Литературный гид: 1968 читать книгу онлайн

Литературный гид: 1968 - читать бесплатно онлайн , автор Магид Сергей

«Литературный гид: 1968» приурочен к сорокапятилетней годовщине вторжения в Прагу советских танков (войск «стран Варшавского договора», согласно официальной тогдашней формулировке).

И открывают блок мемориальных материалов стихи Ивана Дивиша (1924–1999) под общим заголовком «Из книг поздних лет». Неистовый пафос и беспросветный мрак этих стихов подстать и мученической биографии поэта, о которой дает представление их переводчик и автор короткого вступления — русский «чех» Сергей Магид (1947). Его перу принадлежит и рассказ «Отчет за август», написанный от лица советского танкиста — участника тех событий, которым, совсем не исключено, писатель некогда был.

Следом — чешский историк Адам Градилек (1976) с послесловием к чешскому изданию сборника Наталии Горбаневской «Полдень» — о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года. Адам Градилек рассказывает о злоключениях с публикацией этой книги, автор которой «никогда не ратовала за создание ореола вокруг собственного участия в акции и всегда старалась привлечь максимум внимания к действиям других советских граждан, отважившихся на протест». Перевод Нины Фальковской.

И завершается «Литературный гид» статьей чешского политолога и журналиста Иржи Юста (1983) «Слово предоставляется свидетелям», пытающегося развенчать миф о равнодушии по отношению к трагедии Пражской весны, во всяком случае, всеобщем.

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

ВПЕРЕД

Перейти на страницу:

Поэт знал, о чем говорит. Еще в поэме «Танатея», написанной за год до Вторжения, он бескомпромиссно высказался о своих современниках и всем своем поколении, жизнь которого неминуемо должна была вылиться в «беспомощность и бессилие»:

Всё что мы могли Танатея

это ловить с поличным обезьяну в зеркале

и представлять свидетельства об этом

запечатанные плевком

Всё на что мы были способны Танатея

это материться убивая собственную любовь

лаская пестуя и славя при свечах

ненависть

Всё что мы сумели сделать Танатея

это размножить наши потребности

подобно мухам облепившим лампочку

в привокзальном буфете города Волос-на-Помойке

События 1968–1969 годов вошли в медитативных дневниках Дивиша в тот раздел, который при издательском отборе текстов получил рабочее название «Finis Bohemiae» [ «Конец Чехии»].

Деспотия

Деспотия руководит спряжением глаголов:

знает только такие его виды Замордовала

Замордую Мордовать буду.

Деспотия выделяет точно

человека с растерянным лицом и человека

с растерзанными внутренностями.

Обоих она замуровывает в забвенье.

Деспотия отходчива: дальше всего она заходит,

когда у нее полные штаны,

и преходяща: длится уже целую вечность,

а переходит к оружию последней марки:

сеет дубиной, пашет бумерангом,

и все с ней будет в порядке:

вулкан плюнет за сто лет раз

и погребет три культуры

а там и это ничто.

«Я этому свидетель, и, если бы я не сказал это…»

Я этому свидетель, и, если бы я не сказал это,

сын бы мне плюнул в глаза и остаток жизни,

отпущенной мне, был бы изгажен.

Я этому свидетель, и то, что я рассчитываюсь с вами,

такая же правда, как то,

что думаю я уже только о Боге.

Я этому свидетель и не жажду мести,

иначе мне пришлось бы сойти с ума, взращивая ее,

а остаток души,

исписанный Бог знает каким вариантом

попыток примиренья,

пришлось бы мне разорвать в клочья.

Но я этому свидетель, так что вначале

человек цельный,

всем этим я был расщеплен на пьяницу в обносках

и на стремящегося к свету,

на того, кто одной рукой принимает дар,

а другой рукой готов швырнуть камень.

Я этому свидетель, я видел этих бесов,

и это такая же правда, как то,

что возможность что-то изменить

или оставить неизменным

за пределом моих возможностей.

«Никто уже не поверит ни единому вашему слову…»

Никто уже не поверит ни единому вашему слову,

первобытный звук ворочается в ваших дырах,

сползает

по скользкой наклонной в выгребную яму

и там, в клубке, волохается с волками.

Хотя волк-то благороден! сегодня вы мне снились —

чумной бактериальный фарш в кишечных

километрах,

из ниоткуда в никуда валил и мучал меня кошмар.

Так вот ваш образ! а еще

вы как мокрицы, когда отваливаю камень

у высохшего колодца,

и они, ослепленные солнцем ползут врассыпную.

У Бога множество непостижимых подобий,

но ваши я знаю как свои пять пальцев

и потому с вами все ясно.

Вы жутко одиноки!

так глубоко зашло ваше изгойство,

что вам плевать уже на всё,

и вы дрочите на сожженный лес,

по берегам быстрин дубасите форелей,

не держите огонь в костре,

оставляете за собой лишь Каинову чадащую гарь.

Всё вам позволено! За вами — Молох.

А жизнь вы отняли у нас. Но и в том, что осталось,

мы должны были выжить.

«Святой Иероним, пробуди льва, ссуди мне язык…»

Святой Иероним, пробуди льва, ссуди мне язык [2],

вырежь его у себя, вложи его в дупло моих уст,

смети стихи, сбрось в пекло

всю эту болтовню.

Изгони паука с потолка склепа,

изогнутого напряженным глумленьем.

Пробуди льва, вооружи меня когтем,

преобрази меня в нечеловеческое,

в призрак, который кончает и начинает.

Ты, носитель базовой харизмы, ссуди мне язык,

которым я сотворил бы ближних опять ближними,

которым я смог бы поставить их пред лице ангела.

«Со мною это тоже было так, что лучше б я повесился…»

Со мною это тоже было так, что лучше б я повесился

в подвале собственного дома,

ну и нашли б меня там дней через пять-десять.

Со мною это тоже было так, что трижды проворонил

собственную гибель

и вновь был осужден на жизнь, а жизнь эта

лишь длящаяся смерть.

И я тоже вламывался осколками стекла

в собственную кровь,

и всё это было мне до фени, ведь за этой гнусью

я чуял сон,

единственное, что у меня оставалось,

чтоб и это у меня взяли,

чтоб на следующий день очнулся я в аду без фигур.

И я тоже обжил умом лишь обломок вселенной

и после долгого блужданья не пришел никуда,

повезло только вот в это место.

Но и во мне не угасла, нет, не угасла тяга

покончить с этой изувеченной жизнью, послать

этот устроенный нам обман,

кричать, не переставая: Ложь!

Смертельная гнусная ложь!

Ведь и в меня тоже вмонтирован золотой крест

так прочно, что его не вырвет

никакое будущее страданье,

крест, усыпанный драгоценными камнями,

крест моего отца,

он прекрасен,

ведь и я был озарён и никогда не переставал верить,

что этот ад свидетельствует о Рае.

ВПЕРЕД

Перейти на страницу:

Рекомендуем к прочтению

Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Прколятый род. Часть II. Макаровичи

Проклятый род. Часть III. На путях смерти.

Алкоголики

Убийство среди лотосов

Том 5. 1967-1968