Колесо судьбы

Но опять почему-то кричал петух.

— Твою мать, — сквозь зубы прошипел Петр, не открывая глаз. — Опять на работу!

— Матвейка, вставай! — Вдруг послышался где-то рядом незнакомый женский голос. Это не был голос соседки, который Пете приходилось слышать довольно-таки часто из-за тонкости стен. Он постоянно слышал, как Маша кричит матом на своего мужа, как она стонет по ночам, когда они мирятся. Но это не был голос Маши. И голос был гораздо ближе, чем голос Маши. Словно женщина, которая звала какого-то Матвейку, находилась с Петром в одной комнате. — Матвейка! Хватит спать! В садик опоздаем!

Петух неожиданно затих, едва Петр подумал, что сейчас разобьет об стену свой мобильный телефон. И чья-то теплая большая рука стала трясти Петю за плечо. От этого он окончательно проснулся.

Он открыл глаза. Над ним стояла огромная женщина. Её рука, размером с ковшовую лопату, продолжала трясти Петино плечо.

— Что вам нужно? — сонным голосом спросил Петя, глядя на женщину. И тут он окончательно проснулся. Осмотревшись, он понял, что находится не у себя дома, а в комнате с высокими потолками и лежит на большой кровати. На нем была желтая пижама. В голове его тут же родился вопрос, как он там очутился? И что это за великанша? Петя вскочил на ноги. Кровать под ногами показалась ему необычайно мягкой. Большая женщина с улыбкой протянула к нему свои большие ручищи.

— Что с тобой, Матвейка? — спросила она с тревогой в голосе.

— Я не Матвейка, не трогайте меня, — Петр стал отступать назад, а великанша тянулась к нему всё ближе и ближе, норовя схватить его. Он пятился, пока не свалился с кровати, которая к его удивлению оказалась довольно-таки высокой. Он упал на зеленый ковер с изображенным на нем олененком Бэмби и чертыхнулся, ударившись затылком.

— Что ты сказал? — спросила великанша, обойдя кровать. Она нагнулась, поставила перепуганного Петю на ноги. — Нельзя так говорить! А то язык почернеет и отсохнет. Ты это в садике услышал, да?

Потирая затылок, Петр посмотрел на высоченный шкаф-купе. В зеркальной дверце шкафа он увидел великаншу и мальчика в пижаме лет пяти-шести. Мальчик с испуганным лицом растирал затылок. Петя отдернул руку. Мальчик сделал то же самое.

— Так это — я! — ошеломленно проговорил Петя. — Я — мальчик? Но как такое возможно? Я же…

Перед его глазами проплыли события дня минувшего: ненавистная работа, большая заявка, из-за которой ему пришлось задержаться на работе, нечеловеческая усталость, пиво, мужик, который внезапно исчез. Петя вспомнил, как пиво ударило ему в голову, как он сказал тому мужику, имени которого он так и не узнал, что его всё достало, что он хочет, чтобы всё однажды изменилось, стало по-другому, чтобы не было проблем. Мужик тогда ещё ответил, что если этого искренне хочешь, желание исполнится. И во сне ему снился всё тот же незнакомец, который говорил Петру, что его желание исполнится. Так неужели его желание действительно исполнилось? Но почему именно так? Почему он, взрослый мужчина, отслуживший в армии, оказался именно в теле ребенка, а не стал олигархом, не выиграл в казино миллиард евро?

От размышлений его оторвала «мама». Она взяла его за руку и повела в ванную комнату. Несмотря на то, что в квартире царил полумрак, Петр понял, что мальчик со своей мамулей живет в двухкомнатной квартире. Гостиная казалась огромной, коридор — длиннющим. Высота потолков Петра просто шокировала. Он понимал, что это не от того, что всё реально большое, а потому, что он — маленький.

— Быстренько чисть свои зубки, — сказала мама. — Опаздываем!

Она дала Петру зубную щетку и тюбик пасты. Эти ранее привычные ему предметы сегодня казались неестественно большими. Зеркало было повешено высоко, но рядом с ванной стоял маленький деревянный стульчик. Встав на него ногами, Петр в очередной раз смог увидеть отражение Матвейки. Выдавив из тюбика на щетку пасту, он стал чистить зубы, периодически осматриваясь. Кафельная плитка кое-где отпала, штукатурка на потолке потемнела. Из крана капала вода. Всё это для Петра свидетельствовало о том, что мужчины у мамы Матвея нет. Переведя взгляд на зеркало, Петр стал изучать лицо Матвейки. Ему хотелось запомнить это лицо, ведь неизвестно, сколько времени ему предстояло жить с этим лицом, в этом теле. От этой мысли внутри Петра всё похолодело, ноги подогнулись, и он едва не упал со стула. А Матвейка был симпатичным мальчиком — голубоглазым, светловолосым. Хоть в этом был небольшой «плюс».

«Будем надеяться, что это не навсегда», — подумал Петр, выходя из ванной комнаты.

— Мама! Я готов.

— Ну, слава Богу! — «маманя» стала одевать Петю. — Я уж думала, что мы никогда не соберемся. Ты почему себя так плохо ведешь по утрам, а?

— Не знаю, — ответил Петр.

— А я знаю, — «мамаша» вздохнула. — Это потому, что ты смотришь эти дурацкие американские мультики. Ты глупеешь от них, а ведь мы с бабушкой хотим, чтобы ты у нас был умненький, а не дурачок какой-нибудь… Всё! Больше ты эти мультики смотреть не будешь. Я отключу эти каналы.

— Отключай, — ответил Петр.

— Вот и отключу! — «мама» застегнула на Петре курточку, натянула на его голову шапочку. — И отключу.

Они вышли из квартиры, в просторном, но загаженном лифте спустились на первый этаж и вышли из подъезда. И тут Петя очутился в мире великанов. Здесь всё было большим — деревья, мужчины, женщины, дети, проезжающие мимо машины. И даже воробьи казались ему больше обычного. Пока «мать» тащила его за руку в детский сад, Петр смотрел по сторонам и удивлялся. Он давно не был ребенком, а потому успел забыть, как окружающий мир выглядит глазами пятилетнего мальчугана. Это был большой мир, в котором Петр чувствовал себя слабым и беззащитным.

Мимо прошел мужчина с собакой породы «чау-чау». Лохматая китайская псина размерами не уступала льву, которого Петя не так давно видел в Екатеринбургском зоопарке, когда проездом был у тёти.

— Ух! — только и смог сказать Петя, когда собака проходила мимо него и потянулась к нему носом, шумно втягивая воздух.

— Грета, нельзя! — владелец собаки дернул за поводок, и они скрылись из вида.

А «мама» дернула Петю за руку, и они пошли дальше. Быть может, маме Матвея казалось, что она дернула сына за руку слегка, но Петру так не показалось. В тот момент он подумал, что ещё чуть-чуть, и «мать» оторвала бы ему руку. Но вслух он ничего не сказал, продолжая быстро переставлять ноги и глазеть по сторонам.

Петр узнал эту местность. Продуктовый магазин, мини-рынок… Всё это находилось минутах в пятнадцати ходьбы от дома, в котором он жил, когда ещё был взрослым. Это было только вчера. А сегодня он — маленький мальчик, за которого всё решает мама, у которого нет и не должно быть проблем. Вот оно ключевое слово — проблемы. Вот, почему он превратился в мальчика. Тебе не нужно напрягаться, всё за тебя решают родители. Не нужно работать, так как родители всё тебе дадут — и еду, и одежду, и крышу над головой. Казалось бы, нет ничего плохого в том, что он снова ребенок, но Петр вдруг вспомнил себя в подростковом возрасте. Тогда ему почему-то хотелось поскорее стать взрослым, съехать от родителей, избавиться от их власти над собой, от их постоянного контроля, который угнетал и портил жизнь. Но ведь быть мальчиком — гораздо лучше, чем служить в армии, и тем более лучше, чем работать подсобным рабочим на «Вкусе жизни». Разве не так? В тот момент Петра раздирали на части два голоса, спорящие внутри него. Один голос говорил: «Да брось ты, Петя! Расслабься, чувак! Тебе сам Бог велел отдохнуть. Считай, что ты оказался в санатории, где всё включено. Ведь эта женщина и накормит тебя, и напоит, и оденет, и задницу тебе подотрет. Она решит все твои проблемы. Тебе ничего и делать-то не надо. И всё — бесплатно». Второй голос внутри Петра твердил: «Здесь есть какой-то подвох. Не зря же ты хотел стать взрослым, да? Быть ребенком — отстойно! Ты в полной жопе, чувак!»

Прислушавшись к обоим голосам, Петр пришел к выводу, что пока деваться-то ему некуда. Да, он в теле мальчика. Да, он маленький и слабый, зависимый от этой великанши. Что это такое — кара Господня или подарок судьбы, неизвестно. Но, пока он не знает, как вернуться в прежнее свое состояние, а главное — не знает, долго ли ему предстоит жить в теле Матвея, он поживет. Он посмотрит, чем это закончится. А наказание ли это, ниспосланное ему Богом или благость — покажет время.