Моя последняя война (Афганистан без советских войск)

Вымыслом является утверждение, что «советский контингент в Афганистане состоял из восьми мотострелковых дивизий», о потерях советских войск, исчислявшихся «десятками тысяч» солдат [20], или что в 1984 г. «из-за угрозы обстрела и нападений» командный пункт 40-й армии был переведен в Термез, о наличии в Ташкенте командования «южного театра военных действий» (главкомат южного направления располагался в Баку) и многие другие приводимые в книге данные и сведения. Нельзя признать серьезными предположения автора о советских стратегических целях по расчленению Афганистана с отторжением и включением в состав СССР северных районов этой страны и т. д [21].

Любого читателя, желающего узнать то, что было в действительности, должна настораживать уже сама небрежность и вольность обращения с фактами и цифровыми данными. И в некоторых других книгах немало подобных нелепостей и ложных утверждений, которые соответствующие авторы и издательства преподносят чуть ли не как истину самой последней инстанции, но они очень далеки от того, что было на самом деле. Раньше эти нелепости можно было как-то еще оправдать ссылками на закрытость и отсутствие достоверных данных. Но и после того, как многое стало известным, никто из авторов и издательств не нашел нужным извиниться за распространение разного рода слухов и лживых сообщений. Правда им, видимо, нужна, как воробью вещевой мешок.

Несмотря на обилие всякой литературы об афганской войне и разное освещение событий, пока ничего не написано о сложнейшем периоде, когда Республика Афганистан продолжала бороться с вооруженной оппозицией после вывода советских войск из этой страны.

В некоторых книгах, посвященных Афганистану, об этом периоде даже не упоминается, как будто его и не было. Особенно избегают касаться этой темы некоторые работавшие в Афганистане политические деятели и военачальники. И их можно по-своему понять. С таким трудом противостояли вооруженной оппозиции совместно действовавшие советские и афганские правительственные войска и вдруг с не меньшим успехом стала держаться афганская армия, оставшаяся наедине с вооруженными силами оппозиции. Неловкость, возникающая у некоторых начальников в связи с этим, нередко переходила в раздражение и, видимо, поэтому генералов и офицеров, работавших в Афганистане после вывода 40-й армии, до сих пор не причисляют даже к лику «афганцев». Но такое уже бывало и раньше.

После гражданской войны 1918–1921 гг. в особый разряд военных людей были зачислены командиры и бойцы 1-й конной армии. Они заняли все ведущие должности в Красной Армии, но многие из них не показали себя должным образом во время Великой Отечественной войны. После этой войны, в так называемые застойные годы, настоящими вояками считались те, кто воевал на Малой Земле. Не случайно и появление полных сарказма афоризмов: «Великая Отечественная война — эпизод в битве за Малую Землю», «Воевал ли ты на Малой Земле или отсиживался в окопах Сталинграда?»

За 10 лет через Афганистан прошли десятки тысяч офицеров, служивших в 40-й армии, бывших советниками в афганской армии, но «настоящими афганцами» считаются только те, кто служил при определенном начальстве. В Москве, например, немало проводится встреч и других мероприятий с участниками афганской войны, но приглашаются на них, в основном, лишь «афганские конники и малоземельцы». Никто уже не вспоминает командующих 40 армии Ю. В. Тухаринова, В. П. Дубинина, И. Н. Родионова, В. Ф. Ермакова, Л. Е. Генералова, главных военных советников генералов Л. Горелова, С. Магомедова, А. Майорова, Г. Салманова, М. Сорокина, Б. Ткача, М. Соцкова, В. Вострова, Н. Грачева, Б. Шеина, Б. Перфильева и других. Некоторые приглашения были сделаны лишь с 5-летием вывода советских войск из Афганистана. Забыты даже советники при афганских батальонах и полках, участь которых была значительно тяжелей, чем многих офицеров боевых подразделений советских войск, не говоря уже о тех, кто работал в афганской армии после вывода наших войск. Все это не только не справедливо, но и сужает историю афганской войны, придает ей однобокий характер. К тому же в условиях раздробленности российского общества единство ветеранов всех войн (где бы они не выполняли свой долг — в Великой Отечественной войне, Китае, Корее, Вьетнаме, Анголе, Афганистане, во многих горячих точках) приобретает особенно большое значение.

С учетом изложенного, цель представляемой вниманию читателя книги состоит в том, чтобы в меру возможности рассказать о важнейших политических событиях и военных действиях, происходивших в Афганистане, в период, когда советские войска покинули эту многострадальную страну. Есть надобность и в том, чтобы по некоторым вопросам вернуться и к более ранним событиям, поскольку они иногда извращаются в угоду новым политическим веяниям и установкам.

Д. Гай и В. Снегирев в книге «Вторжение» справедливо пишут: «Афганский клубок вобрал в себя и причудливо запутал множество нитей, в каждой из них своя частичка правды» [22]. И в самом деле для объективного освещения истории любой войны нужен широкий взгляд разных людей, участвовавших в ней. Учитывая принципиальное значение такого подхода к историческим событиям, представляется необходимым особо сказать об этом в самом начале книги.

Дело в том, что как и в книгах о второй мировой войне, в подходе к истории афганской войны порою удивляет безапелляционность, легкость суждений некоторых историков, писателей, публицистов о сложнейших, неоднозначных событиях, которые имеют и такие аспекты, которые могут быть неведомы этим людям.

Если, например, один из свидетельствующих в книге «Вторжение» говорит, что перед вводом войск в Афганистан «объявили готовность номер один» [23], а авторы без всяких оговорок воспроизводят такие высказывания, если берутся на веру суждения и доклады «вверх» лишь определенных, угодных авторам людей, которые любили позаигрывать с представителями прессы, больше всех шумели о своих заслугах, придумывая о себе различного рода легенды, и вместе с тем не берутся во внимание другие, более обстоятельные и острые доклады по афганской проблеме, если гневно осуждаются ошибки, допущенные при вводе войск в Афганистан и умалчивается о не менее тяжких просчетах, совершенных после 1991 г., то при такой однобокой интерпретации событий у более или менее осведомленного читателя возникает сомнение: действительно ли речь идет о попытках приблизиться к исторической правде или мы имеем дело с неоклассовым подходом с противоположными знаками.

В ряде книг и статей о войне коробит стремление некоторых, не так уж много и не лучше всех воевавших людей, выдать себя чуть ли не за самых уникальных фронтовиков, а также озлобленность и агрессивность по отношению к тем, кто, может быть, видел на войне и что-то другое и имеет иное мнение по тому или иному вопросу.

Писатель В. П. Астафьев когда-то правильно говорил, что с его точки зрения (рядового связиста артиллерийской бригады) не так уж много было видно, что правда о войне складывается из огромного потока книг, посвященных этой теме. (Правда, в последнее время Виктор Петрович стал более категоричен в своих суждениях по самым разным проблемам истории войны). Белорусская писательница С. Алексеевич, не лукавя, как некоторые писатели и журналисты, с подкупающей откровенностью пишет: «Мне говорят: надо всю войну охватить и положительное и отрицательное в ней. Но почему? А у меня другое зрение. Я так вижу. Вообще России и русской мысли тенденциозность была присуща испокон веков» [24]. Ради бога, оставайтесь при своем видении. Это даже хорошо. Но самый крупный руководитель, обладавший всей полнотой информации, не может непосредственно видеть того, что видит солдат или писатель, журналист, особенно если он такой наблюдательный, как К. Симонов. Вместе с тем не каждый писатель и журналист может в полной мере и с должной компетентностью оценить те или иные решения, действия и события. Для правдивой истории необходимы разные углы зрения, широкий взгляд с различным уровнем амбразур и высот. Но никто не должен считать этот угол зрения единственно возможным и правильным. Выражаясь словами академика И. П. Павлова, главное в том, чтобы мы не были глухи к возражениям не только со стороны иначе думающих, но и со стороны самой действительности.