Дочь Галилея

Галилею к тому времени исполнилось пятьдесят девять лет. Он бесстрашно отстаивал свои взгляды в одиночестве, и сестра Мария Челесте знала это из книг, которые он писал, и из писем, в которых он пересказывал ей суждения коллег и критиков, причем не только из Италии, но и из Европы, лежавшей по ту сторону Альп. Хотя ее отец начинал карьеру как профессор математики, преподавая сперва в Пизе, а затем в Падуе, все европейские философы связывали имя Галилея с наиболее поразительной серией астрономических открытий, когда-либо совершенных одним человеком.

В 1609 г., когда сестра Мария Челесте была еще ребенком и жила в Падуе, Галилей установил в саду за домом телескоп и направил его в небо. Не виданные доселе звезды проступили из темноты, обогащая известные созвездия; туманный Млечный Путь превратился в скопление множества звезд; горы и долины нарушили привычное совершенство Луны; а вокруг Юпитера в строгой последовательности двигалась свита из четырех небесных тел, представлявшая собой планетарную систему в миниатюре.

«Возношу безграничную благодарность Богу, - восклицал Галилей после этих удивительных ночей, - за то, что он был так добр и сделал меня первым свидетелем чудес, скрытых во тьме на протяжении всех прежних столетий»[1].

Вновь открытые миры изменили жизнь Галилея. В 1610 г. он получил от великого герцога пост главного математика и философа и переехал во Флоренцию, ко двору Козимо Медичи. Удостоившись столь великой чести, Галилей взял с собой обеих дочерей, которым было в тот момент десять и девять лет, но оставил младшего сына, четырехлетнего Винченцо, в Падуе, с Мариной.

Галилея прославляли как второго Колумба, первооткрывателя новых миров. Однако даже на пике славы он вызывал также враждебность и подозрения. Ведь, в отличие от знаменитого путешественника, который обнаружил далекие земли, заселенные язычниками, Галилей вступил на священную территорию. Едва лишь первый поток его открытий успел поразить европейцев, как последовала новая «волна»: ученый увидел темные пятна на сияющем лике Солнца, обнаружил, что «мать любви», как он называл планету Венера, имела циклы изменений, подобные фазам Луны.

Все эти наблюдения поддерживали непопулярную гелиоцентрическую модель Вселенной, предложенную Николаем Коперником около полувека назад, но страдавшую отсутствием доказательств. Галилей стал первым, кто нашел подтверждение теории. А столь характерный для него пламенный стиль выражения своих идей - порой полный грубого юмора, порой напоминавший застольные речи и публичные диспуты - заложил фундамент новой астрономии: наука эта вышла за пределы Латинских кварталов университетов и стала достоянием широкой общественности. В 1616 г. папа и кардинал-инквизитор высказали Галилею свое недовольство, предупредив, что он обязан прекратить наскоки на царство сверхъестественного. Движение небесных тел, утверждали они, описано в псалмах, в книге Исайи и во многих местах в Библии, и все эти вопросы были рассмотрены святыми отцами Церкви.

Галилей подчинился, прекратив все разговоры на данную тему. Целых семь лет подряд он соблюдал осторожность, направив все силы на наименее опасные исследования, такие как использование данных о спутниках Юпитера в навигации, в надежде помочь морякам с большей точностью определять долготу в открытом море. Он изучал поэзию и писал критические статьи по литературе. Модифицировав телескоп, он создал сложный микроскоп. «Я с огромным восхищением наблюдал за множеством крошечных живых существ, - сообщал ученый, - рядом с которыми блоха казалась чудовищно большой, а комары - необыкновенно прекрасными; с огромным удовлетворением я увидел, как мухи и другие насекомые могут передвигаться, прилипая к зеркалам, вниз головой»[2].

Однако вскоре после смерти сестры, последовавшей в мае 1623 г., Галилей нашел причину вернуться к своей гелиоцентрической модели Вселенной, к которой его тянуло как мотылька к огню. Тем летом на престол святого Петра в Риме взошел новый папа. Верховный понтифик Урбан VIII, будучи интеллектуалом, принес в Ватикан интерес к научным исследованиям, не характерный для его заурядных предшественников. Галилей был лично знаком с этим человеком - он показывал папе, как работает телескоп, и однажды ночью, когда во время банкета при флорентийском дворе зашел спор о движущихся по небу телах, обнаружили общность взглядов. Урбан, со своей стороны, восхищался ученым так глубоко, что даже написал в его честь стихотворение, в котором упоминались виды, открывавшиеся сквозь «стекло Галилея».

Восшествие на святой престол папы-поэта вдохновило Галилея на продолжение работы над давно запланированным трактатом, посвященным сопоставлению двух космологических теорий: гелиоцентрической и геоцентрической, которые он, по собственному его признанию, считал «двумя главными системами мира».

Телескоп, собственноручно изготовленный Галилеем.

Геоцентрическая модель мира Птолемея. Андреас Целлариус, 1661 г.

Музей Виктории и Альберта, фотоархив «Арт-ресурс», Нью-Йорк

Вероятно, сестре Марии Челесте было трудно мириться с таким положением дел - увязывать свою роль Христовой невесты и взгляды отца, потенциально делавшие его величайшим врагом католической церкви со времен Мартина Лютера. Но дочь все же одобрила его устремления, потому что знала глубину его веры. Она приняла убежденность Галилея в том, что Бог диктовал Священное Писание, чтобы направлять дух человека, но предложил вместе с тем и бесконечно разворачивающуюся Вселенную как вызов человеческому разуму. Понимая, насколько поразительны способности отца в данном исследовании, Мария Челесте молилась за его здоровье, долголетие, за исполнение «каждого его желания». В качестве монастырского аптекаря она составляла эликсиры и делала таблетки, защищавшие от эпидемических заболеваний и укреплявшие здоровье отца, дабы тот мог успешно работать. Ее письма, исполненные веры в невиновность Галилея в какой бы то ни было ереси, поддерживали его во время сурового испытания, в конечном противостоянии Урбану и инквизиции в 1633 г.

Гелиоцентрическая модель мира Коперника. Корбис-Беттман

В нежных, исполненных любви взаимоотношениях Галилея и его дочери не заметно ни малейших следов раздоров и разногласий. В них не было ни враждебности, ни тайного противостояния, ни открытого столкновения взглядов. Это была история любви, исполненная тайны и трагедии.

Большинство писем сестры Марии Челесте путешествовали в карманах посланников, в корзинах с бельем и сладостями, вместе с травами и медикаментами, преодолевая короткое расстояние между монастырем Сан-Маттео, расположенным на склоне холма южнее Флоренции, и Галилеем, проживавшим либо в городском, либо в загородном доме. Однако после того как в 1632 г. папа в гневе вызвал ученого в Рим, посланцам пришлось совершать более долгий путь - на лошадях, за две сотни миль, и их часто задерживали в карантине, установленном из-за эпидемии чумы, сеявшей смерть и ужас по всей Италии. Перерывы в общении длились месяцами, что порой неизбежно нарушало его целостность и последовательность, но каждая дошедшая до нас страница сохраняет атмосферу повседневной жизни со всеми ее деталями: от зубной боли до запаха уксуса.

Галилей аккуратно складывал все полученные от дочери послания, он собирал не только письма, но и, скажем, сделанные ей заказы на фрукты или на принадлежности для шитья; в его архиве упоминания о сугубо личных делах чередуются с пространными высказываниями по поводу церковной политики. В свою очередь, и сестра Мария Челесте также бережно хранила письма Галилея, не раз отмечая в ответных посланиях, что ей доставляет большую радость перечитывать их. К тому моменту, когда эта женщина получила последнее причастие, письма, собранные на протяжении всей ее жизни в обители, составляли значительную часть всего ее земного имущества. Но затем мать-настоятельница, обнаружившая письма Галилея во время уборки кельи умершей сестры Марии Челесте, вероятно, сожгла их из опасений или уничтожила иным образом. После знаменитого суда в Риме монастырь не желал хранить писания лица, «весьма подозреваемого» в ереси. Таким образом, многолетняя эпистолярная беседа отца и дочери давным-давно превратилась в монолог.