Украинский философ Григорий Саввич Сковорода

4

нощеніе, прозябшее отъ зерна истины, царствовавшее въ сердцѣ ихъ" (2-е отд., стр. 252).

Но говоря о религіозномъ характерѣ міросоверцанія Г. С. Сковороды, слѣдуетъ ближайшимъ образомъ опредѣлить его основную, коренную черту. И такую черту отыскать не трудно: она проходитъ красною нитью чрезъ всѣ сочиненія Сковороды, составляетъ исходный пунктъ его воззрѣній. Во всѣхъ своихъ сочиненіяхъ Сковорода проводилъ идею о двухь началахъ—матеріи и формѣ, иначе тлѣнномъ и вѣчномъ, плоти и Бот и о ъосподствѣ второго (невидимою, нематеріальнаго) надъ первымъ (осязаемымъ, временнымъ); только второе должно быть признано субстанцией, первое же является ея постояннымъ аттрибутомъ. „Весь міръ состоять, говорить Сковорода, изъ двухъ натуръ— одна видимая, другая невидимая. Видимая натура—тварь (въ другихъ мѣстахъ онъ даетъ ей множество другихъ аналогич-ныхъ названій), а невидимая—Богъ (котораго онъ также иначе называетъ Духъ, истина, умъ и т. п.) Сія невидимая натура или Богъ всю тварь проницаетъ и содержитъ; вездѣ всегда былъ, есть и будетъ; вездѣ и во всемъ онъ—основаніе, голова; вся же тварь является только тѣнью, пятою, ризою его; ей вѣчность не свойственна: она постоянно измѣняется; это и есть смерть; возставать противъ нея, стоять за тлѣнное—значить идти противъ Бога, обижать его. Жизнь, разсуждалъ онъ, подобна вѣнцу: начало и конецъ ея заключаются въ одной и той же точкѣ. Колосъ. родится изъ верна и снова превращается въ зерно, духъ исходить отъ духа и снова идетъ къ нему. Каждому существу назначено его поприще, чтобы оно могло явить, по образу Вѣчнаго, свои силы, т. е. изліяніе невидимаго во временной видимости, и за тѣмъ снова вступить въ свое начало, т. е. свое ничто. Первый и послѣдній край одно и то же— Богъ. Вся природа Его риза, орудіе: все обветшаетъ, измѣ-нится; одинъ Онъ пребываетъ во вѣки неизмѣннымъ (1-е отд. стр. 19—20).

Но существуетъ все таки огромная разница между всею остальною тварью и человѣкомъ: этого послѣдняго отличаетъ свободная воля. „Всѣ твари суть грубые служебные органы

5

свойстdъ сихъ верховнаго существа: одинъ человѣкъ есть благороднѣйшее орудіе Его, имѣющее преимущество свободы и полную волю избранія, а потому и цѣну, и отчетъ за употребленіе права сего въ себѣ держащее". На этомъ основано понятие милосердія: на этомъ держатся всѣ союзы государственные, общественные, семейные и т. п. Такъ излагаетъ взглядъ Сковороды на этотъ предметъ Ковалинскій (1-е отд., стр. 23).

Весь міръ, по ученію Сковороды, состоитъ изъ трехъ міровъ—большого, малаго и символическаго; большой—это природа, космосъ, состоящій въ свою очередь изъ безчисленнаго множества другихъ; малый, иначе микрокосмъ—это человѣкъ; символическій—это Библія. .Въ каждомъ изъ нихъ Сковорода видитъ два начала—Бога или Вѣчность, и матерію или тленное, временное. Въ великомъ я маломъ мірѣ (т. е. человѣкѣ) вещественный видъ даетъ знать объ утаенной подъ нимъ формѣ или вѣчномъ образѣ; также точно и въ символическомъ мірѣ (т. е. Библіи), собраніе тварей составляетъ матерію; но Божье естество, куда ведетъ тварь знаменіемъ своимъ, есть форма. Творческое начало—Богъ или вѣчность. Это руль, двигающій большой корабль. Она—въ немощи сила, въ мелочи—величіе; она начиная кончаетъ и кончая начинаетъ или, по древнему философскому изреченію, unius interitus est alterius generati, (гибель одного есть рожденіе другого). 'Такимъ образомъ, въ мірѣ собственно два міра—вѣчность и тлѣніе, какъ яблоня и ея тѣнь, видимый и невидимый, живой и мертвый; но между ними та разница, что древо жизни вѣчно стоитъ и пребывает, а тѣнь его измѣняется: то уменьшается, то увеличивается, то родится, то умираетъ. Тоже самое и въ человѣкѣ: въ немъ также два начала—ветхое и новое, временное и вѣчное, они совмѣ-щаются другъ съ другомъ, какъ тѣнь съ деревомъ. Нашъ вет-хій міръ, подобно тѣни, непрестанно измѣняется: то рождается, то исчезаетъ, то убываетъ; новый же міръ Господень вѣченъ; но второй отражается въ первомъ: въ немъ можно найти слѣды Божіи; такъ человѣкъ представляетъ изъ себя слабую копію, тѣнь Богочеловѣка—Христа. И мы со смертію не только не уничтожаемся, а наоборотъ измѣняемся изъ смерти въ животъ

5

вѣчный, изъ тлѣнія въ нетлѣніе. Въ Библіи тѣ же два начала: подъ буквальнымъ ея смысломъ скрывается высшій духовный. Она также содержитъ въ себѣ матерію и форму; въ ней таится и является, лежитъ и возстаетъ передъ нами пресвѣталя истина (самъ Богъ); она являетъ свое прекрасное око посреди безчислеинаго множества тварей. Указавши на это двойственное начало, Сковорода убѣждаетъ насъ въ рѣшительномъ преимуществе духовнаго надъ тѣлеснымъ, вѣчнаго надъ временнымъ, Бога надъ тварью во всѣхъ трехъ мірахъ—болыпомъ, маломъ и символическомъ. Во всей природѣ, говорить Сковорода, духъ господствуетъ надъ матеріей; „въ природѣ то сильнѣе, что не показнѣе; въ примѣръ приводится воздухъ, который невидимъ, однако движетъ моря, топитъ корабли, ломаетъ деревья, сокрушаетъ горы, всюду нроникаетъ, а самъ остается непроницаемымъ. До сихъ поръ, замѣчаетъ Сковорода, мы безплотной невидимости не считали существомъ; теперь же, поборовъ закоренелое мнѣніе, мы усвоили новый взглядъ, что все видимое есть мечта и пустошь, ничто въ сравненіи съ Вѣчностью. Въ человѣке царитъ надъ тѣломъ духъ или мысль. Сковорода придавалъ огромное значеніе этой человѣческой мысли, съ еа вѣчнымъ движеніемъ; къ ней онъ сводилъ сущность жизни. Вотъ наружное изображеніе этого вечнаго движенія человѣческой жизни. „Мысль есть тайная въ тѣлесной нашей машинѣ пружина, глава и начало всего движенія ея. Огонь угасаетъ, рѣка остановится, а невещественная и безстихійная мысль, носящая на себе грубую бренность, какъ ризу мертвую, движенія своего прекратить (хоть она въ тѣлѣ, хоть внѣ тѣла) никакъ не сродна ни на одно мгновеніе и продолжаетъ равномолнійное своего летанья стремленіе чрезъ неограниченніи вѣчности, милліоны безконечніи. За чѣмъ же она стремится? Ищетъ своей сладости и покою; покой ея не въ томъ, чтобы остановиться и протянуться какъ мертвое тѣло—живой ея натурѣ или породѣ сіе не сродно и чуждо—но противное сему: она, будто во странствіи находясь, ищетъ по мертвымъ стихіямъ своего сродства и, подлыми забавами не угасивъ, но пуще распаливъ свою жажду, тѣмъ стремительнѣе отъ раболѣпной вещественной при

6

роды возносится ко вышней господствующей натурѣ, къ родному своему и безначальному началу, дабы, сіяніемъ его и огнемъ тайнаго зрѣнія очистившись, увольнитись тѣлесной земли и землянаго тѣла. И сіе то есть внійти въ покой Божій.., вылетѣвъ изъ тѣлесныхъ вещества границъ на свободу духа" (2-е отд., стр. 105). Въ 3-мъ мірѣ Библіи—также должно первенствовать духовное начало, Богъ надъ вміемъ, который хочетъ потопить людей потопомъ, т. е. буквальнымъ пониманіемъ ея. Отсюда вытекаетъ двойственный взглядъ Сковороды на Библію: она и Богъ, и змій въ одно и то же время; вслѣдъ за блаженнымъ Августиномъ, онъ повторяетъ, что кто не возвышается до ду-ховнаго пониманія ея, тотъ подвергаетъ себя страшнымъ опасностямъ, вмѣсто пользы получйетъ вредъ. „Коль многихъ, говорить онъ, погубило буквальное пониманіе разсказа о Лотовомъ пьянствѣ, о Давидовомъ прелюбодѣяніи и дѣволожствѣ и т. п. Не всякій, подобно Самсону, раздеретъ пасть этого льва и най-етъ тамъ въ горькомъ сладкое, въ жесткомъ нѣжное, въ ядѣ— ядь, въ смерти—животъ. Двѣ стороны имѣетъ библейское море; на нашемъ берегу все ветхое, пустое, жалкое, на томъ, въ той горней республикѣ, все новое, новая тварь, новое тво-реніе; тамъ общество любви, любовь въ Богѣ, а Богъ въ обще-ствѣ. Ветхій человѣкъ стоить, ходить, сидитъ, очи, уши, ноздри имѣетъ, чувствуетъ какъ кумиръ, мудрствуетъ какъ вдоль, ося-заетъ какъ преисподній кротъ, щупаетъ, какъ безъокій, ласковъ какъ крокодилъ, постояненъ какъ море, надежный какъ ледъ, равсыпчивъ какъ прахъ, исчезаетъ какъ сонъ; это—сѣнь, соцъ тлѣнь. Духовный же человѣкъ совсѣмъ иной: безпредѣльно летитъ въ высоту, въ глубину, въ широту; не мѣшаютъ ему ни горы, ни рѣки, ни моря, ни пустыни; провидитъ отдаленное, прозираетъ сокровенное, заглядаетъ въ будущее, шествуетъ по лицу океана; очи его голубины, крылья орла, проворство оленье, смѣлость львиная, быстрота соколья, бодрость журавля, вѣрность горлицы, незлобіе агнца. Тутъ опять мы имѣемъ дѣло съ ма-теріей и духомъ.